«Люби Другую, Нет — Других, Нет
София Парнок – роковая страсть Марины Цветаевой
У каждой творческой личности есть своя муза, стимул во плоти, который разжигает бурю в сердце поэта, помогая рождению на свет художественных и поэтических шедевров. Такой была София Парнок для Марины Цветаевой – любовью и катастрофой всей жизни. Она посвятила Парнок множество стихов, которые знают и цитируют все, порой даже не представляя, к кому они были обращены.
Девушка с профилем Бетховена
Сонечка родилась в интеллигентной еврейской семье в 1885 году в Таганроге. Отец был владельцем сети аптек и почетным гражданином города, а мама девочки — очень уважаемым доктором. Мать Сони умерла во вторых родах, дав жизнь близнецам. Глава семьи вскоре женился на гувернантке, с которой у Софии не сложились отношения.
Софья Порнок
Девочка росла своенравной и замкнутой, всю свою боль она изливала в стихах, которые начала писать в раннем возрасте.
Соня создала свой мир, в который посторонним, даже отцу, прежде боготворимого, доступа не было. Наверное, с тех пор и появилась в ее глазах трагическая безысходность, оставшаяся навсегда.
Жизнь в родном доме стала невыносимой, и золотая медалистка Мариинской гимназии отправилась учиться в столицу Швейцарии, где показала потрясающие музыкальные способности, получив образование в консерватории.
По возвращении на родину, она начала посещать высшие Бестужевские курсы. В это время у Софии вспыхнул кратковременный роман с Надеждой Поляковой. Но поэтесса быстро остыла к возлюбленной. И эта близость чуть не закончилась для последней трагически.
Вскоре Парнок вышла замуж за известного литератора Владимира Волькштейна. Брак был заключен по всем иудейским канонам, но не выдержал даже короткого испытания временем. Именно тогда София поняла, что мужчины ее не интересуют. И она вновь начала находить утешение у подруг.
Пронзенная стрелой Сафо
Перед войной салон литературного критика Аделаиды Герцык был пристанищем талантливых московских поэтесс.
Именно там произошла встреча Цветаевой и Парнок. Тогда Марине исполнилось двадцать три, а дома ее ждала двухлетняя дочь Ариадна и любящий муж Сергей Эфрон.
Парнок София Яковлевна (1885-1933) — София Парнок, урождённая Парнох.
В гостиную вошла женщина в облаке аромата изысканных духов и дорогих сигарет. Ее контрастная одежда, белая с черным, как бы подчеркивала противоречивость натуры: резко очерченный подбородок, властные губы и грациозные движения. Она излучала притягательную ауру греха, нежно манипулируя хрипловатым голосом. Все в ней взывало к любви — трепетное движение изящных пальцев, достающих платок из замшевой сумки, соблазнительный взгляд зовущих глаз. Цветаева, полулежа в кресле, поддалась этому пагубному очарованию. Встала, молча поднесла зажженную спичку незнакомке, давая прикурить. Глаза в глаза — и сердце понеслось вскачь.
Марину представили как названую дочь Аделаиды. А дальше был звон бокалов, короткая беседа и несколько лет ошеломляющего счастья.
Чувства Марины к Софии укрепились, когда она увидела Парнок, катающейся на извозчике с молодой симпатичной девушкой. Тогда Цветаеву охватил огонь негодования, и она написала первое стихотворение, посвященное своей новой подруге. Теперь Марина твердо знала — она ни с кем не хочет делить сердце Сони.
София Парнок и Людмила Эрарская
Зимой 1915 года, пренебрегая общественным мнением, женщины вместе уехали отдыхать сначала в Ростов, затем — в Коктебель, а позже — в Святогорье. Когда Цветаевой говорили, что так никто не поступает, она отвечала: “Я — не все.”
Марина Цветаева и Сергей Эфрон.
Эфрон терпеливо ждал, когда эта пагубная страсть перегорит, но вскоре ушел на фронт. В этот период Цветаева создала цикл стихов “Подруге”, откровенно признаваясь Парнок в любви. Но, как ни странно, и любовь к мужу ее не покидала.
Соперничество
К моменту встречи с Софией Цветаева, хотя уже и была матерью, чувствовала себя ребенком, которому не хватало нежности.
Она жила в своем поэтическом коконе, иллюзорном мире, который создала сама. Вероятно, она тогда еще не ощутила страсти в интимных отношениях с мужем, поэтому так легко попала в сети опытной и эротичной Парнок. Женщина с лесбийскими наклонностями стала для нее всем: и ласковой матерью, и возбуждающей любовницей.
Но обе женщины были уже признанными поэтессами, много печатались, и понемногу между ними начало возникать литературное соперничество.
Литературные соперницы София Парнок и Марина Цветаева.
Сначала София Парнок сдерживала в себе это чувство, ведь на первом месте для нее стояло удовлетворение плотских желаний. Но вскоре и у Цветаевой начинает преобладать двойственное отношение к своей подруге. В ее творчестве этого периода уже прослеживаются мрачные нотки по отношению к любимой ею Соне. Тогда Марина еще считала, что любить мужчин — это скучно. Она продолжала предаваться неге в квартире на Арбате, которую для встреч специально сняла ее муза.
Греховная связь всегда обречена.
Так случилось и у двух талантливых поэтесс. Зимой 1916-го у Цветаевой несколько дней гостил Осип Мандельштам. Друзья бродили по городу, читали друг другу свои новые стихи, обсуждали творчество братьев по перу. А когда Марина пришла к Соне, “под лаской плюшевого пледа” она застала другую женщину, как она потом напишет, черную и толстую. Нестерпимой болью резануло сердце, но гордая Цветаева ушла молча.
С тех пор Марина пыталась забыть все события, связанные с Софией. Она даже равнодушно приняла известие о ее смерти. Но это была лишь маска, — от памяти убежать невозможно.
Могила Софии Парнок.
Что же касается Софии Парнок, то после расставания с Цветаевой у нее еще было несколько романов с дамами. Последней ее страстью была Нина Веденеева, которой поэтесса посвятила замечательный цикл стихов. На руках своей последней музы София, русская Сафо, и скончалась от разрыва сердца. Но до последнего дня на ее прикроватном столике стояла фотография Марины Цветаевой…
youtube.com/embed/AcOlnprOEeg» frameborder=»0″ allowfullscreen=»»>Одно из известнейших стихотворений Марины Цветаевой — лирическое посвящение Марины Цветаевой своей запретной любви «Хочу у зеркала, где муть…».
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Нравится
Страсть. Женская сексуальность в России в эпоху модернизма
В издательстве «Алетейя» выходит второе издание книги философа Ирины Жеребкиной «Страсть. Женская сексуальность в России в эпоху модернизма», написанной в жанре «феминистской интервенции» в российскую культуру. В отличие от традиционно дискурсивно линейных проектов женской истории, гендерной социологии, литературоведения и этнографии, ее можно отнести к проекту генеалогии женской субъективности в России — от модернизма к сталинизму, позднему советскому и постсоветскому периоду. Мы публикуем отрывок из главы, посвященной лесбийской сексуальности и отношениям поэтесс Марины Цветаевой и Софии Парнок.
Лесбийские тела и удовольствия
«Оковы любви»: jouissance féminine
Произведения Цветаевой, посвященные любимым ею женщинам Софии Парнок и Сонечке Голлидэй — «Письмо к амазонке» и «Повесть о Сонечке», — представляют собой два разных типа «оков любви» и женского желания: любовь как доминацию и подчинение в первом случае и любовь как признание субъективности другого во втором. Как воспринимала сама Цветаева любовь к Софии Парнок? Известно, что в течение двух месяцев после разрыва с Парнок Цветаева не могла писать стихов. София Полякова приводит цитату из записной книжки Цветаевой: «Так я еще мучилась 22 л. от Сони П-к, но тогда другое: она отталкивала меня, окаменевала, ногами меня толкала, но — любила!» [1].
Предметы, окружающие Парнок, а также её наряды, запахи, жесты и духи подчеркнуто фетишизируются Цветаевой. В стихах фигурируют веер и «черная замшевая сумка» подруги, платок, доставаемый «длинным жестом», духи White Rose, серый мех шубки, «платья струйный атлас», вязаная черная куртка, «чуть золотой фай».
Как весело сиял снежинками Ваш серый,
мой соболий мех.
или:
Мы были: я в пышном платье
Из чуть золотого фая,
Вы — в вязаной черной куртке
С крылатым воротником.
В мире женского желания нет мелочей, подразумевающих деление мира в бинарных терминах главного и неглавного; здесь каждая деталь является центром любовной экономики желания: запах, цвет, жест. Одна-единственная деталь женского облика или манеры одеваться способны были захватить Цветаеву сильнее всяких сказанных слов. Так увлеклась она Асей Тургеневой, у которой линия профиля и манера держать сигарету оказались для Цветаевой более значимыми, чем произносимые Асей слова. Разрыв Цветаевой и Парнок в принципе нельзя понимать в тех терминах, в которых позже пытается в «Письме к амазонке» объяснить его сама Цветаева, то есть в терминах морального суждения. Лесбийская экономика желания исходит из принципиального отсутствия большого Другого, так как обычный тип доминантных отношений «я» и Другого не выполняется, потому что Другой никогда не занимает место Фаллоса.
Поэтому место Аси Тургеневой может занять София Парнок и др., смена партнеров не вписывается в логику фаллогоцентризма.
Цветаева не хочет с этим смириться. Всю свою жизнь она ищет идеального Другого. Создает себе «Серёжу», детей, многочисленных знакомых и подруг, круг магических событий и личностей (Наполеон, Революция, Франция). Лесбийский тип отношений с Парнок Цветаева также пыталась строить по эдипальной фаллической схеме: Парнок — это роковая, неверная и многоопытная женщина, чьей любви добивается невинная, как «спартанский мальчик», Цветаева. Отсюда цветаевские определения Парнок как «трагической леди», холодными глазами смотрящей на возлюбленную. Последней остается лишь тайком гладить край её рукава.
Но было в этих отношениях нечто такое, что мешало Цветаевой реализовывать свою фаллическую мифологию. Это — сексуальное наслаждение, оргазм, который она испытывала с Парнок, в отличие от схемы любовных отношений с мужем, в которых символическое всегда доминировало над «принципом реальности».
Невероятное ощущение сексуального наслаждения Марины и Софии Парнок сразу же поставило под вопрос привычную доминантную схему любви: так кто же победитель и кто побежден? Цветаева привыкла утверждать себя, свою гениальность не только в стихах, но и в поступках — и в любви тоже. Поэтому это она первая на Коктебельском пляже, впервые увидев Серёжу и ещё не будучи с ним знакомой, принимает решение, что выйдет за него замуж. Поэтому и в отношениях с Парнок она сразу же начинает утверждать активную роль «пажа», всецело посвящающего себя покорившей его женщине и тем самым вынуждающего ответную реакцию. В частности, Цветаева сразу же требовательно предъявляет свои эротические стихи Парнок — до того, как реально возникли эротические отношения.
В этих отношениях с самого начала для Цветаевой не существует стихов Парнок. Стихи служат лишь обрамлением этих отношений, причем это только стихи Марины. Сониных стихов для Марины просто не существует, они скорее раздражают Цветаеву. Годы спустя Цветаева расскажет о своем сне, в котором она переходит из одного вагона в другой, чтобы не иметь дела с «глупой» подругой (Парнок) и «наивными» стихами Сони.
Стихи Софии Парнок — это, скорее, привесок к телу Сони, который раздражает гениальную поэтессу Марину Цветаеву.
В то же время лесбийское женское наслаждение настолько потрясает Цветаеву, что она не в состоянии идентифицировать свое привычное гениальное поэтическое «я». Так где же «она»? Почему «она» так непонятно зависит от Сони, которая не делает ничего специально для утверждения этой зависимости, а просто наслаждается своим общением с Мариной: ей это приятно и она так привыкла. Это так же естественно для неё, как её наряды, духи, обезьянка на цепочке, цветы. В то время как Марина за все борется, всю жизнь оборачивая в логику побед и поражений; ведь Марина — вопреки устоявшемуся мнению — не знает, что такое «непосредственность». Например, все любовные письма к разным адресатам Цветаева сначала писала в черновик, и лишь затем, тщательно выверив и переписав, отправляла адресату.
Другой, непривычный для Цветаевой тип отношений и языка предложила ей София Парнок. В языке её стихов, как и в оргазме, который так потряс Цветаеву, отсутствуют цельность и доминация: стихи зачастую случайны, держатся на какой-то необязательности «плетения словес», которое сама автор определяет как «не стихи и не проза» вопреки цветаевской приверженности «формулам» (Цветаева, как известно, считала, что мысль не может не требовать формулы).
В конце концов, в стихах Парнок нет того авторского «я», которое так ценила и на котором так настаивала в себе Цветаева. Во вступительной статье к собранию стихотворений Парнок Софья Полякова пишет, что большинство стихотворений Парнок оказываются «повторением коллективного опыта» [2], что в «Собрании» «воспроизведены не А, В или С, а сплав ставших привычными поэтических представлений, навыков, интонаций, уже не являющихся ничьим личным достоянием, некое литературное “среднее арифметическое”» [3]. Поэтому поэзия Парнок, заключает Полякова, — это не «личная поэзия», а «хоровое поэтическое начало», где «коллективный голос заглушил личный» [4]. Это и есть тот самый «привесок», почти китч, который так раздражает Цветаеву: она не знает, куда именно она может отнести его в своем мире — в мире выверенных, продуманных стихов, в мире своего победительного «я», мире побед и поражений, побед и отчаяния, борьбы и падений, когда ставкой является дихотомия все/ничего.
Однако парадоксом является то, что София Парнок не была ни «роковой», ни «трагической».
Более того, София Парнок, в отличие от Марины Цветаевой, главным в своей жизни считала вовсе не стихи как выражение собственной индивидуальности («я»), а любовь, страсть как отношение по меньшей мере двоих. И одной из главных её задач в жизни было не предать любовь стихами, а пережить опыт любви как неиндивидуалистический опыт. У Марины Цветаевой все было наоборот: главное — это её стихи как выражение гениального «я». И даже любовь должна подчиняться безусловной ценности гениальной поэтической женской субъективности.
Цветаевой никогда не нужны были в ответ ни чужие слова, ни чужие стихи. Она смогла принять в ответ как акт отдаривания только стихи классика — знаменитое «О, Марина…» Райнера Мария Рильке. Поскольку её поэтическая мера была безмерна, она могла бы, по её собственным словам, допустить обратные стиховые посвящения себе со стороны другой абсолютной для неё поэтической фигуры — поэта Александра Пушкина.
Поэтому она всегда начинала отдавать — первая. Первая отдала свою отчаянную решительность, трепет и заботу (и стихи) Серёже Эфрону и его необыкновенной хрупкой красоте на пляже в Коктебеле («ну какой он? какой он?» — страстно допрашивала она сестру — «правда необыкновенный?»), и Серёжа навсегда покорился страстному дару этой детской любви. Самые решающие стихи в её жизни подарены ему. Первой Марина отдала свои стихи и свою безмерную готовность близости Софии Парнок, и в своем первом лесбийском жесте она была решительнее, чем лесбиянка София Парнок.
Обе лесбийские подруги Марины Цветаевой, которые действительно любили её и которым посвящены её известнейшие произведения — стихотворный цикл «Подруга», «Письмо к амазонке» и «Повесть о Сонечке» — в конце концов оставили её. София Парнок, как известно, встретила другую женщину — актрису Людмилу Ерарскую, а Сонечка Голлидэй после возвращения в Москву из театральных гастролей по провинции никогда больше не пришла к Марине и не позвонила ей.
Парнок была единственной русской поэтессой, которая открыто в этот период (начиная с цикла «Розы Пиери», 1922) писала о лесбийской любви, открыто обращаясь от имени женского субъекта к другой женщине. Жизнь Софии Парнок с юности была иной, чем жизнь Цветаевой: её первые влюбленности были только в девочек, другими словами, она была лесбиянкой еще до того, как стала понимать это. Поэтому позже она никогда не скрывала и не стеснялась своей любви к женщинам, так как это была просто её жизнь, и она не могла жить иначе. В своей любовной лирике она всегда пользовалась исключительно женским именем (и только в литературно-критических статьях в самом начале литературной деятельности использовала мужской псевдоним Андрей Полянин). Лесбийство Софии Парнок не было вызовом или экспериментом, как у тех же Цветаевой, Гиппиус или Зиновьевой-Аннибал. Это была просто её жизнь, её любовь, и она ничего не выбирала и ни за что не боролась. Она просто жила.
В личной жизни Парнок была крайне заботлива о тех, кого любила. Когда Людмила Ерарская, которую Парнок ласково звала «Машенькой», заболела сначала туберкулезом, а затем психической болезнью (паранойей; ей казалось, что её окружают враги, которые гипнотизируют её, внушая дурные мысли), Парнок заботилась о ней, более того, делала это вместе со своей новой подругой профессором математики Ольгой Николаевной Цубербиллер. Всю жизнь Парнок испытывала перед «Машенькой» неизбывное чувство вины за её психическую болезнь, так как первый приступ болезни «Машеньки» произошел в 1924 году в тот день, когда она осталась на ночь у Парнок. После смерти Парнок все три её бывшие любовницы — Ерарская, Цубербиллер и Веденеева — стали близкими подругами и поддерживали друг друга.
Точно так же сложились её отношения с творчеством: «…я начала серьезно думать о творчестве, почти ничего не читав. То, что я должна была бы прочесть, я не могу уже теперь, мне скучно… Если есть мысль, она ничем, кроме себя самой, не вскормлена». Про Цветаеву мы знаем обратное: что она очень много, как и её мать Мария Александровна, читала и вообще была предельно книжным человеком. Для Софии Парнок, напротив, её реальные жизненные отношения всю жизнь были гораздо более значимыми, чем книги. Её детство и юность прошли не в чтении книг, а в страстных увлечениях девочками, а свою жизнь она изменила, уехав из родного провинциального Таганрога в Швейцарию, увлекшись какой-то актрисой (а не для получения высшего образования в Швейцарии, как делало в то время большинство эмансипированных женщин в России). Различается и отношение Парнок и Цветаевой к собственному творчеству. Например, известно, что Цветаева, собираясь возвращаться из эмиграции вслед за мужем и дочерью в Советский Союз, много сил потратила для сортировки, переписывания и сохранения своего архива, в то время как очень многое из раннего творчества (в основном прозаического) Парнок, а также её переводные книги были ею просто утеряны. Если Марина всю жизнь ценила и сохраняла свое творчество, то София все теряла, как всегда предпочитая жизнь творчеству. Разным было и их отношение к творческому процессу: если Марина беспредельно ценила в нем творческую реализацию (и всю жизнь страдала от того, что ей мешали работать, например, её домашние обстоятельства), то Парнок пишет о творчестве следующее: «…у меня есть только один момент любви к тому, что я пишу — это, когда я себе воображаю то, что я думаю, написанным. А потом, когда я уже написала, я неудовлетворена, раздражена или, что хуже всего, равнодушна» [5].
Конечно, выдержать фаллический ритм отношений все/ничего, предложенный ей Мариной Цветаевой, лесбийская экономика jouissance féminine Софии Парнок была не в состоянии. Поэтому так легко София ушла от Марины к другой возлюбленной (Ерарской) и так легко, ни о чем не жалея, продолжила свою жизнь без неё, оказавшись фигурой, ускользающей из традиционного фаллического ритма. Она так и останется мерцать по ту сторону цветаевской власти: её стихов, её любви, её ревности и её бесконечного одиночества.
Примечательно, что Парнок с благодарностью продолжала любить и ценить Цветаеву до конца своих дней. До конца дней фотография Марины стояла на прикроватном столике у Софии Парнок. София всегда любила и ценила стихи Цветаевой — и использовала их мотивы в своих стихах (что было категорически невозможно для Марины!). Парнок никогда не противопоставляла своих возлюбленных и каждую любила по-своему.
… И даже не могла предположить, что любовь и ненависть к ней Марина пронесла через всю свою жизнь, так никогда до конца не оправившись от этой «первой катастрофы». Что после расставания Цветаева желала ей голодной смерти. Что известие о смерти Парнок в Москве в 1933 году встретила в Париже с удовлетворением. Что в далеком Париже мстила ей своими произведениями. Что никогда больше не мучилась так от брошенности, и никого больше не любила и не ненавидела так отчаянно и самозабвенно, как Софию Парнок в России в 1914-1916 годы.
Примечания
[1] Полякова С.В. Незакатные оны дни: Цветаева и Парнок. Ann Arbor: Ardis Publisher, 1982, с. 51.
[2] Полякова С.В. Поэзия Софии Парнок // Парнок Софья. Собрание сочинений. / Вст. статья, подготовка текста и примечание С. Поляковой. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998, с. 18.
[3] Там же, с. 20.
[4] Там же.
[5] Там же, с. 15.
Мне нет пути назад: Четыре стихотворения Софии Парнок
Садовые шахматы от JOHN K THORNE FILMS1.
У меня нет пути назад!
Я кричу от боли.
Бегаю по клеткам
На все остальные наступаю:
Остальные — не мои.
О, скупая радость моя,
Ты и меня надвое расколол.
Так что мне мерить пополам.
Что я должен верить наполовину.
Что я буду выть вполголоса.
Что мне быть не собой!
1932
2.
Софье Чацкиной
И мы все пойдем порознь:
эти — в компанию, те — в одиночество.
Но мы все пойдем вместе
когда придет время умирать.
Звезда взойдет над дебрями,
и небо поднимется выше —
и тогда мы услышим столько песен
как будто в первый раз!
1926
3.
«Седьмое небо» — что это значит?
Зрительный зал, растянувшийся до глубины высот?
Что-то вроде кровоточащих мест в театре,
Узкий круг энтузиастов?
Даже у амебы есть свой рай,
Со своим сонмом амебных святых,
Пафос любви и безумных поступков.
Скучно, так скучно жить под небом,
И скучнее, может быть, под седьмым.
Кашин, 1932
4.
Максаковой Марии
Может ли быть гроза посреди зимы
И небесно-голубое, как индиго?
Мне нравится, что у тебя косоглазие
И что у тебя косоглазие.
А мне нравятся эти дрожащие плечи,
Быстрота твоей бодрой походки,
Твоя пустая и скупая речь,
Твои, как русалка, бедра.
Мне нравится, что в твоем холоде
Я, как в большом огне, плавлю,
Мне это нравится — могу ли я это признать! —
Мне нравится, что я не обращаюсь к вам.
6 октября 1931
Софья Парнок была странной русско-еврейской поэтессой, журналистом, переводчиком и либреттистом, которая жила с 1885 по 1933 год. Публиковала литературные обзоры под именем Андрей Полянин. В то время, когда сталинское правительство называло гомосексуальность болезнью, ), Парнок остается относительно непрочитанной и неизвестной.
Рэйни Оэт — небинарный писатель, главный редактор Salt Hill и автор двух сборников стихов: Inside Ball Lightning (SEMO Press. 2020) и Glorious Veils of Diane (издательство Университета Карнеги-Меллона, 2021 г.). Их работы появляются в The Poetry Review , The Yale Review , jubilat , Colorado Review и The Adroit Journal , а также в других публикациях. Они кандидаты МИД в Сиракузском университете, где им была присуждена премия Ширли Джексон в области художественной литературы. Подробнее читайте на сайте rainieoet.com.
ПЕРЕВОД
Рид Грачев
Серая грязь, синее небо. У картофельной кожуры были белые глазки.
ПЕРЕВОД
ДМИТРИЙ ГОЛЫНКО
мужчина-переросток, важно плюющийся / свой дикий образ, идущий по магазинам вдоль главной / тяга городской жизни, жадно подтягивающий губы / ближе к бутылке, чтобы докопаться / не-вещей
ЗДЕСЬ/ВЫ ЕСТЬ
ЯЭЛЬ ВАН ДЕР ВУДЕН
Через несколько лет после войны между Кистьями и Гелдерами поселилась еврейка. Никто из нас не помнит ее очень четко, но слова, использованные в разговоре, все еще чешутся.
Подкаст о сапфической литературе – Волны поэзии
~ Вероника
Показать заметкиВас интересует ЛГБТКИА+ литература? Хотите узнать больше о малоизвестных сапфических авторах из разных эпох и уголков мира? Тогда этот подкаст идеально вам подходит! Первый выпуск программы «Сапфическая литература», которую ведет Вероника Сизова, рассказывает о жизни и творчестве Марины Цветаевой, русской поэтессы начала ХХ века. В этом выпуске также представлено прочтение первого стихотворения из ее цикла «Подружка», посвященного Софье Парнок, и подробно рассмотрен исторический контекст этого издания, а также лирические образы, которые Цветаева использовала в стихотворении. Приглашаем слушателей принять участие в голосовании и выбрать автора следующего выпуска!
Софья Парнок, начало 1900-х. Источник изображения: https://www.makingqueerhistory.com/articles/2017/4/3/sophia-parnok-russias-sapphoСодержание подкаста:
- Введение и тема: 0:00 – 0:55
- Схема подкаста : 0:55 – 1:08
- Биография Марины Цветаевой: 1:09 – 3:08
- Бисексуальность и роман Цветаевой с Софьей Парнок: 3:09 – 4:00
- Цикл «Подружка»: 4:00 – 5:15
- Мой перевод цикла «Подружка» (часть 1): 5:16-6:40
- Анализ исторического контекста: 6:40–7:35
- Анализ поэтических образов: 7:35–8:55
- Заключение и окончательная благодарность: 8:55–10:00
Бургин, Д. Л. (1988). «После бала: творческие отношения Софьи Парнок с Мариной Цветаевой». Русское обозрение , 47 (4), 425-444. Получено 1 декабря 2021 г. с https://www.jstor.org/stable/pdf/130506.pdf.
Сизова В. (2019) «Мой перевод цикла Марины Цветаевой «Подружка» — часть 1». Получено 1 декабря 2021 г. с https://thewavesofpoetry.com/2019./17.07/перевод-цикла-подруги-марины-цветаевой-1/
Цветаева М. , Толкачева Е.В. (1968). Марина Цветаева . Галлимар. Получено 1 декабря 2021 г. с http://sheismylawyer.com/She_Thinks_In_Ink/Tests/Others/en.wikipedia.org_w_index.pdf.
- URL-адрес Melt от Unicorn Heads (июнь 2021 г.). Аудиотека YouTube. Авторское право бесплатно. Получено 1 декабря 2021 г. с https://www.youtube.com/watch?v=Yg9.c4I8bS-Y&ab_channel=UnicornHeads
- Романтический герой сэра Кубворта (апрель 2018 г.). Аудиотека YouTube. Авторское право бесплатно. Получено 1 декабря 2021 г. с сайта https://www.youtube.com/watch?v=ud2t2OxoSdE&ab_channel=LIMORecordingStudio
- Bonfire , автор An Jone (июнь 2021 г.). Аудиотека YouTube. Авторское право бесплатно. Получено 1 декабря 2021 г. с https://www.youtube.com/watch?v=pNjqvRCsRsQ&ab_channel=NoCopyrightAudioLibrary
- Designer Synth 9.0031 от Apple, библиотека iMovie.
- Пишущая машинка Звук от Apple, библиотека iMovie.
