Международные СМИ обвиняют Россию в «саботаже» после обнаружения утечек газа на газопроводах «Северный поток», однако не приводят конкретных доказательств. Пресса также указывает на возможный экологический ущерб, масштабы которого пока трудно оценить.

«Инцидент привел к усилению безопасности энергетической инфраструктуры по всей Европе, а некоторые, например, Польша, указали пальцем на Россию, которая ведет боевые действия на Украине и ограничивает потоки газа в Европу. Норвегия в настоящее время является крупнейшим экспортером газа в Европе, и ее крупнейшие энергетические компании заявили в среду, что они повышают безопасность своих морских активов», — пишет Bloomberg.

Польское издание Gazeta Wyborcza приводит слова главы МИД страны Збигнева Рау, который считает, что авария — это часть «гибридной войны» России против Запада. «Россия утратила оперативную инициативу в Украине, и одновременно заработал газопровод Baltic Pipe. Взрывы произошли очень близко к датским территориальным водам, сказал министр Рау», — пишет издание.

«Не назвав ответственных лиц, Европейский Союз на данном этапе ограничился предупреждением о любых атаках, направленных против его энергетической инфраструктуры. Но несколько правительств открыто намекают на саботаж с участием иностранной державы. Признак того, что жители Запада видят в этих инцидентах угрозу своей безопасности, — в четверг само НАТО выразило сожаление по поводу актов саботажа…», — констатирует Le Monde.

Британская The Times, отражающая позицию правящих консерваторов, прямо обвиняет Россию в порче газопровода. «Предполагаемая российская бомбардировка двух газопроводов на дне Балтийского моря привела Европу в состояние повышенной готовности к разрушительной атаке на ее критически важную инфраструктуру. Военные аналитики заявляют, что Кремль может легко нанести ущерб, перерезав подводные кабели передачи данных или уничтожив другой трубопровод. Источник в кругах британских военных предположил, что «преднамеренный» саботаж мог быть подготовлен подводными беспилотниками, которые заложили взрывчатку за несколько недель до этого».

Не менее жёсткой выглядит и реакция немецкой прессы: «…представители многих стран заговорили о диверсии как о причине и о том, что совпадение маловероятно. Польша, с другой стороны, обвинила ее (Россию – прим. Finam.ru) в том, что она сделала еще один шаг к эскалации и провела «провокацию» ввиду российских угроз в сфере энергетики на фоне войны против Украины».

Издание The New York Times отмечает, что ЦРУ предупреждало европейские правительства о потенциальной атаке против газопровода. «Немецкое издание Der Spiegel первым сообщило, что США предоставили то, что сотрудники разведки называют «стратегическим предупреждением» о возможном нападении — предупреждение, в котором не было подробностей о вероятном времени, месте или способе потенциального удара. ЦРУ отказалось комментировать предупреждение», — пишет The New York Times.

Телеканал CNN высказывается более осторожно: «По словам двух представителей западной разведки и еще одного источника, знакомого с этим вопросом, представители европейской службы безопасности в понедельник и вторник заметили корабли поддержки ВМФ России поблизости от утечек в трубопроводах Nord Stream, которые, вероятно, были вызваны подводными взрывами. Неясно, имели ли корабли какое-либо отношение к этим взрывам, говорят эти и другие источники, но это один из многих факторов, которые будут изучать следователи».
Yahoo приводит экспертное мнение научного сотрудника программы России и Евразии в Chatham House Джона Лофа, который заявил, что хотя нападение России на собственные трубопроводы «кажется на каком-то уровне немыслимым, это может быть новая тактика Кремля, направленная на усиление давления на НАТО». «Моя первоначальная интерпретация заключалась в том, что, возможно, это была попытка дать понять странам НАТО, союзникам Украины, что у России есть такая возможность», — сказал аналитик.

Газ 1 миллиона автомобилей

Часть СМИ отмечает опасность для экологии в связи с утечками на газопроводе. «Ученые заявили в среду, что очевидный саботаж на обоих газопроводах Nord Stream может быть одной из самых страшных промышленных аварий, связанных с метаном, в истории, но это не крупная климатическая катастрофа», — констатирует Politico.

Другое американское издание The Washington Post приводит данные Лаборатории климатических и экологических наук во Франции, по которым ущерб, наносимый природе в виде утечек, эквивалентен тому, который происходит от 1 миллиона автомобилей в год.

«Утечки из Nord Stream стимулируют борьбу за защиту энергетической инфраструктуры Европы», -под таким заголовком выходит статья в издании The Wall Street Journal.

Как отмечает в беседе с Reuters, старший научный сотрудник некоммерческой Целевой группы по чистому воздуху Дэвид Маккейб, «если эти трубопроводы выйдут из строя, ущерб климату будет катастрофическим и даже может быть беспрецедентным». Он и другие эксперты по выбросам, которых опросил Reuters, заявляют, что пока невозможно оценить размер утечки, учитывая неопределенность в отношении таких факторов, как температура газа в трубопроводе, скорость утечки и количество газа, которое будет поглощено бактериями в воде до выхода на поверхность. При этом тот факт, что оба газопровода Nord Stream содержали в основном метан, «потенциал масштабных и очень разрушительных выбросов вызывает большое беспокойство», считает Маккейб.

Англоязычное китайское издание China Daily не дает политических оценок, а ограничивается комментариями о возможной судьбе проекта Nord Stream. Издание приводит мнение аналитика эксперта группы Refinitiv Ян Цинь, которая отмечает, что инцидент исключил любую возможность возобновления потоков газа по «Северному потоку-1» в конце этого или в следующем году. По мнению эксперта, маловероятно, что Германия согласится ввести «Северный поток-2» в эксплуатацию.

«Поскольку поставки газа по «Северному потоку» обнулились, Западной Европе будет сложно заполнить газовые хранилища в следующем году, что подразумевает длительный период нехватки газа и повышенные цены на газ для европейцев», — рассказала эксперт.

В свою очередь телеканал «Аль Джазира» приводит слова Пака Нильсена, аналитика Center for Maritime Operations при датском военном колледже, который видит выгоды для Москвы в аварии на газопроводе: «…я думаю, что, если мы посмотрим, кто на самом деле выиграет от беспорядков, большего хаоса на рынке газа в Европе, я думаю, что сейчас есть в основном только один игрок, который действительно выигрывает от большей неопределенности, и это Россия».

В Кремле отрицают, что Москва имеет какое-то отношение к утечкам. Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков назвал «предсказуемо глупыми и абсурдными» предположения о причастности России к ЧП на «Северном потоке» и «Северном потоке-2». В Кремле напомнили, что Россия занималась строительством данных газопроводов, и по ним идет ее газ.

Ничто (Стэнфордская философская энциклопедия)

А почему бы не? Почему ничего не ожидать, а что-то? Нет эксперимента может подтвердить гипотезу «Ничего нет», потому что любое наблюдение, очевидно, подразумевает существование наблюдателя.

Есть ли поддержка априори для ‘Есть ничего такого’? Можно было бы ответить методологическим принципом, что выдвигает пустой мир на первое место в повестке дня. Например, многие чувствовать, что тот, кто утверждает существование чего-либо, несет бремя доказательство. Если астроном говорит, что на южном полюсе Земли есть вода. Луны, то он должен предоставить данные в поддержку лунного вода. Если бы нам не требовалось иметь доказательства, подтверждающие нашу экзистенциальные утверждения, то теоретик, полностью объяснивший явления к одному набору вещей можно было безвозмездно добавить дополнительную сущность, скажем, камешек за пределами нашего светового конуса. Мы шарахаемся от таких дополнений. Предотвращать вторжение лишних сущностей, можно было бы потребовать, чтобы метафизики начинают с пустого мира и признают только те объекты, имеющие учетные данные. Это вступительное требование, установленное Рене Декарт. Он очищает все, а затем только позволяет назад в то, что может быть доказал существование .

У святого Августина был более консервативный совет: мы не должны начинать с ни в начале, ни в конце, а там, где мы находимся, в середине. Мы вынести вердикт о существовании спорных вещей путем оценка того, насколько хорошо эти сущности будут гармонировать с существованием из более устоявшихся вещей. Если мы начинаем с нуля, нам не хватает подшипники, необходимые для движения вперед. консерваторы, когерентисты и все ученые градуалисты бросают подозрительный взгляд на вопрос: «Почему есть что-то, а не ничего?».

Большинство современных философов считают себя вправе постулировать любые сущности необходимы для наилучшего объяснения общепринятых явления. Они считают, что презумпция несуществования всего лишь правдоподобно для конкретных утверждений о существовании. Поскольку только презумпция применяется в каждом конкретном случае, нет никакого общего методологического предпочтение пустому миру. Кроме того, отсутствует бремя доказательство, когда все соглашаются с обсуждаемым предложением. Даже солипсист согласен есть хоть что-то!

Более популярный способ построить презумпцию в пользу ничтожности: ассоциировать ничто с простотой, а простоту с вероятность. Первая часть этого оправдания правдоподобна. «Ничего не существует» просто в том смысле, что запомнить обобщение. Рассмотрим тест, вопросы которого имеют форма «Существует ли x ?». Правило «Всегда ответьте нет!» непревзойденно краток и исчерпывающ.

В «Отверженных» Виктор Гюго противопоставляет универсальному отрицание с универсальным утверждением:

Все дороги заблокированы философии, сводящей все к слово «нет». На «нет» есть только один ответ и это «да». Нигилизм не имеет субстанции. Здесь нет такая вещь, как ничто, и ноль не существует. Все что-нибудь. Ничего ничего. Человек живет больше утверждением, чем хлеб. (1862, 439).

Что касается простоты, то существует связь между нигилистическое правило «Всегда отвечай нет!» и инфляционное правило «Всегда отвечай да!». Ни одно из правил не является серьезным метафизика.

Даже если бы «Ничто не существует» было бы однозначно самым простым возможность (измеряемая запоминаемостью), почему мы должны ожидать, что возможность быть актуальным? В честной лотерее мы назначаем одинаковые вероятность выигрыша билета с незапоминающимся обозначением 4 169 681 Что касается билета с памятным номером 1 111 111.

Действительно, аналогия с лотереей, по-видимому, кардинально меняет презумпция отсутствия. Если есть только один пустой мир и много населенных миров, то случайный выбор заставил бы нас ожидать населенный мир.

Питер ван Инваген (1996) выдвинул этот статистический аргумент. В бесконечная лотерея, шанс того, что данный билет окажется выигрышным, равен 0. Ван Инваген считает, что, поскольку населенных пунктов бесконечно много. миров, вероятность населенного мира равна 1. Хотя Пустой мир не невозможен, он настолько невероятен, насколько вообще возможно быть!

Ради сбалансированной отчетности ван Инваген должен признать что, по его рассуждениям, действительный мир так же невероятен, как и все может быть. Что действительно имеет значение здесь, так это вероятность «Есть что-то» в отличие от «Есть что-то». ничего такого’.

Является ли это статистическое объяснение научным? Ученые стереотипно предложить причинно-следственные объяснения. Это невыполнимо, учитывая исчерпывающее чтение «Почему есть что-то, а не ничего такого?’. Однако ученые также принимают равновесие объяснения (Сперри-Тейлор, 2019). Они объясняют реальную ситуацию как результат большинства или всех возможных начальных состояний. Есть никаких попыток проследить путь, по которому фактическое начальное состояние переросла в нынешнюю ситуацию. Достаточно, чтобы результат был инвариант. Почему у меня достаточно кислорода, чтобы дышать, хотя все молекулы кислорода могли собраться в одном углу моей комнаты? физик объясняет, что хотя это конкретное расположение так же вероятно, как и любые другие, подавляющее большинство договоренностей не выделять кислород.

Большинство философов согласились бы с предположением Питера ван Инвагена о том, что существует не более одного пустого мира. Они обучены моделировать пустой мир на пустом множестве. Может быть не более одного пустого установить, потому что разные множества требуют различия в своих элементах.

Однако средневековые философы различали пустые миры по сила мест в этих мирах (Грант, 1981). Осуждение 1277 г. вынудил аристотелевских философов признать возможность пустоты (уважать всемогущество Бога и христианское учение о творении из ничего). Большинство мыслителей сохранили Предположение Аристотеля о существовании единого центра вселенная. Если бы в такой мир попали камни, они бы все направляйтесь к своему естественному местоположению в центре вселенной. (Аристотель использовал этот момент, чтобы дать эффектное объяснение того, почему нет двух земель; столкнулись бы!) Впрочем, Николь Орем представлял себе мир без какого-либо центра. Он предсказал скалы направились бы друг к другу. Поскольку воздух, огонь, земля и вода каждый занимали свое место в физике Аристотеля четырнадцатого века философы могли вообразить миры, различающиеся тем, какой из этих места для удержания. Пустота редко изображалась однородной.

Аристотелевский мир самоуправляем. Объекты обладают способностями, которые коллективно объяснить порядок Вселенной. Мыслители в. Авраамическая традиция заменила невидимую руку Аристотеля объяснение скрытой рукой Бога. Бог продиктовал законы природы которые Он периодически корректировал (подобно часовщикам, которые регулярно обслуживали свои творения, исправляя накопившиеся ошибки). Фокус на совершенстве Бога сделал атрибуты божественного вмешательства напоминают лестные комплименты Божественному Разуму. После атрибуты чудес были отозваны, Сам Бог ушел в отставку. Остались реликтовые «законы природы». Поскольку Необходимое Будучи уже не руководствуясь законодательством, реальный мир оказался весьма условным. На первый взгляд, это оправдывает фургон. Вероятностный аргумент Инвагена. Но случайность законов также поднимает возможность индивидуализации пустых миров по их законы (Кэрролл 1994, 64). Например, первый закон Исаака Ньютона. движения говорит, что невозмущенный объект будет продолжать движение в прямая линия. Некоторые предыдущие физики предположили, что такой объект будет замедляться и стремиться двигаться по кругу. Этот пустой мир отличается от ньютоновского пустого мира, потому что отличается контрфактуальные утверждения верны.

Если вариации в пустых мирах могут поддерживаться различиями в законов, применимых к ним, будет бесконечно много пустых миров. Гравитационная постоянная пустого мира может равняться любому действительному числу между 0 и 1, так что существует более чем счетное количество пустых миров. В самом деле, любой порядок бесконечности, достигаемый набором населенных возможным мирам будет соответствовать множество пустых миров.

Джон Хейл (2013) ошеломлен этой Войной возможных миров. Имея без Законодателя мы должны отвергнуть Законы Природы. Как только мы вернемся в самоуправляемый мир, не будет беспокойства о мир как счастливая случайность. Как подчеркивал Иммануил Кант в своей объяснение того, почему наука не может установить необходимые истины, мы делаем не воспринимать фактические положения дел как случайные, а чем необходимо. Случайность, в отличие от цвета или формы, не ощутимый. Не существует также презумпции в отношении состояний дела как контингент.

Субъективной случайности недостаточно для объективной случайности. К продемонстрировать невозможность долгосрочного предсказания, Дэниел Канеман, Оливер Сибони и Касс Санстейн приглашают читателя «Учитывайте тот факт, что в момент зачатия было равный шанс, что каждая значительная фигура в истории (а также незначительные разы) родились бы с другим полом». (2021, 141) Те, кто верят в необходимость происхождения, не согласен. Согласно Солу Крипке (1990, 112–113), Сократ не могло произойти от комбинации сперматозоида и яйцеклетки, кроме тот, из которого он на самом деле произошел. Поскольку Y-хромосома его отец продиктовал биологический пол Сократа, Сократ такой же по сути мужчина, поскольку он по сути человек. Когда мы представляем Софрониск зачал дочь от Фенареты в 469 г.БК, мы воображая, что Сократа не существует. Метафизика Крипке также исключает утешение, которое Ричард Докинз предлагает в году. Радуга: «Мы умрем, и это делает нас счастливчиками. те. Большинство людей никогда не умрут, потому что они никогда не быть рожденным. Потенциальные люди, которые могли бы быть здесь на моем месте превосходят численностью песчинки Аравии». (1998, 1). Из С точки зрения Крипке, число несуществующих людей равно нулю. Когда мы говорим о тех, кто никогда не был зачат, мы воображаем возможный мир с населением, происходящим из альтернативных комбинации сперма-яйцеклетка. Они бы существовали, но их нет.

Известно, что модальный реалист Дэвид Льюис (1986) утверждает, что люди в других возможных мирах существуют точно так же, как и реальные люди. Эти у людей не больше причин завидовать нам, чем у нас есть завидовать им. По отношению к миру этих потенциальных людей мы являемся ненастоящие люди. «Актуальный» — индексальный термин наравне с «здесь» и «сейчас». Я могу пожалеть о своем замерзании друзей в Канаде за то, что их нет здесь сейчас, в мягкую зиму Остина, Техас. Но это потому, что канадцы могли поехать в Остин. Там это не путешествие между возможными мирами. По словам Льюиса, нет объекта существует более чем в одном возможном мире. Когда ты представляешь себя не существующих, вы думаете о возможном мире, напоминающем реальный мир, за исключением того, что нет вашего двойника. Ваш существование в реальном мире не зависит от удачи. Чувство что тот, кто выиграл в лотерею на существование, возникает из-за поразительного сходство между реальным миром и возможным миром, в котором какой-то другой ребенок зачат двойниками ваших родителей.

Удивление тому, что что-то существует, столь же метафизически нагружено, как и удивление, что ты существуешь. Согласно Хайлю, «Почему существует что-то, а не ничего?» обязана своей безотлагательностью партизанскому фоновая теория, а не нейтральный арбитр, такой как восприятие или методология.

Хотя возможные миры стали популярными среди аналитических философов после революционных достижений в модальной логике в 1960-х годах возможно миры получают мало внимания от экзистенциалистов. Их обсуждение объектов больше соответствует онтологии полномочий, которую отстаивает Хайль. Действительно, некоторые экзистенциалисты изображают ничто как своего рода силу. что препятствует существованию каждого объекта. Так как есть что-то а не ничего, никакая такая нигилизирующая сила не может иметь на самом деле ушел без проверки. Что могло его заблокировать? Роберт Нозик (1981, 123) игрушки с интерпретацией Хайдеггера, в которой это сила саморазрушительна. Этот вид двойного отрицания изображен в фильм Битлз Желтая подводная лодка . Eсть существо, которое летает вокруг, как пылесос, опустошая все вокруг на своем пути. Когда эта угроза, наконец, обращается сама на себя, богато Населенный мир появляется.

В некоторых культурах есть мифы о сотворении, напоминающие Yellow. Подводная лодка . Хайдеггер отверг бы их как неуместные. исторический. «Почему есть что-то, а не ничего?» не о происхождении мира. Повышение научного респектабельность истории сотворения мира (как в случае с гипотезой Большого взрыва) все равно оставил бы Хайдеггера возражение, что ставится неправильный вопрос. адресованный.

Некоторые не согласны с предположением Питера ван Инвагена о том, что каждый возможный мир столь же вероятен, как и любой другой (Kotzen 2013). Там есть метафизические системы, отдающие предпочтение менее населенным мирам.

Действительно, первоначальный поставщик возможных миров Готфрид Лейбниц, изображал возможные вещи как рыбалку, чтобы стать реальными. Чем больше вещь конкурирует с другими вещами, тем больше вероятность того, что что-то, что мешает ему стать реальностью. Победители в Прижатие Лейбница к существованию носит кооперативный характер. Они однозначно вписаться в нишу, образованную другими вещами. Эта ключевая дыра в существовании неявно передает информацию обо всем. Немного, что нет, рассказывает нам обо всем, что есть.

С одной стороны, этот метафизический уклон в пользу простоты обнадеживает, потому что предполагает, что реальный мир не слишком сложный для понимания человека. Ученые проникли глубоко в физический мир с принципами, которые подчеркивают экономию и единообразие: бритва Оккама, принцип наименьших усилий, антропный принцип и др.

С другой стороны, Лейбниц опасался, что метафизическая предвзятость простота, доведенная до логического завершения, дает неловкое предсказание, что нет ничего. Ведь пустое мир был бы свободен от объектов, пытающихся вытеснить друг друга. это мир, который требует наименьших усилий для производства (Просто ничего не делайте!) и поддерживать (Продолжать ничего не делать!). Так почему есть что-то а не ничего? Даже если раньше что-то было, почему там еще что-то? Почему так много еще происходит? К избежать ответа, который отводит нам особое место в истории, мы пришлось бы моделировать вселенную как вечный двигатель.

Обеспокоенный предубеждением в пользу простоты, Лейбниц изображает каждую кандидат на существование как в подвешенном состоянии между бытием и небытием. Наименее сложные выборы — это когда ни один из кандидатов не получает пост. Любые другие выборы являются произвольными. Но эти выборы излишни, если нет степеней бытия. Учитывая, что существование дискретно, существует нет границы между несуществующими вещами и существующими вещами.

Подвешенное состояние Лейбница иллюстрирует объяснительную ловушку. Чтобы объяснить, почему что-то существует, мы стандартно апеллируем к существованию чего-либо еще. На Земле есть горные хребты, потому что на них есть плиты. его поверхности, которые медленно сталкиваются и сминаются друг против друга. Вокруг Сатурна есть кольца, потому что существует огромное количество щебень на орбите этой планеты. Эта схема объяснения не возможно для ‘Почему есть что-то, а не ничего такого?’. Например, если мы ответим: «Есть что-то потому что Универсальный Дизайнер хотел, чтобы что-то было», тогда наше объяснение принимает как должное существование Вселенского Дизайнер. Тот, кто комплексно ставит вопрос, не допускать существования Универсального Дизайнера в качестве исходного точка.

Если объяснение не может начаться с какой-то сущности, то трудно увидеть, насколько возможно любое объяснение. Некоторые философы делают вывод «Почему есть что-то, а не ничего?» безответный. Они думают, что вопрос ставит нас в тупик, навязывая невозможное объяснительное требование, а именно, Сделать вывод о существовании что-то без использования каких-либо экзистенциальных предпосылок. Логики должны больше не стыдиться своей неспособности выполнить это дедукции, чем геометрам должно быть стыдно за то, что они не могут возвести в квадрат круг.

Дэвид Хьюм предлагает утешительный приз: мы все еще можем объяснить существование каждого события, даже если это невозможно объяснить все вместе. Предположим, что Вселенная заполнен бесконечным рядом костяшек домино. Падение каждого домино можно объяснить падением своего предшественника.

Но что отвечает за аранжировку для начала? Почему есть что-нибудь в нашей области дискурса? Такой всеобъемлющий уже давно считается, что допрос совершает ошибку сочинение. Вопросы, которые можно задать элементам внутри системы не обязательно должны быть вопросы, которые можно задать самой системе. Принимая шаг назад к большей картине в порядке. Но когда философ делает шаг назад, чтобы получить большую картину, он теряет равновесие. В соответствии Для Иммануила Канта падение ошибочно принимается за глубокое исследование.

В двадцатом веке установленный Расселом парадокс породил еще один вызов. Если есть набор для каждого свойства, должен быть набор содержащее все только те множества, которые не содержат себя как член. Но существование такого множества означало бы противоречие. Таким образом, теория множеств должна была исключить это универсальное множество. Это поднимает забота о других тотальностях. Вселенная, ну, универсальна. Когда монист говорит, что есть ровно одно, он навязывает эндогенное спрос на эту вещь (Не будь двух вещей!) и экзогенный спрос на все остальное (Не существует!). Этот экзогенный спрос включает абсолютная общность. Обычно количественная оценка ограничивается область дискурса. Если эта нормальная относительность действительно обязательна, мы не можем задать вопрос, на который пытается ответить монист: сколько вещи есть? Любое число, включая ноль, потребует неограниченная количественная оценка.

«Сколько там вещей?» тоже кажется злобным Аннотация. Сортали, такие как КОТЕНОК, говорят нам о природе вещи, тем самым предоставляя критерии для подсчета и постоянства. ВЕЩЬ — это фиктивный сортал. Сколько вещей у вас есть, когда у вас есть ручка с колпачком? На вопрос нельзя ответить, потому что вам не дали критерии, определяющие, считаются ли колпачок и ручка отдельными предметами объекты. Все вопросы о существовании должны быть относительными. Следовательно, вопрос о том, почему существует нечто, а не ничего не завершено. Как только мы исправим неполноту с помощью В общем, на этот вопрос ответит наука.

Эмпирики, такие как Юм, отрицают, что существование чего бы то ни было доказано только разумом. Рационалисты были более оптимистичны. Много предложили априорных доказательств существования Бога. Такой доказательство удвоилось бы как объяснение того, почему что-то существует. Если Бог существует, значит что-то существует. Ведь Бог это нечто.

Но будет ли Бог чем-то правильным? Если мы только ищем априори доказательство чего-либо ( ничего вообще!), тогда почему бы не удовольствоваться математической демонстрацией того, что существует ли целое число между квадратом и кубом? Должен существовать такое целое число, потому что 25 — это квадрат, а 27 — куб, и только один целое число может быть между 25 и 27. Следовательно, что-то существует. Почему это выглядит как математическая шутка?

Ответ Ван Инвагена заключается в том, что нас на самом деле интересует бетона вещей. Песчинка, верблюд и оазис каждого конкретного субъекта. Каждый является частью причинного порядка. Наоборот, абстрактные сущности (числа, множества, возможные миры) не вызывают что-либо. Те, кто принимает принцип, что реальны только причины, стать номиналистами; все конкретно.

Вторая характеристика конкретных сущностей состоит в том, что локализация; конкретный объект имеет положение в пространстве или времени. С расположены конкретные объекты, они имеют границы со своими Окружающая среда. (Единственным исключением будет сущность, которая займет все пространство или все время, скажем, совершенное животное, описанное Платоном. Тимей.)

По общему признанию, точки в пространстве и времени имеют местонахождение. Но бетон сущности лишь случайно находятся там, где и когда они есть. Все бетонные объекты обладают внутренними свойствами (которые делают их границы естественным, а не обычным, говорят Эфирд и Стоунхэм (2005, 314)). Их природа не исчерпывается их отношениями с другими вещи. Макс Блэк представляет две железные сферы в пустом пространстве. вселенная. Сферы различны, но имеют одинаковые отношения и одни и те же внутренние свойства.

Все материальные вещи конкретны, но некоторые конкретные вещи могут быть несущественный. Тени и дыры имеют местонахождение и продолжительность, но они не сделаны ни из чего материального. Есть посторонний свет в тени и посторонние вещества в отверстиях; но это загрязнения а не избиратели. Трещины могут распространяться, подсчитываться и скрытый. Как только мы признаем существование трещин, мы получаем неожиданное трансцендентное объяснение, почему есть что-то: Если ничего нет, значит ничего нет. Следовательно, существует что-то (либо положительное конкретное существо или отсутствие).

Онтологический плюралист не отвергает это доказательство как софистику. Крис Макдэниел (2013, 277) считает, что доказательство тривиально верно. Адресовать более интересный вопрос, Макдэниел следует за Аристотелем. принцип существования многих способов. От точки зрения плюралиста, споры о том, существуют ли дыры, двусмысленный. Друзья отсутствий используют широкий смысл ‘существование’. Враги дыр говорят из высшего звена в цепь бытия. С этой высоты дыры зависят от своих хозяев и поэтому не может быть таким же реальным. Разговор Алексиуса Мейнонга о пропитании намекает на низший уровень бытия. «Почему что-либо существовать? вполне закономерный вопрос, согласно Макдэниел.

Если есть души или картезианские разумы, то их также можно квалифицировать как нематериальные, конкретные объекты. Хотя места они не занимают, они отнимают время. Такой идеалист, как Джордж Беркли, мог бы спросить «Почему есть что-то, а не ничего?» он был убежден, что материальные вещи невозможны.

Уильям Джеймс отрицал, что его защита парапсихологии ресурс для ответа на вопрос: «Каким образом мир вообще оказался здесь? вместо небытия, которое можно было бы вообразить на его месте? Философия, будь она естественной или сверхъестественной, не может продвинуться вперед в этот вопрос «ибо из ничего к бытию нет логического мост» (1911, 40). Джеймс заключает: «Вопрос о бытие есть самое темное во всей философии. Все мы здесь нищие, и ни одна школа не может пренебрежительно отзываться о другой или отдавать себя превосходный воздух» (1911, 46).

Хотя все конкретные вещи находятся в пространстве или во времени, ни пространство, ни время — конкретные вещи. Где будет космос? Когда наступит время? На эти вопросы можно ответить только в том случае, если пространство содержится в другое более высокое пространство. Время будет датировано другим временем. С те же вопросы могут быть поставлены для пространства более высокого порядка и более высокого порядок времени, мы столкнулись бы с бесконечным регрессом.

Нет традиции задаваться вопросом: «Почему существует пространство и время?’. Одна из причин заключается в том, что пространство и время кажутся рамками. ибо есть какие-то случайные вещи.

Абсолютисты считают, что структура существует независимо от того, что это кадры. Например, Ньютон характеризовал пространство как вечное, однородный трехмерный контейнер бесконечной протяженности. Он считал, что мир был пуст от объектов в течение бесконечного периода времени до творения (не считая вездесущего Бога). Пустой мир было бы просто продолжением того, что творение прервало.

Другие думают, что структура зависит от того, что она создает. Подобно Лейбницу, Альберт Эйнштейн изображал (или «изобразил») пространство как абстракция от отношений между объектами. Следовательно, пространство может быть описываются теми же метафорами, которые мы используем для родословных. Может быть, космос становится больше. Может быть, пространство искривлено, искривлено или имеет дыры. Есть много места, чтобы задаться вопросом, почему у пространства есть свойства, которыми оно обладает. Но так как пространство это абстракция от объектов, ответы на любые загадки о пространстве сводятся к вопросам о предметах. Можно задаться вопросом, почему есть место. Но это только для того, чтобы задаться вопросом, почему существуют объекты.

Земля не существовала бы, если бы материя, которая сейчас составляет нашу Солнечная система образовалась, как обычно, двумя звездами вместо одной. Если нет конкретная вещь есть необходимое существо, то никакая конкретная вещь не может объяснить существование конкретных вещей.

Даже если Бог не конкретен, доказательство Его существования вселило бы надежду объяснения существования конкретных вещей. Например, История создания Бытия предполагает, что Бог создал все не полагаясь на какие-либо предшествующие ингредиенты. История также предполагает что у Бога была причина для создания. Если бы этот счет мог быть подтвержден у нас было бы объяснение, почему существуют некоторые конкретные вещи.

Это божественное объяснение угрожает чрезмерным объяснением данных. При условии Бог — необходимое существо, и существование Бога требует существования Земли, то Земля была бы скорее необходимым существом чем условное существо.

Дилемма была обобщена Уильямом Роу (1975). Учитывайте все условные истины. Сочетание всех этих истин само по себе условная истина. С одной стороны, это соединение не может быть объясняется любой случайной истиной, потому что союз уже содержит все случайные истины; объяснение будет круговым. На с другой стороны, это соединение не может быть объяснено необходимым истина, потому что необходимая истина может только подразумевать другие необходимые истины. Эта дилемма предполагает, что «Почему существует контингент существа?» ответить невозможно.

Роу предполагает, что ответ должен быть дедуктивным объяснение. Если есть «выводы о лучшем объяснения» или индуктивных объяснений, то может быть путь через рога дилеммы Роу.

Остается также надежда, что дилемму Роу удастся обойти путем показывая, что пустой мир не является реальной возможностью. Затем Ответ на вопрос «Почему существует что-то, а не ничто?» «Нет альтернативы тому, чтобы быть чем-то!».

«Может быть, ничего и не будет» ложно при эпистемическом прочтении. (Грубо говоря, предложение эпистемически возможно, если оно непротиворечиво со всем, что известно.) Ибо мы знаем, что что-то на самом деле существует и знание действительности исключает всякое конкурирующие эпистемологические возможности. Но если читать метафизически, «Может быть, ничего и не будет» кажется правдой. Итак, «Почему есть что-то, а не ничего?» вопрос.

Вопрос не подрывает априори статус знание того, что нечто существует. (я знаю априори что что-то существует, потому что я знаю априори , что я существую и знать, что это влечет за собой «Что-то существует».) Знание, даже априорное знание, что что-то на самом деле верно, это совместимо с неведением относительно того, как это может быть правдой.

Остаточное любопытство возможно даже тогда, когда предложение известно всем. быть необходимой правдой. доведение до абсурда доказательство того, что 1 − 1/3 + 1/5 − 1/7 + … сходится к π/4 может убедить человека, что альтернативы нет, не разъясняя, как она может быть правдой. Ибо этот грубый стиль доказательства не объясняет, как π углубился в решение. ( Reductio ad absurdum просто показывает противоречие последовало бы, если бы заключение было неверным.) Это повышает вероятность того, что даже логическая демонстрация метафизическая необходимость «Нечто существует» все еще может оставьте нас спрашивать, почему есть что-то, а не ничего (хотя не было бы больше удивления по поводу случайности там быть чем-то). Это заставляет Эндрю Бреннера (2016) отрицать, что «Почему есть что-то, а не ничего?» ограничено условными субъектами. Бреннер утверждает, что вопрос весьма неоднозначно. В лучшем случае есть только фамильное сходство между обсуждаемые вопросы. То, что кажется несогласием, слишком часто словесный спор.

Анри Бергсон утверждал, что позитивная природа реальности предвосхищает ничто (Sorensen 2022, 283). Отсутствие зеленых млекопитающих не грубый факт. «Зеленых млекопитающих не существует» подтверждается положительный факт, что все млекопитающие волосатые и есть только два пигменты для волос — один производит черные или каштановые волосы, другой желтый или красновато-оранжевый. Никакая смесь этих пигментов не дает зеленого цвета. Когда у нас есть положительные факты и понятие отрицания, мы можем вывести все отрицательные факты. «Нет ничего» будет случайный, отрицательный факт. Но тогда это должно быть основано на какая-то позитивная реальность. Эта позитивная реальность гарантирует, что это нечто, а не ничто.

У людей есть сильная интуиция, что положительные истины, такие как «Слоны огромны» более фундаментальны, чем негативны такие истины, как «Слоны не прыгают». Надежность эта тенденция превращает отрицательные вещи в объекты для развлечения. Рассмотрим Замечание профессора во время его холодного банкета в Льюисе Кэрролла Сильвия и Бруно заключили .

— Надеюсь, вам понравится обед — такой, какой он есть; а также что вы не будете возражать против жары — такой, как она нет».

Предложение звучало хорошо, но как-то не совсем понять это… (глава 22)

Как мы можем воспринимать отсутствие? Они кажутся причинно-инертными и поэтому не то, что мы могли бы проверить эмпирически. Отрицательные истины кажутся избыточный; истин не больше, чем вытекающих из соединение всех положительных истин. Отрицательные истины кажутся психологический; мы только утверждаем отрицательные истины, чтобы выразить неудовлетворенность ожидание. Когда Жан-Поль Сартр (1969, 41) опаздывает на свидание с Пьером в кафе, он видит отсутствие Пьера, но не отсутствие герцога Веллингтона.

Философы столкнулись с большими трудностями при подтверждении любого из этих интуиция. Они по-прежнему стараются сохранить как можно больше позитива. они могут. Например, Стивен Мамфорд (2021) характеризует себя как «мягкий парменидеец». Его готовность в 21 веке терпеть некоторый негатив сообщает 20-летие Бертрана Рассела неспособность свести отрицательные истины к положительным истинам. Рассел (1985) попытался перефразировать «Кошка не на коврике» как «Существует положение дел, несовместимое с тем, что кот находится на коврик». Но этот парафраз скрыто отрицателен; оно использует «несовместимый», что означает несовместим с . Он пробовал моделировать «Not p » как выражение недоверие что р . Но «неверие» означает веру что-то не случай. Ясно ли, что отсутствия причинно инертны? Попавшие в ловушку майнеры убиты отсутствием кислорода. В конце концов Рассел отказался от своей интуиции, что реальность положительный. В знаменитой лекции в Гарварде Рассел пришел к выводу, что существуют неустранимые негативные факты. Он сообщает, что это чуть не вызвало бунт.

Если бы не угроза общественному порядку, можно было бы выдержать интуиция с ног на голову: отрицательные истины более фундаментальны, чем позитивные истины. С логической точки зрения больше обещание в сведении положительных истин к отрицательным истинам. Положительный истины могут быть проанализированы как отрицание отрицательных истин или, возможно, как разочарованное неверие. Положительные истины тогда были бы излишними. прихлебатели, поддерживаемые в обращении нашими хорошо задокументированными трудностями в справиться с негативной информацией. Вспомните фотонегативы. Они кажутся менее информативными, чем позитивные отпечатки. Но так как отпечатки изготавливаются из негативов, негативы должны быть просто более нам сложно обработать.

Каким бы трудным психологически ни было отрицание, его легче работать с альтернативами, предложенными Генри Шеффером. В 1913 г. он продемонстрировал, что все логические связки могут быть определены в термины двойного соединения, теперь известного как И-НЕ (сокращение от НЕ А ТАКЖЕ). Шеффер переводит « p NAND q » как «либо не p , либо не q ». ‘Нет p ’ определяется как ‘ p NAND р ’. Шеффер отмечает, что двойственность дизъюнкции NOR (сокращение от NOT OR), также может определять все связки. Шеффер переводит ‘ p NOR q ’ как ‘ни p или q ’. С логической точки зрения, отрицание необязательна. Это вселяет надежду, что все Парадоксы отрицания Парменида можно перевести.

Бертран Рассел быстро включил NAND в Principia. Математика . Функции Шеффера также были отличными экономики на сборочную линию символов манипулирования компьютерами (как о чем свидетельствует популярность вентилей NAND и NOR). Однако, у людей возникают проблемы с беглостью речи Шеффера. связки. Даже Шеффер переводит их негативно. Психологически, фразы «либо не p или нет q ’ и «ни p , ни q » звучат как двойная доза отрицания, а не альтернатива отрицанию.

Но мы могли бы позволить компьютерам делать нашу метафизику точно так же, как мы позволяем им это делать. наши налоги. Единственное серьезное возражение состоит в том, что проблемы отрицания действительно не исчезают, когда мы переводим на искусственные языки. За Например, вызов, создаваемый отрицательными экзистенциальными предложениями, такими поскольку «Пегас не существует» сохраняется при переводе как «Пегас существует» И «Пегас существует». Любое желание сделать «Пегас не существует» оправдывает желание чтобы появилось сообщение «Pegasus exists NAND Pegasus exists» истинный. (Поскольку классическая логика не допускает пустых имен, NAND экзистенциальное предложение не будет истинным.)

Более общая озабоченность заключается в том, что проблемы, которые естественно выраженные в терминах отрицания, сохраняются, когда они переводятся в разная логическая лексика. Учитывая, что перевод сохраняет смысл философской загадки, она также сохранит свою трудность.

Мы занимаемся негативным мышлением, чтобы избежать очень сложных позитивных мышление. Какова вероятность получить хотя бы одну решку из десяти бросает монетку? Вместо прямого вычисления вероятности это весьма дизъюнктивное положительное событие, мы переключаемся на отрицательное перспектива. Сначала вычислим вероятность полного отсутствия решка, а затем использовать правило дополнения: вероятность (по крайней мере, один голова) = 1 — Вероятность (нет головы). Подходящая анаграмма НЕГАТИВИЗМА ЭКОНОМИТ ВРЕМЯ.

Некоторые возможные миры легче рассматривать негативно. Фалес сказал что все это вода. Предположим, он был почти прав, за исключением наличие двух пузырей. Эти два отсутствия воды становятся интересных игроков (как две капли воды в пустом космос стать интересными игроками в дуальной этой вселенной). Как будут ли эти пузыри относиться друг к другу? Будут ли пузыри отталкивать каждый Другой? Будут ли пузыри взаимно не затронуты? Глубокие размышления о гравитация приводит к заключению, что пузыри будут притягивать каждый Другой! (Эпштейн 1983, 138–9)

Опасность делать метафизические выводы из психологических предпочтения подчеркиваются карикатурами. Мы знаем, что карикатуры являются преувеличенными представлениями. Несмотря на вопиющее искажение (и собственно из-за этого) мы легче узнаем людей из умеренных карикатуры, а не точные портреты.

Для целей навигации мы предпочитаем схематические карты метро. которые отдают должное длине и изгибам линий гусеницы. Но это не является основанием для вывода о том, что реальность соответственно схематический.

Наша склонность к позитивному мышлению может отражать объективную особенность нашего мира (вместо того, чтобы быть простым антропоцентрическим проекция одного стиля мысли). Но если эта цель положительность сама по себе случайна, то она не объясняет, почему существует это нечто, а не ничто. Объяснение Бергсона добиться успеха, позитивная природа реальности должна быть метафизически необходимая функция.

Томас Болдуин (1996) усиливает возможность существования пустого мира, уточнение следующего мысленного эксперимента: представьте себе мир, в котором существует лишь конечное число объектов. Предположим, что каждый объект исчезает в последовательность. В конце концов вы сведетесь к трем объектам, двум объектам, одному объект, а затем Пуф! Вот и твой пустой мир.

То, что можно сделать временно, можно сделать модально. Есть только небольшой разница между возможным миром с сотней объектов и возможный мир всего с девяносто девятью, а оттуда…. Что ж, просто посчитай!

Можно ли завершить вычитание, если необходимо существует бесконечно много вещей? Пенелопа Мэдди (1990) утверждает, что наборы единиц конкретны. юридические лица, делящиеся местонахождением своих членов. Существование одного конкретная сущность гарантировала бы существование бесконечно многих. Следовательно, не было бы конечных миров.

Болдуин избегает этого вопроса, используя другое определение. Конкретный сущности являются нарушителями лейбницевского принципа тождества неразличимы. Конкретные вещи могут иметь точные копии. За Например, у Кэмерон Уинклвосс мог быть близнец, который идеально похож на него (в отличие от его гомозиготного близнеца Тайлера Винклвосса). В Напротив, набор единиц, состоящий из Кэмерона Уинклвосса, не может иметь идеальный близнец. Все множества подчиняются принципу тождества Лейбница. неразличимого, и поэтому Болдуин считает множества абстрактными сущностями.

Джеральдин Коггинс (2010, глава 4) возражает против того, что Болдуин определение конкретности уступает привычному пространственно-временному определение. Она считает различие между внутренним и внешним свойства как слишком проблематичные, чтобы обосновать различие между конкретные и абстрактные объекты.

Другая проблема заключается в том, что бесконечное распространение может быть ускорено отношение конституции. Предположим, что каждая часть конкретного объекта сама конкретна. Также предположим, что конкретные объекты бесконечно делимым (что кажется естественным, учитывая плотность пространства). бесконечно сложный объект не может быть откушен каким-либо конечным числом укусы.

Гонсало Родригес-Перейра (2013) предлагает вместо этого брать большие, бесконечные укусы. Вместо того, чтобы вычитать объект за объектом, вычтите на кусок (бесконечно составных объектов).

На наши метафизические расчеты подсознательно влияет то, как мы изображать возможные миры (Coggins 2010, глава 3). Если возможны миры предусмотрены как контейнеры, то их можно полностью опорожнять. Точно так же, если возможные миры изображены как истории (скажем, максимально последовательные способы, которыми все могло бы быть), то наша библиотека будет содержать сказка, в которой отсутствуют какие-либо конкретные сущности в качестве персонажей. Но если возможно миры изображаются мереологически, как гигантские конгломераты бетонных объекты (Льюис 1986), наше вычитание останавливается, прежде чем мы достигнем нуля. Точно так же, если возможные миры требуют активной конструкции (скажем, воображаемые перестановки объектов, взятые из реального мира), затем сам процесс строительства гарантирует наличие бетона объекты во всех возможных мирах.

Нужна какая-то фоновая теория возможных миров. За без этого существенного руководства аргумент вычитания кажется инвалид. Более конкретно, с метафизически нейтральной точки зрения, тот факт, что каждый объект может не существовать, кажется совместимо с необходимостью, чтобы хотя бы один объект существуют.

Основатель модальной логики Аристотель имел особые основания отрицать, что «Необходимо ( p или q )» влечет за собой «Обязательно p или обязательно q ». Аристотель считал, что все абстрактные сущности зависят от конкретных сущности для их существования. Однако он также считал, что существуют необходимые истины. Существование любого конкретного человека контингент, но необходимо, чтобы некоторые индивидуумы существовали.

Учебники естественных наук изобилуют случайными абстрактными объектами: экватор, Центр тяжести Юпитера, Европейское космическое агентство бюджет и т. д. Математика двадцатого века сделала множества центральными. Наборы определяются с точки зрения их членов. Поэтому любое множество, содержащее контингентная сущность сама является условной сущностью. Любой набор, содержащий Кэмерон Уинклвосс — абстрактная сущность, не имеющая веса и цвета. или электрический заряд. Но она по-прежнему зависит от Кэмерона Уинклвосса. существование.

Математику можно реконструировать в терминах множеств с учетом предположения что что-то существует. Согласно Кэмерону Уинклвоссу, теоретики множеств могут вывести множество, содержащее его, затем множество, содержащее это множество, затем набор, содержащий этот больший набор, и так далее. Через арахнофилов лукавство, вся математика может быть реконструирована из множеств. Но основать всю математику на Кэмероне Винклвоссе не удалось бы. отражают необходимый статус математической истины. Основание математика на таком необходимом существе, как Бог, оттолкнула бы атеистов. Поэтому экуменические теоретики множества вместо этого раскручивают эту удивительную структуру из только множество, не зависящее от существования чего бы то ни было: пустой набор. Это самое близкое к сотворению математиков из ничего такого!

Это не позволяет избежать всех противоречий. Ранние теоретики множеств и массив современных метафизиков отвергают пустое множество. Тем не менее красота конструкции заставляет многих их коллег восприимчивы к онтологическому аргументу Уэсли Сэлмона: глупец говорит в сердце своем, что нет пустого множества. Но если бы это было поэтому множество всех таких множеств было бы пустым и, следовательно, это будет пустым набором». (Гарднер 1977, 32).

Э. Дж. Лоу (2013, 192) рассуждает от имени дурака: два набора идентичны в точности, если они имеют одни и те же члены. Таким образом, личность множество основано на условиях тождества его членов. в отсутствие членов, множество плохо определено. Математики могут владеть это как полезная фантастика. Но полезность не следует путать с истиной. Поскольку такие математические утверждения, как «Первое простое число после 1 000 000 будет 1 000 003’, являются необходимыми истинами и могут только быть истинным благодаря существованию условного существа, такого как Кэмерон Уинклвосс, Лоу заключает, что обязательно существует хотя бы одно условное существо. Следовательно, пустой мир невозможно, даже если нет необходимых существ.

Существуют и другие метафизические системы, которые делают существование некоторых конкретные объекты, необходимые, не подразумевая, что существуют какие-либо обязательно существующие конкретные вещи. В его фазе Tractatus , Людвиг Витгенштейн рассматривает мир как совокупность фактов. Факт состоит из одного или нескольких объектов, связанных друг с другом определенным путь. С помощью акта избирательного внимания мы концентрируемся только на объекты или просто отношения. Но объекты и отношения всегда неразрывно связаны друг с другом. Поскольку каждый факт требует в хотя бы один объект, мир без объектов был бы миром без факты. Но лишенный фактов мир — это противоречие в терминах. Следовательно, пустой мир невозможен.

Тем не менее, убедительность аргумента вычитания не полностью заложник фоновых теорий о природе возможного миры. Даже те, у кого есть метафизические системы, гарантирующие существование некоторых конкретных субъектов ощущают давление, чтобы пересмотреть эти системы, чтобы приспособиться к пустому миру или, по крайней мере, искать какие-то лазейка, которая сделала бы их систему совместимой с системой Болдуина. мысленный эксперимент.

Возьмем комбинатора Дэвида Армстронга. В конце концов он смирился с пустым миром, ослабив свой счет правдотворцев. Создатель истины — это часть реальности, которая делает утверждение верным. Армстронг считает, что каждая случайная истина становится истинной благодаря создатель истины и решительно использовал этот принцип против аналитического бихевиористов, феноменалистов, номиналистов и презентистов. С для пустого мира не может быть правды, кажется, Армстронг есть второе возражение против пустого мира (дополняющее возражение, основанное на его комбинаторной концепции возможного мира). И все же Армстронг (2004, 91) вместо этого утверждает, что пустой мир может заимствовать создателей истины из реального мира. Его идея заключается в том, что творцы истины для возможностей являются реальными объектами, и что эти действительные объекты могут служить создателями истины для пустого мира. Дэйвид Эфирд и Том Стоунхэм (2009) возражают против того, чтобы был бы одинаково удобен для аналитических бихевиористов, феноменалистов и им подобные. Противоречил ли Армстронг себе или нет, он продемонстрировал убедительность аргумента вычитания.

Аристотель предполагает, что универсальные обобщения имеют экзистенциальную импорт; «Все боги бессмертны» подразумевает, что существуют боги. Современные логики согласны с тем, что кванторы всеобщности экзистенциальный смысл: пантеизм, «Все есть Бог», влечет за собой теизм, «Бог есть». Однако современные логики отличаются от Аристотеля в анализе универсальных обобщений как условности. Они думают, что «Все боги бессмертны». форма «Для каждой вещи, если она бог, то она бессмертный». Итак, если богов нет, то условное бессодержательно истинный. Это объясняет, почему атеист может последовательно утверждать: все боги бессмертны. Бессмертие невозможно. Следовательно, нет боги.

На современных логиков также производит впечатление интуитивная эквивалентность между «Все люди смертны» и его противоположностью «Все бессмертные — не люди». Эта эквивалентность предсказывается гипотезой о том, что универсальные обобщения являются условными.

Терпимость к бессодержательно верным обобщениям не мешает современным классическая логика от исключения пустого мира. Поскольку его универсальный квантор имеет экзистенциальное значение, каждый из его логических законов подразумевает, что что-то существует. Например, принцип тождества, Все тождественно самому себе влечет за собой Существует то, что идентично самому себе . Много привлекательных выводов подвергается опасности из-за пустого мира.

Логики не рассматривают свою нетерпимость к пустому миру как ресурс для метафизиков. Они не хотят вмешиваться в метафизические споры. Они считают, что логика должна быть нейтральной по отношению к отношение к существованию чего бы то ни было. Они жаждут исправить это «дефект логической чистоты» (Russell 1919, 203).

Идеал онтологической нейтральности привел некоторых философов к отказаться от классической логики. Прямым ответом было бы оспаривание экзистенциальный импорт классических кванторов.

Сторонники «свободной логики» предпочитают оспаривать экзистенциальная предпосылка единичных терминов (Lambert 2003, 124). В по классической логике имена должны иметь носителей. В свободной логике этого нет ограничения и поэтому допускает пустые имена, как в «Шерлоке». Холмс — детектив», а негативные экзистенциалы, такие как «Пегаса не существует». Сторонники свободной логики предлагают что эти отъезды являются необходимым условием не банально подразумевает экзистенциальное предложение. Ян Хейлен (2017) соглашается, но утверждает, что свободная логика тривиально подразумевает другие экзистенциальные фразы. Он заключает, что любой дедуктивный ответ на этот вопрос умоляю вопрос. Фоновая логика всегда будет вмешиваться.

Во всяком случае, изменения, рекомендованные свободными логиками, безусловно, подрывают популярный критерий У. В. О. Куайна (1953a) для онтологическое обязательство. Куайн говорит, что мы можем читать нашу онтологию из экзистенциально квантифицированных утверждений, составляющих нашу общепризнанные теории. Например, если эволюционная теория говорит, что есть некоторые виды, которые произошли от других видов, и если мы невозможно перефразировать это утверждение, то биологи привержены существование видов. Поскольку философы не могут улучшить полномочия научной приверженности, метафизики также были бы обязаны принимать виды.

Так как же Куайн защищает свой критерий онтологической приверженности от угроза, исходящая от пустого домена? По компромиссу. Обычно один рассматривает логическую теорему как утверждение, справедливое во всех домены. Куайн (1953b, 162) предлагает ослабить требование это хранение во всех непустых доменах. В редких случаях в которую следует рассматривать как пустую вселенную, есть простой способ проверка, какие теоремы применимы: посчитайте все универсальные квантификации как истинные, а все экзистенциальные квантификации как false, а затем вычислить оставшиеся теоремы.

Является ли Куайн ad hoc ? Может быть. Но исключения часты для понятия в том же семействе, что и пустой домен. Например, преподаватели останавливают естественный образ мышления своих студентов о разделении, чтобы предотвратить катастрофу, которая возникает из-за разрешения деление на ноль. Если бы числа были словами, ноль был бы неправильным глагол.

Многие из принципов, используемых для исключения полной пустоты, также исключают небольшие очаги пустоты. Лейбниц говорит, что действительный мир должен иметь что-то, а не ничего, потому что реальный мир должен быть лучший из всех возможных миров, и что-то лучше, чем ничего. Но по тому же принципу Лейбниц заключает, что в природе нет вакуума. реальный мир: лучше больше, чем меньше.

Лейбниц также нацелен на возможность существования более чем одного пустота. Если может быть более одной пустоты, то их может быть две. пустоты точно такой же формы и размера. Эти две пустоты будут идеальные близнецы; все, что верно для одной пустоты, было бы верно и для другой. Этому препятствует принцип тождества неразличимых: если все, что верно для x , верно для y , то x идентично y .

Вторая проблема с множественными пустотами возникает из-за попыток перефразировать их от. Со времен Мелисса были споры против возможности существования пустоты таким образом, что объект существует: «И нет никакой пустоты, ибо пустота есть ничто, и ничего не может быть». (Гатри 1965, 104) Если вы говорите, что есть вакуум в колбе, то вы утверждаете существование чего-то в колбе — вакуум. Но поскольку «вакуум» означает отсутствие чего-либо, вы также отрицаете, что что-то есть в колба. Следовательно, «В колбе вакуум» противоречие.

Некоторые реагируют на аргумент Мелисса, анализируя вакуум как свойства вещей, а не вещи сами по себе. В соответствии C. J. F. Williams (1984, 383), «В flask» следует отображать как «The flask noths». Он делает это в том же духе, что и «В тумане Винчестер» как «Винчестер в тумане» и «В подвале пахнет» как «В подвале пахнет».

Если эта стратегия перефразирования работает для вакуума, она должна работать и для тем более прозаичный случай с дырками. Может ли материалист поверить, что существует дырки в его швейцарском сыре? Дырки там, где материи нет. Таким образом, признать существование дыр — значит признать существование нематериальные объекты!

Один из ответов состоит в том, чтобы перефразировать: «Есть дыра в сыр» как «дырки от сыра» или, если быть немного проще на ухе, как «Сыр продырявлен». Что появилось быть диким экзистенциальным требованием было одомашнено в комментарий к форма сыра.

Но как отличить сыр с двумя дырками от против одного? (Льюис и Льюис 1983, 4) Ну, некоторые сыры отдельно перфорированы, некоторые сыры имеют двойную перфорацию, а другие сыры n — перфорированные, где n равно количеству отверстий в сыр.

Вау! Мы должны быть осторожны, чтобы не определить ‘ n — перфорация’ в пересчете на отверстия; это было бы повторно введите отверстия, которые мы намеревались избежать.

Можно ли избежать дыр, ограничившись процесс из перфорация? Перфораторы с одним отверстием отличаются от перфораторов с тремя отверстиями: как они действуют; в одиночку, а не втрое.

Трудность с этим ориентированным на процесс предложением заключается в том, что продукт, отверстие, необходимо, чтобы различать успешные и просто попытки перфорация. Кроме того, перефразирование является неполным, поскольку оно не распространяться на дыры, возникающие в результате таких процессов, как зацикливание. Если Вселенная возникла пять минут назад, затем большинство дыр формируется без каких-либо процессов.

Можем ли мы просто оставить выражения вида ‘ n -перфорированный’ как примитивная, неанализированная форма предикаты? Дэвид и Стефани Льюис (1983) отмечают, что это ставит нас в тупик. с бесконечным списком примитивных терминов. Такой список никогда не мог быть был запомнен. Льюисы не видят, как ‘ n -perforated’ может быть рекурсивно определен без намекая на дырки.

Перспективы перефразирования кажутся столь же мрачными, поскольку ‘ n – вакуумированный’. Крупные метеориты пролетают над атмосферы примерно за одну секунду, оставляя дыру в атмосфера — вакуум в «разреженном воздухе». Воздух не может спешить достаточно быстро, чтобы заполнить пробел. Это объясняет, почему каменный пар от удара выбрасывается обратно в атмосферу, а затем идет дождь широко вниз по поверхности. Во время метеоритного дождя атмосфера многократно пылесосится. Но это только к тому, что их много вакуумы в атмосфере.

Проблемы с поддержанием множественных пустот могут довести нас до крайности. ответ на вопрос «Почему существует что-то, а не ничего?», а именно: «Должно быть не только что-то, но и не должно быть никакой пустоты!

Парменид утверждал, что утверждение, что нечто не существует. Лингвистическая интерпретация этого прозрения проблема негативных экзистенциалов: «Атлантида не существуют» об Атлантиде. Заявление может быть о чем-то только если это что-то существует. Нет отношения без отношения! Следовательно, «Атлантиды не существует» не может быть правдой. Парменид и его ученики превратили концептуальные трудности с отрицанием в невероятный метафизический монолит.

Парменидцам противостояли атомисты. Атомщики сказали, что мир состоит из простых, неделимых вещей, движущихся в пустом пространство. Они сознательно поддерживали пустоту для объяснения эмпирических явления, такие как движение, сжатие и поглощение.

Ученик Парменида, Зенон Элейский, уже накопил удивительная батарея аргументов, чтобы показать движение невозможно. Поскольку эти подразумевают, что сжатие и поглощение также невозможны, Зенон отвергает данные атомистов так же, как физики отвергают данные парапсихологи.

Менее радикальные противники вакуума, такие как Аристотель, заново объяснили данных в рамках пленизма: хотя вселенная полна, объекты могут двигаться, потому что другие объекты уходят с дороги. Сжатие и поглощение можно приспособить, выталкивая вещи из путь, когда другие вещи толкаются внутрь.

В « Тимее » учитель Аристотеля Платон попытался сочетать атомизм с пленизмом как «вероятную историю». атомы — это Платоновые тела (правильные, выпуклые многогранники), каждое из которых имеет особую роль в композиции предметов. Аристотель объекты что Платоновые тела не могут заполнить пространство. Каждая аранжировка Платоновые тела дают такие промежутки, которые легче предсказывают во Вселенной, состоящей исключительно из сферических атомов.

Аристотель соглашается с тем, что атомы могли бы заполнить пространство, если бы все они были кубами. Испытав удачу, Аристотель продолжает утверждать, что тетраэдры также могут полное пространство. Это свидетельство последующей деятельности Аристотеля. власти, что это требование было принято за тысячу семьсот лет — несмотря на то, что это легко опровергнуть любому, кто пытается уютно объединять тетраэдрические блоки. Практически любой выбор форм гарантирует интерстициальный вакуум. Это геометрическое давление для крошечного вакуума создает прецедент космической пустоты (окружающей материальный космос) и промежуточные пустые места, которые дают многообещающее объяснение как возможно движение.

Однако Аристотель отрицал, что пустота может объяснить движение вещей. Движение требуется движитель, который толкает или тянет объект. Объект в вакуум ни с чем не контактирует. Если объект двигался, ничто не мешало бы его движению. Поэтому любое движение в вакуум будет иметь неограниченную скорость. Это противоречит Принцип, согласно которому ни один объект не может находиться в двух разных местах одновременно время.

Опровержение Аристотелем пустоты убедило большинство комментаторов на следующие 1500 лет. Было два ограниченных несогласных с его Тезис о том, что вакуум невозможен. Стоики соглашались с тем, что земное вакуум невозможен, но считается, что должна быть пустота, окружающая космос. Герой Александрийский согласился, что естественно нет возникающие вакуумы, но считали, что они могут образовываться искусственно. Он цитирует насосы и сифоны как доказательство того, что пустоты могут быть созданы. Герой считал, что тела имеют естественный ужас перед вакуумом и изо всех сил пытаются предотвратить их образование. Вы можете почувствовать антипатию, пытаясь открыть сильфон, у которого забито воздушное отверстие. Как ни старайся, ты нельзя разделить стороны. Однако, в отличие от Аристотеля, Герой считал что если бы вы и мехи были невероятно сильны, вы могли бы отделить стороны и создать вакуум.

Взгляды Героя стали обсуждаться после того, как Церковь антиаристотелевское осуждение 1277 г. , которое требовало христианского ученые допускают возможность существования вакуума. Немедленное мотивом было сохранить всемогущество Бога. Бог мог выбрать создать мир в другом месте. Он мог бы сделать это больше или меньше. Бог мог бы также сделать вселенную разная форма. Эти возможности влекут за собой возможность вакуум.

Второй мотив — это буквальное прочтение Бытия 1:1. Это открытие Библейский отрывок описывает Бога как сотворившего мир из ничего. Такая конструкция кажется логически невозможной. Приверженность нелогичное чудо поставило под угрозу всеобъемлющее христианское обязательство избегать откровенной иррациональности. Если создание из ничего были действительно доказуемой невозможностью, то вера была бы вынуждена отвергнуть ответ, данный разумом, а не просто ответить на вопрос о какой причине молчит.

Вся греческая философия предполагала сотворение из чего-то большего. примитивно, не иначе. Последовательно греки предполагали уничтожение была разборка на более основные узлы. (Если разрушение в небытие были возможны, процесс можно было обратить вспять, чтобы получить творение из ничего.) Христиане были предоставлены сами себе, когда пытались чтобы понять творение из ничего. (Древнекитайские философы иногда переводятся как параллельные верующие в творение из ничего такого. Джилу Лю (2014) предупреждает, что и даос, и Конфуцианцы говорят о бесформенности, а не ничто.)

Творение из ничего предполагает возможность тотального ничто. Это, в свою очередь, подразумевает, что может быть некое ничто. Таким образом, у христиан был мотив сначала установить возможность маленькое ничтожество. Их стратегия заключалась в том, чтобы начать с малого и масштабировать вверх. Соответственно, ученые, писавшие после осуждения из 1277 предложили различные рецепты создания вакуума (Schmitt 1967). Одна из схем заключалась в том, чтобы заморозить сферу, наполненную водой. После воды сжавшись в лед, наверху образовался бы вакуум. ответил, что сфера согнется в самом слабом месте. Когда вакуумисты оговаривали, что сфера идеальна, возражение было что это просто предотвратит превращение воды в лед.

Похоже, что ни одна из сторон не опробовала рецепт. Если бы они были, то они бы обнаружили, что замерзающая вода расширяется, а не контракты. Для современных мыслителей этот недостаток эмпирической проверки странно. Загадка усугубляется тем фактом, что средневековые эмпирически проверил многие гипотезы, особенно в оптике.

В конце концов Герой был опровергнут экспериментами, проведенными Евангелистой. Торричелли и Блез Паскаль. По сути, они создали барометр состоит из трубки, частично погруженной вверх дном в чашу с Меркурий. Что удерживает ртуть во взвешенном состоянии в трубке? Есть неестественный вакуум, из-за которого окружающее стекло втягивает жидкость вверх? Или это вовсе не вакуум, а какая-то разреженная и невидимая материя в «пустом пространстве»? Паскаль ответил что на самом деле ничто не удерживало ртуть. ртуть поднимается и опускается из-за изменения веса атмосферы. ртути сейчас протолкнул вверх по трубе, а не вытащил что-либо.

Когда Паскаль предложил это объяснение, Декарт написал «Христианское Гюйгенс (8 декабря 1647 г.), что у поспешного молодого человека тоже был вакуум. многое у него на уме. (Более забавный перевод письма Декарт жалуется, что у Паскаля слишком много пустоты в голове; увы, сочинение Декарта кое-что теряет в оригинале.) Декарт отождествлял тела с протяженностью и поэтому не имел места для пылесосы. Если бы между двумя предметами не было ничего, то они были бы касаясь друг друга. И если они касаются друг друга, нет зазор между ними.

Что ж, может быть, кажущаяся брешь — это просто слабо занятая область пространство. В этой модели распределения нет промежуточных «пустой объект», который разделяет два объекта. Есть просто неравномерно распределенное вещество. Эта модель очень хорошо устраняет вакуумы в смысле пустых объектов. Тем не менее, это также довольно хорошо при уничтожении обычных предметов. То, что мы называем объектами, было бы просто относительно толстые отложения вещества. Будет только один естественный Объект: вся Вселенная. Возможно, в этом был смысл Атака Спинозы на вакуум (Bennett 1980). (индийские философы связывать ничто с отсутствием дифференциации. Они могут предпочесть описывать мир Спинозы как царство небытия, в котором господствует единое всеобъемлющее единство.)

Декарт был частью традиции, отрицавшей действие на расстоянии. Эта ортодоксия включала Галилея. Он был огорчен Йоханнесом Гипотеза Кеплера о том, что Луна влияет на приливы, потому что гипотеза, кажется, требует причинно-следственных цепочек в пустом пространстве. Как мог ли великий Кеплер поверить в такую ​​глупость? После Исаака Ньютона возродил гипотезу Кеплера, перед которой он в конце концов капитулировал. ортодоксии и заполнили пространство между Луной и Землей эфир.

Действительно, универсальность ньютоновского закона тяготения кажется требуют, чтобы вся вселенная была наполнена тонкой субстанцией. Как иначе могла ли Вселенная быть связана причинно-следственными цепями? Голод для эфир усиливался по мере того, как волнообразные особенности света становились учредил. То, что волна должна иметь среду, тавтологична.

Или это? По мере того как теоретическая роль эфира росла, физики начали сомневаться, что может быть что-то, что достигло бы такие разные подвиги. Эти сомнения в существовании эфира были усилилось с появлением теории относительности Эйнштейна. Он представил свою теорию как реляционное объяснение пространства; если там не было бы объектов, не было бы и пространства. Пространство просто полезно абстракция.

Даже те физики, которые хотели сохранить субстанциональное пространство, нарушили с атомистической традицией практически не приписывать свойств пустота. Они перекладывают большую часть обязанностей эфира на космос. сам. Вместо распространения гравитационных сил через эфир они предполагают, что пространство искривлено массой. Объяснять как пространство может быть конечным и в то же время неограниченным, они характеризуют пространство как сферический. Когда Эдвин Хаббл обнаружил, что небесные тела удаляясь друг от друга (подобно муравьям, отдыхающим на расширяющемся воздушный шар), космологи поспешили предположить, что космос может быть расширение. «Расширение во что?» недоумевал миряне, «Как пространство может искривляться?», «Как пространство может иметь форма?», ….

Историки науки задаются вопросом, был ли эфир, который громко толкали из парадной двери физики тихо возвращается через заднюю дверь под видом «пространства» (Kuhn 1962, 109). квант теория поля дает особенно благодатную почву для таких рассуждений. Частицы создаются с помощью энергии, присутствующей в «пылесосы». Сказать, что вакуумы обладают энергией и энергией, конвертируемое в массу, значит отрицать пустоту вакуума. Много физики упиваются открытием, что вакуум далеко не пуст.

Фрэнк Вильчек (1980), Стивен Хокинг и Леонард Млодинов (2010, 180) а также Лоуренс Краусс (2012) прямо утверждают, что это отвечает вопрос о том, почему есть что-то, а не ничего. Основа идея восходит к проблеме, поднятой симметрией материи и антиматерия. Учитывая, что симметрия подразумевает равенство, материя и антиматерия должна была уничтожить друг друга. Создание должно иметь был прерван. Почему СЕЙЧАС есть что-то (частицы), а не ничего (просто энергия в квантовом поле)? На этот вопрос был дан ответ по расчетам, предполагающим, что было примерно на одну миллиардную больше материя, чем антиматерия. Хотя все еще возможно для Вселенной без частиц, небольшой числовой дисбаланс смещает Вселенной к состояниям, в которых есть много частиц. Маленький случайное изменение может вызвать фазовый переход, аналогичный превращение очень холодного жидкого пива в твердое при закрытии крышки бутылка хлопает (внезапно снижая давление в бутылка).

Гордый физик испытывает естественное искушение объявить об этих открытиях через мегафон метафизики. Но философы, интересующиеся логика вопросов обратит внимание на роль акцента в оформление запросов на разъяснения. «Почему Ева съела яблоко?», «Почему Ева съела яблоко?» и «Почему Ева съела яблоко ?» вопросы, потому что они определяют разные классы контраста (ван Фраассен 1980, 127–130). Философы читают «Почему существует что-то, а не ничего?», напряженно, как в «Почему π иррациональное число?». Философы тоже читают «что-то» как квантор любого конкретного организация. Квантовый вакуум — это конкретная сущность (в смысле описан в разделах 4 и 7) и то же самое в философии философа. область дискурса. Но для риторического эффекта физики анахронически отодвинули свою область дискурса к вещам физики девятнадцатого века. Таким образом, физики обращаются к «Почему это там что-то что-то а не ничего такого?’.

Философы жалуются на вводящую в заблуждение рекламу. Они спросили одного вопрос, и гордые физики ответили на другой вопрос. Лоуренс Краусс защищает переключатель как улучшение. Часто ученые добиться прогресса, изменив значение ключевых терминов. Зачем придерживаться неразрешимый (и, возможно, бессмысленный) вопрос? Мы должны извиваться освободиться от мертвой руки прошлого и омолодить наше любопытство Словарь современной космологии.

Физик, ставший философом, Рудольф Карнап (1950) вспоминает, как термодинамики объяснили «тепло» более точные понятия температуры, тепловой энергии и теплопередачи. Хотя новые термины не являются синонимами старых, они имеют достаточно сходства, чтобы обезоружить возражение, что физики просто сменить тему. Наши вопросы, как и наши дети, могут взрослеют, не теряя своей идентичности с течением времени. (Идея там в Carroll 2012 рассматривается вопрос о том, что задаются два разных вопроса. Другие интернет-ресурсы.)

Дэвид Альберт открыт для возможности обсуждения старых вопросов. совершенствуется новыми интересами и открытиями. Однако он отрицает, что Конкретное изменение смысла у Лоуренса Краусса представляет собой благоустройство (2012 г., другие интернет-ресурсы):

Релятивистско-квантово-теоретико-полевые вакуумные состояния — не менее чем жирафы, холодильники или солнечные батареи — особенные расположение элементарных физических вещей. Верно релятивистско-квантово-теоретический эквивалент того, что не существует любой физический материал вообще не является тем или иным конкретным расположение полей — какое оно (очевидно, и неизбежно, и наоборот) является простой отсутствие поля! Тот факт, что некоторые расположения полей случаются соответствуют существованию частиц, а некоторые нет ничуть не загадочнее, чем тот факт, что некоторые из возможных расположение моих пальцев соответствует существованию кулак, а некоторые нет. И тот факт, что частицы могут лопаться и исчезновение со временем, когда эти поля перестраиваются, ничуть не загадочнее, чем тот факт, что кулаки могут входить и выходить существования, с течением времени, когда мои пальцы перестраиваются. И никто этих хлопков — если вы правильно на них посмотрите — составляет ничего, даже отдаленно близкого к творению из ничего.

После мистического опыта в 1654 году интерес Блеза Паскаля к ничто перешло от своего значения для науки к значение небытия для человеческого существования. Паскаль думает у людей есть уникальная точка зрения на свою конечность. Его Pensées — аттракцион на американских горках, исследующий человеческий много. Паскаль возвышает нас до уровня ангелов, превознося в нас постижение бесконечности, а затем опускает нас ниже зверей для сознательно предпочитая зло добру. Из этой долины разврата Паскаль снова поднимает нас, восхищаясь тем, как люди возвышаются над микроскопическое царство, только чтобы повергнуть нас в ничтожество заставив нас остановиться на бескрайности пространства и необъятности вечность.

Тот, кто смотрит на себя в этом свете, будет бояться самого себя, и наблюдая, как он поддерживается в теле, данном ему природой между эти две бездны Бесконечности и Ничто будут дрожать при вид этих чудес; и я думаю, что по мере того, как его любопытство меняется в восхищение, он будет более склонен созерцать их в молчание, чем исследовать их с самонадеянностью.

Ведь что такое человек в природе? Ничто по сравнению с Бесконечность, Все по сравнению с Ничто, среднее между ничего и все. Поскольку он бесконечно удален от постижение крайностей, конец вещей и их начало безнадежно сокрыта от него в непроницаемой тайне; он одинаково неспособный видеть Ничто, из которого он был создан, и Бесконечное, в котором он поглощен. ( Pensees сек. II, 72)

Паскаль связывает небытие с незначительностью и бессмысленность была усилена романтиками. Их поэзия преуменьшает значение спасения, стремясь погрузить читателя в сырое постижение природы, не опосредованное разумом. Кант еще больше затуманил Бога, низвергнув Его в ноуменальную бездну, доступную только через практическая вера, а не теоретический разум.

Как один из первых откровенных атеистов, Артур Шопенгауэр столкнулся с полную силу «Почему есть что-то, а не ничего такого?’. По Шопенгауэру, религия и рационализм стремятся убедить нас в том, что у Вселенной есть замысел. Наше удивление что есть что-либо выдает осознание того, что все это бессмысленно несчастный случай.

Читателям Шопенгауэра представилась ужасная случайность, как реальность, а не ужасная возможность. Опыт привлек внимание Уильяма Джеймса (который экспериментировал с закисью окись для понимания океанической философии Георга Гегеля и, в 1882 г., опубликовал это феноменологическое исследование в Mind ). Джеймс предлагает простой рецепт, как вызвать эмоции:

.

Стоит только запереться в каморке и начать думать о факте своего пребывания там, своего странного телосложения в тьма… своего фантастического характера и все такое, иметь удивление подкрадывается к деталям так же, как и к общему факту быть, и видеть, что это только фамильярность, которая притупляет его. Не только что что угодно должно быть, но что это самое то должно быть, загадочно! (1911, 39)

Другой эмоциональный читатель Шопенгауэра, Людвиг Витгенштейн, характеризует эту тревожную феноменологию как исчерпывающую загадки бытия. Вместо выражения хорошо сформированного Вопрос: «Почему существует нечто, а не ничто?» грубое выражение благоговения.

6.44 Мистично не то, как обстоят дела в мире, а то, что это существует.

6.45 Рассматривать мир sub specie aeterni означает рассматривать его как целое — как ограниченное целое. Ощущение мира как ограниченного целое — вот что мистическое.

6.5 Когда ответ не может быть выражен словами, то и вопрос — загадки не существует. (из трактата Логико-философский)

Эта висцеральная характеристика сохраняется в витгенштейновском более поздняя философия. В лекциях по этике Витгенштейн использует язык видения-как. «Почему есть что-то, а не ничего?» — это подсказка увидеть мир как чудо. Этот переключение гештальта не является ошибкой. И это не прозрение. Даже Логические позитивисты были готовы допустить, что вопрос имеет эмоциональный характер. смысл (только не когнитивный смысл).

Характерная феноменология вопроса также была предлагается в качестве ресурса для объяснения того, почему мы не в состоянии распознать радикальная неясность вопроса. Эндрю Бреннер (2016, 1319) предполагает, что множественность интерпретаций маскируется эмоциональное единство.

Мыслители в традиции феноменологии сохранили Убеждение Шопенгауэра в том, что эмоция таит в себе метафизическое понимание. Вместо того, чтобы закинуть вопрос в эмотивистская мусорная корзина, подобно логическим позитивистам, или впадение в квиетизму, подобно Витгенштейну, экзистенциалисты дают подробные трактовка благоговения, выраженного конечным вопросом. Они построили о литературном подходе Шопенгауэра к философии, изображающем эмоции в пьесах и романах, таких как Жан-Поль Сартр. Тошнота . Подобно архипессимисту Шопенгауэру, Сартр главный герой воспринимает наш переполненный мир как de trop , перенасыщен случайными существами. Сам Сартр после неприятный эксперимент с мескалином, был хронически напуган сельская растительность, окаймляющая Париж.

In The Concept of Dread , Сёрен Кьеркегор (1844) утверждает, что ничто пробивается в наше сознание через настроение и эмоции. Эмоции — это намеренные состояния; они направлены на что-нибудь. Если я злюсь, я злюсь на что-то. Если позабавиться, есть кое-что, что я нахожу забавным. Свободно плавающая тревога часто приводится в качестве контрпримера. Но Кьеркегор говорит, что в этом случае эмоция направлена ​​на ничто.

Согласно Хайдеггеру, у нас есть несколько мотивов избегать значение наших эмоциональных встреч с ничто. Они есть предчувствия небытия смерти. Они повторяют беспочвенность человеческого существования.

Некоторые надеялись, что наше признание нашей безродности спасет смысл из хаоса ничего. Но Хайдеггер отказывает нам в этом. утешение.

Хайдеггер действительно считает, что свобода коренится в ничто. Он также говорит, что мы вывести наше понятие логического отрицания из этого опыта ничего такого. Это предполагает привилегированную перспективу для людей. Мы ничем не отличаются от животных.

Поскольку Хайдеггер считает, что животные не испытывают ничего, он привержен скептицизму в отношении животных рассуждений, включающих отрицание. Рассмотрим стоический пример собаки, идущей по следу. Собака доходит до развилки, нюхает одну дорогу, а потом без дальше нюхать, идет по единственной оставшейся дороге. Стоики взяли это как свидетельство того, что собака представила дизъюнктивный силлогизм: «Либо моя добыча шла по этой дороге, либо по той. Нюхать — он сделал , а не идут по этому пути. Поэтому он пошел по той дороге». Хайдеггер должен отбрасывать это как антропоморфизм.

Многие биологи и психологи поддерживают точку зрения стоиков. о нашей преемственности с животными. Они отрицают, что у человека есть монополия на ничто. Классическая аномалия стимул-реакция. бихевиористом была лабораторная крыса, реагирующая на отсутствие стимул:

Один довольно загадочный класс ситуаций, вызывающих страх, — это ситуации, которые состоят из отсутствие стимуляции. Некоторые члены этого класс может быть особым экземпляром новизны. Шимпанзе под наркозом можно было бы описать как обычного шимпанзе с добавленной новизной «нет движения»; одиночество может быть новинкой «нет компаньоны». Это не просто словесная перепалка; для там является очень хорошим доказательством (см. главу 13) того, что отказ от стимула происходить в момент времени или пространства, где это обычно происходит, действует как любой другой вид нового стимула. Однако сила страха вызванное видом мертвого или изуродованного тела, гораздо сильнее чем то, что вызвано более обычными формами новизны, которые мы, возможно, следует искать альтернативное объяснение последствий этого стимул. Страх темноты также трудно объяснить с точки зрения новизны, так как к тому времени, когда этот страх созреет, тьма не менее привычнее, чем свет. (Серый 1987, 22)

Эти аномалии бихевиоризма вызывают у рационалистов смешанные чувства. С одной стороны, эксперименты опровергают эмпирический принцип, согласно которому все, что известно о мире, познается из опыта. На с другой стороны, эксперименты также представляют собой предостережение против чрезмерно интеллектуализирующие отсутствия. Правильное объяснение эмоционального Взаимодействие с отсутствием должно быть более общим и менее когнитивным. требовательнее, чем склонны предполагать рационалисты. Даже личинки комаров видеть тени. Сомнения в наличии у них сознания не вызывают мы сомневаемся, что они видят тени. Таким образом, восприятие отсутствия не может зависят от сознания или любого другого развитого психического состояния. Возможно самая ранняя форма видения заключалась в отсутствии света. Так вместо этого быть вершиной интеллектуальной изощренности, познания отсутствие может быть первичным.

Экзистенциалисты поддерживают высокие стандарты, принятые рационалистами. Их разногласия с рационалистами касаются того, которые встретились. Экзистенциалистов разочаровывает контраст между наши ожидания того, как должна вести себя реальность и как она на самом деле выполняет.

Это чувство абсурда делает экзистенциалистов более восприимчивыми к парадоксы, чем рационалисты. В то время как рационалисты нервно смотрят парадоксы как вызов авторитету разума, экзистенциалисты приветствуйте их как возможность исправить нереалистичные надежды. Экзистенциалисты любят иронию и не отстраняются рефлекторно. от боли противоречия. Они стоически исследуют непоследовательность в надежде на достижение справедливого решения к трехмерности глубоких философских проблем. За Например, Хайдеггер чувствителен к опасности сказать, что ничто существуют. Как электрик, который должен скрутить и согнуть провод, чтобы сделать его пройти через запутанную дыру, метафизик должен крутить и согните предложение, чтобы глубоко проникнуть в природу бытия.

Рудольф Карнап считает искаженные предложения Хайдеггера неисправность. Для иллюстрации Карнап цитирует отрывки из Хайдеггера Что такое метафизика? :

То, что подлежит исследованию, есть только бытие и — ничто иное; существование один и дальше — ничего; исключительно бытие и за его пределами бытие-ничто. Как насчет этого Ничто? … ничего не делает существуют только потому, что существует Не, т. е. Отрицание? Или это наоборот? Существует ли Отрицание и Не только потому, что Ничего не существует? … Мы утверждаем: Ничто предшествует Не и Отрицание…. Где мы ищем Ничто? Как мы находим ничто…. Мы знаем Ничто…. Тревога раскрывает Ничего такого…. То, за что и из-за чего мы волновались, было «на самом деле» — ничем. Действительно: Ничто сам — как таковой — присутствовал… Что насчет этого Ничто? Ничто само по себе ничто. (Хайдеггер как «цитируется» Карнапом 1932, 69)

Этот абзац, особенно последнее предложение, стал известен как Образец метафизической чепухи.

Путаница, вызванная лингвистическими искажениями Хайдеггера, усугубляется отделением их от исходного текста и стадным их в переполненный загон. Есть разница между неспособностью понимание и понимание неудачи. Настоящий тест на то, Предложения Хайдеггера бессмысленны, чтобы увидеть, что можно сделать из них в действии, применительно к вопросам, для решения которых они были предназначены отвечать.

Карнапу также необходимо учитывать возможность того, что хайдеггеровское предложения освещают бессмыслицу. Ведь Карнап был терпелив с загадочным Витгенштейном. В Tractatus Витгенштейн говорит как оракул. Он даже охарактеризовал свои тщательно перечисленные предложения как ступени лестницы, которые нужно отбросить после того, как мы совершил восхождение и достиг невыразимого прозрения. И Витгенштейн имел в виду, бросил философию, чтобы служить скромным школьным учителем в сельская деревня.

Другие критики отрицают, что Что такое метафизика? страдает от отсутствие смысла. Как раз наоборот: они думают, что Хайдеггер отрывки ни о чем содержат слишком много значений. Когда Хайдеггер связывает отрицание с небытием и смертью. логики вспоминают эпитафию, играющую с принципом из исключенного среднего: Миссис Нотт была Нотт Живой и Нотт Мертвой . По мнению этих критиков, сочинения Хайдеггера могут быть только понимается так, как мы понимаем решение двусмысленных загадки:

Что человек любит больше жизни?
Ненавидеть больше, чем смерть или смертельную борьбу?
То, чего желают довольные люди,
Бедные имеют, богатые требуют,
Скупой тратит, расточительный экономит,
И всех мужчин снести в могилу?

(Лиминг, 1953, 201)

Ответ Ничего можно увидеть только в калейдоскоп двусмысленностей.

Некоторые попытки ответить на вопрос «Почему есть что-то скорее чем ничего?» двусмысленность или впадение в бессмысленность. комедийный эффект таких ошибок усиливается фундаментальностью вопрос. Ошибка здесь выглядит как претенциозная ошибка.

Те, кто задают вопрос: «Почему существует что-то, а не ничего?» обычно путаются. Но возникает сам вопрос чтобы пережить тесты на то, что это всего лишь словесная путаница.

В любом случае вопрос (или псевдовопрос) помог отточить диагностические инструменты, которые были применены к нему. По мере поступления проблемы формировались и переформировывались прогрессом в нашем понимании «есть», количественные и объяснительные стандарты, становится Очевидно, что ценность этих диагностических инструментов не исчерпывается их услуга в разоблачении псевдовопросов. По искренним вопросам лучше понять, когда мы сможем отличить их от их ложные двойники.

Анализ «Много шума из ничего»: трагические элементы : EssaySeek.com

Главная / Блог / Написание эссе / Анализ «Много шума из ничего»: трагические элементы

Опубликовано 20 февраля 2018 автором Валерией Кравчук

Неизбежное состояние для всех студентов – творческий кризис. Это поражает вас, когда вы сидите перед своим компьютером с открытым файлом, который не содержит ничего, кроме мигающего курсора. Если вам поручили написать анализ «Много шума из ничего», а вы прочитали текст и все еще не можете придумать идеи для своего эссе, выход есть. Чтение образцов, связанных с вашим заданием, может увеличить ваши шансы найти идею для собственного письма. Здесь, на EssaySeek, вы можете найти широкий спектр анализов книг на разные темы — просто посмотрите их!

«Много шума из ничего» — пьеса английского писателя Уильяма Шекспира и одна из самых известных комедий автора. Мы попросили нашего писателя написать эссе о комедийных и трагических элементах «Много шума из ничего». Не стесняйтесь читать его в нашем блоге совершенно бесплатно!

Этот анализ «Много шума из ничего», который вы можете прочитать ниже, был создан, чтобы помочь учащимся в написании собственных сочинений. Это означает, что вам не разрешено копировать этот текст и делать вид, что он ваш собственный. Используйте наши тексты с умом и напишите статью самостоятельно или просто обратитесь за помощью к профессиональным писателям!

Является ли пьеса «Много шума из ничего» чистой воды комедией? Какие трагические элементы он содержит?

История литературы и искусства делится на периоды, которые учитывают особенности творчества автора, а также события в других сферах человеческой жизни, которые также изменяли и отражались на литературном творчестве. При этом даже художников можно охарактеризовать одинаково, в их работах появляются неразличимые моменты.

Говоря о пьесах Шекспира, он использовал уникальные элементы для создания атмосферы, которая могла бы вовлечь читателя: с очень описательным языком, как это бывает и в комедиях, и в трагедиях, в основном возражая против переноса эмоций, а также напряжения в уме. И, несмотря на различные аспекты в обоих типах пьес, Шекспир смог смешать элементы комедии в своих трагических произведениях, тем самым показывая, что ни один из этих жанров не соответствует своей классификации полностью. В некоторых произведениях критики даже снисходительны к трагикомедиям (Олавере).

Кроме того, комедийные пьесы могут содержать и трагические элементы. В «Много шума из ничего» основная тема построена, по-видимому, вокруг любовных отношений и их различий, таких как постоянные разногласия между Беатрис и Бенедиктом — фактор, добавляющий комизм пьесе.

Несмотря на то, что рассматриваются другие важные вопросы, такие как связь между мужчинами и доверительные отношения; но, что более важно, многие аспекты женских ограничений (распространенных в то время). В более глубоком плане такие темы, как необходимость брака и отношение общества к Беатрис, ее собственный внутренний конфликт и страх перед обязательствами. Персонаж-призрак Innogen также показывает, что окружающая среда и правление контролируются мужчинами (Хорн).

Постоянно такие моменты еще более очевидны в отношениях Героя с Клаудио. Из-за ревности дона Педро к ухаживанию за Хиро он создает ситуацию неверности и обвиняет ее. Мужской стандарт настолько велик, что ее собственный отец мгновенно верит обвинениям и проклинает ее. Более того, когда правда раскрывается как план Дона Джона, считается, что ее репутация будет полностью восстановлена, хотя шутки все еще остаются. Ценны и постоянны элементы трагедии, такие как непостоянство любви и хрупкость супружеских уз, кроме примеров женоненавистничества, измены и слепой справедливости (Смит).
Подводя итог, несмотря на то, что «Много шума из ничего» кажется поверхностным и забавным из-за повторяющихся и других чрезмерно драматических сцен, он построен на сильном фоне, который при анализе раскрывает явные аспекты и его ежедневные трагедии.

Процитированные работы

Хорн, Грейс. Стрелы и ловушки в фильме «Много шума из ничего» . тт. Том. 11, статья 21. 2013. ESSAI. http://dc.cod.edu/essai/vol11/iss1/21/.

Олавере, Норина С. Два лица шекспировской драмы: 2002. Университет Хьюстона. http://www.uh. edu/honors/Programs-Minors/honors-and-the-schools/houston-teachers-institute/curriculum-units/pdfs/2002/shakespeares-characters/olavere-02-shakespeare.pdf.

Смит, Эмма. Комедия, трагедия и гендерная политика в «Много шума из ничего». 15 марта 2016 г. Британская библиотека. https://www.bl.uk/shakespeare/articles/comedy-tragedy-and-gender-politics-in-much-ado-about-nothing.

Если вы хотите улучшить свои навыки написания эссе о Шекспире, ознакомьтесь с нашими рекомендациями ниже ⇓

Ваши эссе о Шекспире станут лучшими

Бесплатно отправьте свои инструкции писателям

Закажите сейчас

11 Мысли: Введение в фотографическую композицию

C композиция существительное com·po·si·tion \ˌkäm-pə-ˈzi-shən\ : способ, которым что-то собирается или упорядочивается: комбинация частей или элементы, составляющие что-то

Добро пожаловать в удивительный мир фотокомпозиции! В самых общих чертах фотографическая композиция — это искусство составления изображения посредством кадрирования. И существует проблема. Как получается, что одна вещь, которая, по мнению почти всех, имеет решающее значение для успеха фотографии, является полностью субъективной — само по себе искусством — и вылеплена по правилам, которые, по общему мнению, должны и могут регулярно и с большим успехом нарушаться?

Я никак не могу ответить на этот вопрос, но вместо того, чтобы дать вам такое же старое, предсказуемое введение в композицию, как и другие, позвольте мне поделиться некоторыми извилистыми мыслями по этому поводу.

1. Непустой холст

Другие виды изобразительного искусства начинаются с чистого «холста»… в фотографии холст существует заранее; наша работа заключается в кадрировании и устранении элементов. Другие изобразительные искусства (живопись, рисунок, графический дизайн и скульптура), исполнительские искусства (танцы, актерское мастерство, музыка) и письменное искусство (проза и поэзия) позволяют художникам начать более или менее с чистого листа. шифер или холст. На нотах нет нот, на натянутом холсте нет следов, на странице нет слов. Художник добавляет их обдуманно и методично.

В фотографии единственный раз, когда вы начинаете с чистого холста, это в студии, где вы можете контролировать то, что находится в кадре, освещение и сам объект. В противном случае за пределами студии «холст» уже создан. Это то, что перед вами. Задача фотографа — выбрать, что убрать с холста или добавить к нему.

2. Позиционирование

Как изменить то, что уже находится перед вами? Ну, иногда вы можете буквально переместить что-то в сцене, но это не всегда возможно. Таким образом, у вас остается две другие возможности: настроить композицию с помощью кадрирования или путем перемещения себя или своего оборудования. Если у вас есть зум-объектив, вы можете увеличить масштаб, чтобы изолировать часть сцены, или уменьшить масштаб, чтобы добавить к сцене. Если у вас есть объектив с фиксированным фокусным расстоянием, вам нужно будет переместить свое тело в другое положение (если это возможно и безопасно), чтобы изменить конфигурацию изображения.

Фотографии © Тодд Воренкамп
 

3. Природные способности

Для меня композиционные способности очень похожи на естественные спортивные способности. Правилам игры или спорта можно научить, но на каком-то уровне человек должен обладать физическими способностями и нематериальным талантом, чтобы заниматься этим видом спорта. Однако мастерство можно приобрести с помощью опыта, обучения и практики, а навыки часто можно улучшить. Очень немногие спортсмены начинают заниматься спортом на вершине своей карьеры. Они начинают с уникальной способности, а затем развивают ее посредством обучения, тренировок и опыта. Это извечный спор «природа против воспитания», и его можно легко применить и к искусству. В фотографии есть те, у кого есть «композиционный глаз», а есть те, у кого этого «глаза» нет.

Иногда ваше подсознание видит в видоискателе изображение, приятное вашему мозгу. Вы спускаете затвор, и камера делает снимок. Глядя на это позже, вы можете видеть, что композиция работала хорошо, и ваш мозг бессознательно зарегистрировал это. Если это случилось с вами, поздравляем! У тебя есть дар! У вас есть «глаз». (Или тебе просто повезло!)

Многие будут завидовать твоему подарку. Но не полагайтесь на свои природные способности. Я призываю вас изучать искусство, потому что знания и постоянное изучение композиции могут помочь вам лучше понять свое уникальное видение. Эти знания можно использовать для совершенствования ваших врожденных навыков и помощи в создании еще более качественных изображений.

Если у вас нет этого «глаза», надежда еще есть. Не сдавайся! Многому из этого можно научиться. Осознание хорошей композиции можно применить к вашим изображениям, даже если вы пытаетесь увидеть это бессознательно. Чтобы быть абсолютно честными, как и те, кто не может поймать мяч в дальней части поля, сколько бы раз они ни пытались, искусство иногда неуловимо для некоторых фотографов. Но в искусстве есть волшебная вещь: если вы любите искусство, которое создаете, никто не сможет отнять его у вас — независимо от того, как вы его оформляете.

4. Принуждение к фотографии

Возвращаясь к аналогии с нашим бесстрашным аутфилдером, интенсивное изучение чего-либо может иметь нежелательные последствия. Если аутфилдер попытается рассчитать скорость поля, скорость замаха биты, амортизацию мяча и биты в зависимости от температуры и относительной влажности, задействованные углы, гравитационное ускорение планеты, коэффициент трения мяч в полете, а также ускорение и замедление мяча по заданной дуге, есть вероятность, что он или она не сможет поймать мяч. Мозг аутфилдера делает эти расчеты мгновенно, без математики, а перчатка и мяч волшебным образом пересекаются.

В фотографии увидеть и запечатлеть хорошо скомпонованную фотографию можно без сознательного мышления или математики. Кроме того, иногда чрезмерное обдумывание композиции может стать вашим злейшим врагом. Возможно, ваш глаз и мозг уже знают удачную композицию. Ваша задача состоит в том, чтобы изображение в камере соответствовало тому, что вы видите. Чрезмерный анализ сцены может легко помешать фотографу выбрать хорошую композицию для изображения. Иногда знания в вашем мозгу могут преобладать над тем, что видит и что нравится глазу. Это битва между разумом и мысленным взором. Вы не можете создать хорошую композицию, вы можете только создать ее.

Как фотограф, вы обнаружите, что бывают ситуации, когда ваш мысленный взор видит то, что, по его мнению, вы должны сфотографировать, но как бы вы ни старались (с включенными или выключенными мозгами), вы не сможете превратить эту сцену в хорошую фотографию с помощью сочинение. Когда я сталкиваюсь с этим сценарием, я либо делаю снимок, чтобы доказать, что я был там, либо пытаюсь вспомнить, что я хотел запечатлеть, ухожу, а затем всю оставшуюся жизнь оплакиваю тот факт, что я не смог запечатлеть Это.

Не каждый мяч можно поймать, как бы ты ни был хорош.

5. Состав и значение

Состав также может быть нематериальным. Иногда композиция работает, но вы не можете объяснить, почему она работает. Уму просто нравится то, что он видит в общем обрамлении образа. Наоборот, бывают случаи, когда вы можете указать на успешную композицию и точно знать, почему она работает. И наоборот, если вы когда-нибудь обнаружите, что стоите рядом с кем-то и, глядя на одну из своих фотографий, вы говорите: «Это то, о чем эта фотография, и поэтому на ней отличная композиция», вы, скорее всего, проиграли битву. добиться хорошей композиции и создать изображение, которое работает для вашей аудитории.

6. Сосредоточьтесь на объекте

Композиция должна помогать идентифицировать, подчеркивать, дополнять, изолировать или выделять объект, а не отвлекать от него. Объект, вероятно, является причиной того, что вы сделали конкретное изображение, поэтому, если композиция работает так, чтобы привлечь внимание зрителя к другим частям кадра, то вы успешно отвлекли зрителя от основной цели фотографии. Когда дело доходит до того, как вы кадрируете изображение вокруг вашего объекта, вы хотите, чтобы композиция работала, иногда скрытно, чтобы аудитория знала, что представляет собой объект и какова цель фотографии.

7. Путешествие глаза

Композиция: аранжировка, создание, видение, кадрирование и обрезка. Он должен вести зрителя. Взгляд зрителя будет пробираться сквозь рамку фотографии. Путь не всегда предсказуем, но то, как вы расположите объекты на фотографии или как вы обрамите сцену, может служить ориентиром в приятном (надеюсь) путешествии глаз по вашему изображению — путешествии, которое позволяет зрителю понять смысл. вашей фотографии.

8. Elemental Concerns

Элементы композиции: узоры, текстура, симметрия, асимметрия, глубина резкости, линии, кривые, рамки, контраст, цвет, точка обзора, глубина, негативное пространство, заполненное пространство, передний план, фон, зрительный образ. напряжение, формы. Используйте один или несколько из этих элементов, чтобы создать композицию, подходящую для вашего изображения. Конечно, не все будут доступны в любое время, но изучите их, распознайте и используйте, чтобы обогатить ваши изображения.

9.

Я считаю, что есть три основных составляющих хорошего фотографа: знание камеры, умение составлять композицию и художественное видение.

В современных камерах используются такие удивительные технологии, что они могут делать все что угодно, кроме как сделать для вас отличный снимок. Это «но» относится к композиции. Композиция — это аспект среды, который на 100% зависит от ваших усилий как фотографа. Это та часть фотографии, которую камера не может сделать сама по себе. Следовательно, хорошая композиция — это не то, чего можно добиться только дорогим фотооборудованием. В том же духе у вас может быть самый проницательный глаз на планете, но без способности эффективно использовать камеру вы не сможете сделать фотографию, которую воспринимаете мысленным взором. Фотография – это технически обоснованный вид искусства. Даже самая лучшая в мире композиция может быть испорчена из-за того, что изображение не в фокусе, сильно переэкспонировано или недоэкспонировано или стало жертвой некоторых плохо выбранных настроек камеры!

И, с другой стороны, фотограф может сделать технически совершенный снимок с композицией, которой так не хватает.

10. Правила. Если вы должны.

Я зашел так далеко в обсуждении композиции, не используя слово «правила». Но никакое обсуждение композиции не будет полным, по крайней мере, без признания «Правил композиции». Итак, честное предупреждение, прежде чем вы углубитесь в содержание после этого введения в серию фотографий B&H Photo Composition, знайте, что когда дело доходит до композиции, нет правильного или неправильного. Жестких правил нет. Для каждого правила есть бесчисленное количество изображений, которые его нарушают. Успех в композиции определяется тем, дополняет ли композиция данный образ, а не отвлекает от него, независимо от того, следуете ли вы правилам, обходите их стороной, игнорируете или нарушаете. Вы должны знать, что можете следовать правилам композиции до последней буквы и все же создать фотографию, которой не хватает. Для создания замечательного изображения требуется нечто большее, чем просто хорошая композиция.

11. Опрокидыватель весов

Независимо от предмета, композиция может создать или разрушить изображение.

Постскриптум

Я оставлю вам несколько мыслей о композиции от некоторых из величайших художников, фотографов, писателей и от меня.

«Художник без дара ничто, а дар без труда ничто». — Эмиль Золя

«Теперь сверяться с правилами композиции перед тем, как сделать картину, немного похоже на то, чтобы сверяться с законом гравитации перед прогулкой. Такие правила и законы выводятся из свершившегося факта; они — продукты размышлений». — Эдвард Уэстон

«Правила — это глупые, произвольные, бессмысленные вещи, которые быстро поднимают вас до уровня приемлемой посредственности, а затем мешают вам двигаться дальше». —Брюс Барнбаум, из книги Искусство фотографии

«Для хороших фотографий нет правил, есть только хорошие фотографии». — Ансель Адамс

«Ваш глаз должен видеть композицию или выражение, которое предлагает вам сама жизнь, и вы должны интуитивно понимать, когда щелкнуть камерой». —Анри Картер-Брессон

«У фотографии нет правил, это не спорт. Важен результат, каким бы способом он ни был достигнут». — Билл Брандт

«Когда тематика вынуждена вписываться в предвзятые шаблоны, не может быть свежести видения. Следование правилам композиции может привести лишь к утомительному повторению живописных клише». — Эдвард Уэстон

 «Хорошая фотография — это знать, где стоять». — Ансель Адамс

«Это узнавание в реальной жизни ритма поверхностей, линий и значений является для меня сущностью фотографии; композиция должна быть постоянной заботой, являясь одновременной коалицией — органической координацией визуальных элементов». — Анри Картье-Брессон

«Фотография — это свет, композиция и, самое главное, эмоции». — Ларри Уайлдер

«Композиция на фотографии — результат одновременной коалиции, органической координации элементов, видимых глазу». — Анри Картье-Брессон

«Он фотографирует то, что любит, потому что любит это, то, что он ненавидит из протеста; безразличное он может пройти мимо или сфотографировать с любым мастерством техники и композиции, которыми он владеет». —Minor White

«Нет лучшего времени для кадрирования плохой композиции, чем непосредственно перед нажатием кнопки спуска затвора». —Брайан Петерсон, из книги, Учимся творчески видеть: дизайн, цвет и композиция в фотографии

«Фотограф имеет почти такой же контроль над своим объектом, как и художник. Он может управлять светом и тенью, формой и пространством, рисунком и фактурой, движением и настроением, всем, кроме композиции». — Андреас Фейнингер

«Правила композиции выведены из работы сильных мастеров и используются слабыми подражателями для создания… ничего». — Эдвард Уэстон

«Моя теория композиции? Все просто: не спускайте затвор до тех пор, пока в видоискателе все не покажется правильным». — Эрнст Хаас

«Я не знаю, что такое хорошая композиция… Иногда для меня композиция связана с определенной яркостью или определенным приходом в покой, а иногда это связано с забавными ошибками. Есть своего рода правильность и неправильность и иногда мне нравится правильность, а иногда мне нравится неправильность». — Дайан Арбус

«Посмотрите на фотографии, посмотрите на них внимательно. Пусть композиция и сюжет определяют соотношение сторон. Это высшая инстанция. Не производитель камеры. Не производитель пленки». —Брукс Дженсен

«Композиция — лучший способ видеть.» — Эдвард Уэстон

«Наш глаз должен постоянно измерять, оценивать. Мы меняем нашу перспективу легким сгибанием коленей; мы передаем случайную встречу линий простым смещением головы на тысячную долю дюйма… Мы сочиняем почти на в то же время, когда мы нажимаем затвор, и, приближая или удаляя камеру от объекта, мы формируем детали — приручая или приручая их». — Анри Картье-Брессон

«Композиция случается». — Тодд Воренкамп

Композиция как объяснение Гертруды Стайн . Под этим я подразумеваю настолько просто, что любой знает, что композиция есть различие, которое отличает каждого из них от других поколений, и это то, что делает все другим, в противном случае они все одинаковы, и все это знают, потому что все это говорят.

Весьма вероятно, что почти все были почти уверены, что их интересует что-то интересное. Могут ли они и делают ли они. Очень интересно, что в них нет ничего внутреннего, то есть, если принять во внимание очень долгую историю того, как каждый когда-либо действовал или чувствовал, очень интересно, что ничто внутри них во всех них не делает их связанными друг с другом. Под этим я подразумеваю это. Единственное, что отличается от одного раза к другому, это то, что видно, а то, что видно, зависит от того, как все делают. Это делает вещь, на которую мы смотрим, совершенно другой, и это делает то, что о ней говорят те, кто ее описывает, она составляет композицию, она сбивает с толку, она показывает, она есть, она выглядит, она нравится такой, какая она есть, и это делает то, что видно, как видно. Ничто не меняется от поколения к поколению, кроме того, что видится и составляет композицию. Лорд Грей заметил, что когда генералы перед войной говорили о войне, они говорили о ней как о войне девятнадцатого века, хотя вести ее нужно с применением оружия двадцатого века. Это потому, что война решает, как быть, когда это должно быть сделано. Она подготовлена, и в этом отношении она подобна всем академиям, это не вещь, сделанная путем создания, это вещь подготовленная. Письмо, рисование и все такое прочее для тех, кто занимается этим и не делает так, как делается. Теперь те немногие, кто делает то, что делается, и следует отметить, что самые решительные из них обычно готовятся так же, как готовится мир вокруг них, делают это таким образом, и поэтому я, если вы не возражаете, я рассказать вам, как это происходит. Естественно, никто не знает, как это произошло, пока это не перестанет происходить.

Возвращаясь к той части, что единственное, что отличается, это то, что видно, когда кажется, что его видят, другими словами, композиция и ощущение времени.

Никто не опережает свое время, просто его современники, которые также создают свое время, отказываются принять ту особую разновидность, которая создает его время. И они отказываются принять это по очень простой причине, а именно потому, что им не нужно принимать это ни по какой причине. Они сами, то есть все, когда они входят в современную композицию, и они входят в нее, если они не входят в нее, они, так сказать, не в ней, они вне ее, и поэтому они входят в нее. Но в, как вы можете сказать, неконкурентных усилиях, где, если вы не участвуете в этом, ничего не теряется, кроме того, вообще ничего, кроме того, чего не имеете, естественно, есть все отказы, и вещи, от которых отказываются, важны только в том случае, если неожиданно кто-то случайно нужно их. В случае с искусством это очень определенно. Те, кто создает современную композицию достоверно, естественно, имеют значение только тогда, когда они мертвы, потому что к тому времени современная композиция, ставшая прошлым, засекречена и ее описание становится классическим. Вот почему создатель новой композиции в искусстве находится вне закона, пока он не станет классиком, между ними едва ли есть момент, и это действительно очень плохо, очень плохо, естественно для создателя, но также и очень плохо. для любителей, все они действительно наслаждались бы созданным гораздо лучше сразу после того, как оно было сделано, чем когда оно уже стало классикой, но совершенно просто, что нет причин, по которым современники должны видеть, потому что это не сделало бы никакого разница, так как они все равно живут в новом составе, и как все естественно ленивы, почему, естественно, они не видят. По этой причине, цитируя лорда Грея, совершенно очевидно, что нации, которым активно не угрожают, отстают от себя по крайней мере на несколько поколений в военном отношении, поэтому эстетически они отстают от себя более чем на несколько поколений, и это очень плохо, это намного более захватывающе. и всех устраивает, если можно иметь современников, если все современники могут быть его современниками.

Промежутка почти нет.

Очень долго все отказываются, а потом почти без паузы почти все принимают. В истории отказа в искусстве и литературе быстрота перемен всегда поразительна. Теперь единственная трудность с поворотом в отношении искусства заключается в следующем. Когда приходит признание, благодаря этому принятию созданная вещь становится классикой. Это естественное явление, довольно экстраординарное природное явление, что принятая вещь становится классикой. И что является характерным качеством классики. Характерным качеством классики является то, что она красива. Теперь, конечно, совершенно верно, что более или менее первоклассное произведение искусства прекрасно, но беда в том, что когда это первоклассное произведение искусства становится классикой, потому что оно принимается, единственное, что важно с этого момента для большинства из акцепторов подавляющее большинство, самое умное большинство акцепторов состоит в том, что это так чудесно красиво. Конечно, он чудесно красив, только когда он все еще раздражает, раздражает, возбуждает, тогда ему отказано во всех качествах красоты.

Конечно, оно прекрасно, но сначала вся красота в нем отрицается, а затем вся красота принимается. Если бы все не были такими ленивыми, они бы поняли, что красота есть красота, даже когда она раздражает и возбуждает, а не только тогда, когда она общепринятая и классическая. Конечно, чрезвычайно трудно не более чем вспомнить, что оно не было прекрасным, когда оно стало красивым. Это значительно затрудняет осознание ее красоты, когда от работы отказываются, и мешает каждому осознать, что они были убеждены в том, что красота была отвергнута, когда работа принята. Автоматически с принятием чувства времени приходит признание красоты, и как только красота принята, красота никогда никого не подводит.

Начинать снова и снова — это естественно, даже если есть серия.

Начинать снова, и снова, и снова объяснять состав и время — это естественно.

К этому времени понятно, что все то же самое, кроме композиции и времени, композиции и времени композиции и времени в композиции.

Все то же самое, кроме состава, а поскольку состав другой и всегда будет другим, все не то же самое. Все не так, как время в композиции и время в композиции разное. Состав другой, это точно.

Композиция – это то, что видят все живущие в той жизни, которую они делают, они составляют композицию того времени, в котором они живут, в композиции того времени, в котором они живут. Это то, что делает жизнь вещью, которую они делают. Ничто другое не отличается, в этом почти каждый может быть уверен. Время, когда и время и время в этой композиции есть естественные явления этой композиции, и в этом, пожалуй, каждый может быть уверен.

Никто не думает об этом, когда они делают, когда они создают то, что является композицией, естественно, никто не думает, то есть никто не формулирует, пока не будет сделано то, что должно быть сформулировано.

Состава нет, он будет, а мы здесь. Это некоторое время назад для нас естественно.

Единственное, что время от времени отличается, это то, что видно, а то, что видно, зависит от того, как все делают. Это делает вещь, на которую мы смотрим, совершенно другой, и это делает то, что о ней говорят те, кто ее описывает, она составляет композицию, она сбивает с толку, она показывает, она есть, она выглядит, она нравится такой, какая она есть, и это делает то, что видно, как видно. Ничто не меняется от поколения к поколению, кроме того, что видится и составляет композицию.

Теперь те немногие, кто пишет так, как оно делается, и следует отметить, что самые решительные из них — это те, которые готовятся подготовкой, готовятся так же, как мир вокруг них готовится и готовится делать это в этом кстати и так если не возражаете я еще раз расскажу как это бывает. Естественно, никто не знает, как это произошло, пока это не перестанет происходить.

Каждый период жизни отличается от любого другого периода жизни не тем, что есть жизнь, а тем, как она проводится, и это, по сути, является композицией. После того, как жизнь протекала определенным образом, все ее знают, но никто не знает, мало-помалу, никто не знает ее до тех пор, пока никто ее не знает. Тот, кто создает композицию в искусстве, тоже этого не знает, они руководят жизнью, и это делает их композицию такой, какая она есть, делает их произведение таким, каким оно есть.

Их влияние и их влияния такие же, как и у всех их современников, только всегда нужно помнить, что аналогия не очевидна до тех пор, пока, как я говорю, композиция времени не стала настолько выраженной, что она прошла и художественная композиция это классика.

А теперь как бы начать. Композиции нет, она будет там, а мы здесь. Это некоторое время назад для нас естественно. Есть что добавить потом.

Насколько мои работы вам известны, я не знаю. Я чувствую, что, возможно, было бы также хорошо рассказать об этом целиком.

В начале писательства я написал книгу под названием Три жизни она была написана в 1905 году. Я написал негритянский рассказ под названием Меланкта . В том, что было постоянное повторение и начало, было заметное направление в направлении бытия в настоящем, хотя, естественно, я привык к прошедшему настоящему и будущему, и почему, потому что состав, складывающийся вокруг меня, был длительным настоящим. Композиция пролонгированного настоящего является естественной композицией в мире, так как за эти тридцать лет это было все более и более продолжительное настоящее. Я создал тогда продолжительное настоящее, естественно, я ничего не знал о непрерывном настоящем, но мне естественно было сделать его, это было просто, мне было ясно, и никто не знал, почему это было сделано так, я не сам, хотя естественно для меня это было естественно.

После этого я написал книгу под названием Становление американцев это длинная книга около тысячи страниц.

Здесь опять все было так естественно для меня и все более и более сложно непрерывное настоящее. Непрерывное настоящее есть непрерывное настоящее. Я сделал почти тысячу страниц непрерывного подарка.

Непрерывное настоящее — это одно, а начало снова и снова — другое. И то, и другое. А тут все используют.

Это снова возвращает нас к композиции этого использования всего. Использование всего приводит нас к композиции и к этой композиции. Постоянное настоящее, использование всего и начало заново. В этих двух книгах была проработана сложность использования всего, непрерывного настоящего и начала снова, и снова, и снова.

В первой книге был поиск непрерывного настоящего и использования всего, начиная снова и снова.

Было нащупывание всего и вся, и было нащупывание непрерывного настоящего, и было неизбежное начало начинать снова и снова и снова.

Сделав это естественным образом, я, естественно, немного обеспокоился, когда прочитал это. Я стал тогда, как другие, которые прочитали это. Один из них, знаете ли, за исключением того, что, когда я перечитал его сам, я снова погрузился в него. Тогда я сказал себе, что на этот раз все будет по-другому, и начал. Я не начал снова, я только начал.

В этом начале, естественно, так как я сразу пошел дальше и дальше, очень скоро появились страницы, страницы и страницы, все более и более проработанные, создавая все более и более непрерывное настоящее, включая все более и более широкое использование всего и продолжающееся все более и более начало и начало и начало.

Я продолжал и продолжал тысячу страниц этого.

Тем временем, чтобы естественно начать, я начал делать портреты всех и вся. Создавая эти портреты, я, естественно, делал непрерывное настоящее, включающее все и снова и снова начало внутри очень маленькой вещи. Это побудило меня скомпоновать что угодно в одну вещь. Итак, естественно, было естественно, что одна вещь, чрезвычайно длинная вещь, не была всем, чрезвычайно короткая вещь была также не всем, и все это не было непрерывной настоящей вещью и не всегда и всегда начиналось снова. Естественно, я бы начал снова. Я бы начал снова, я бы естественно начал. Я, естественно, начал. Это подводит меня к тому, что было начато.

И после этого что меняется что меняется после этого, после этого что меняется и что меняется после этого и после этого и что меняется и после этого и что меняется после этого.

С этого момента проблема стала более определенной.

Все было так похоже, оно должно быть другим и другим, естественно, что если все используется и есть непрерывное настоящее и начало снова и снова, если все так похоже, то должно быть просто другое и все просто другим был тогда естественный способ его создания.

В этом естественном способе его создания тогда, когда он был просто другим, все было похоже, он был просто другим, это продолжало вести к спискам. Списки, естественно, на некоторое время, и под списками я подразумеваю серию. Все больше и больше возвращаясь к тому, что было сделано в то время, я обнаруживаю, что, естественно, просто придерживался другого намерения. Было ли непрерывное настоящее или не было, меня больше не беспокоило, было оно или не было, и использование всего меня больше не беспокоило, если все одинаково использование всего, меня больше не беспокоило, а начало снова и снова не могло меня беспокоить. больше беспокоить меня, потому что, если бы списки были неизбежны, если бы ряды были неизбежны, и все это было бы неизбежно, начинаясь снова и снова, не могло бы меня беспокоить, так что тогда, когда меня ничего не беспокоило, я начал совершенно естественно, так как все одинаково делает это столь же просто различным, естественно, как просто разные, насколько это возможно. Я начал заниматься природными явлениями, которые я называю природными явлениями, а природные явления, естественно, все, что похоже на природные явления, делает вещи естественными, просто разными. Это нашло свою кульминацию позже, вначале это началось в центре, смешанном со списками с сериями с географией с возвращающимися портретами и особенно часто с четырьмя и тремя и часто с пятью и четырьмя. Легко видеть, что вначале такое представление, что все естественно иное, было бы очень нечленораздельным и очень медленно оно начало возникать и принимать форму чего-либо, а затем, естественно, если что-то просто иное есть просто иное, то последующее будет следить.

До сих пор развитие моих представлений было естественным прогрессом, полностью соответствующим моей эпохе, что, я уверен, довольно легко понять, если вы подумаете о сцене, которая была перед всеми нами из года в год.

Как я сказал в начале, существует длинная история того, как каждый когда-либо действовал или чувствовал, и что ничто внутри каждого из них не делает их связанными друг с другом. Под этим я подразумеваю все это.

Единственное, что время от времени отличается, это то, что видно, а то, что видно, зависит от того, как все делают.

К этому времени понятно, что все то же самое, кроме композиции и времени, композиции и времени композиции и времени в композиции.

Все то же самое, кроме состава, а поскольку состав другой и всегда будет другим, все не то же самое. Так вот, я как современник, создавая композицию, в начале нащупывал непрерывное настоящее, использование всего, начало снова и снова, а потом все было одинаково, тогда все очень просто все было естественно просто другим, и поэтому я, как современник, создавал все быть похожим было создавать все естественным образом быть естественным просто различным, все было одинаковым. Это был период, который приводит меня к началу 19 века.14. Всё одинаковое всё естественно было бы просто другим и пришла война и всё одинаковое и всё просто разное подводит всё просто разное подводит к романтизму.

Романтизм — это когда все при одинаковом все естественно просто разное, и романтизм.

Затем в течение четырех лет это было все более и более другим, хотя это было, было все похоже. Все одинаковое естественно все было просто разное и это есть и был романтизм и это есть и была война. Всё одинаково всё естественно всё разное просто разное естественно просто разное.

Итак, было природное явление, которым была война, которая до того, как пришла война, отставала от современной композиции на несколько поколений, потому что она стала войной и так нуждалась в том, чтобы быть современной, стала совершенно современной и, таким образом, создала полное признание современная композиция. Все, кроме одного, могут сказать, что все сознательно осознали существование подлинности современной композиции. Таким образом, это современное признание, поскольку академическое явление, известное как война, было вынуждено стать современным, сделало каждого не только современным в действии, не только современным в мыслях, но современным в самосознании, сделало каждого современным с современной композицией. И поэтому художественное творчество современной композиции, которое было бы вне закона, обычно поставлено вне закона на несколько поколений дальше даже, чем война, война, так сказать, осовременив искусство, так сказать, не вполне устарело, но почти до настоящего времени, другими словами, мы, создавшие выражение современной композиции, должны были быть признаны до того, как мы умерли, некоторые из нас даже задолго до того, как мы умерли. Таким образом, можно сказать, что война продвинула всеобщее признание выражения современной композиции почти на тридцать лет.

И теперь, после этого, этого больше нет, другими словами, есть покой, и что-то приходит потом, и оно следует за тем, что приходит потом.

Итак, теперь интересуешься уравновешиванием, которое, конечно, означает слова, а также вещи и распределение, а также между собой между словами и ими и вещами и ими, распределение как распределение. Это делает то, что следует, тем, что следует, и теперь есть все причины, по которым должна быть сделана договоренность. Распределение интересно и уравновешивание интересно, когда сделано непрерывное настоящее и начало снова и снова и с использованием всего и всего одинаково и всего естественно просто разного.

После всего этого есть то, было то, что есть композиция и что ничего не меняется кроме композиции композиции и времени и времени в композиции.

Время композиции естественно, и время композиции естественно, естественно и современно.

Время композиции есть время композиции. Временами это было настоящим, временами прошлым, временами будущим, временами оно было попыткой частично или во всех этих вещах. В моем начале это было непрерывное настоящее начало снова и снова, снова и снова, это был ряд, это был список, это было сходство и все другое, это было распределение и уравновешивание. То есть все время какое-то время композиции.

Теперь еще что-то чувство времени в композиции. Это то, что всегда является страхом, сомнением, суждением и убеждением. Качество в создании выразительности, качество в композиции, которая делает ее мертвой сразу после того, как она была сделана, очень проблематична.

Время в композиции вещь очень хлопотная. Если время в композиции очень хлопотно, то это потому, что должно быть, даже если в композиции вообще нет времени, в композиции должно быть время, которое заключается в ее качестве распределения и уравновешивания. В начале было время в композиции, которое естественно было в композиции, но время в композиции пришло сейчас, и это то, что сейчас всех беспокоит, время в композиции теперь является частью распределения и уравновешивания. В начале была путаница, было непрерывное настоящее, позже был романтизм, который был не путаницей, а высвобождением, а теперь либо успех, либо неудача, должно быть распределение и уравновешивание, должно быть время, которое распределяется и уравновешивается. Это то, что в настоящее время больше всего беспокоит, и если есть время, которое в настоящее время больше всего беспокоит, то чувство времени, которое в настоящее время больше всего беспокоит, — это то, что делает настоящее самым беспокойным. В настоящее время есть распределение, под этим я подразумеваю выражение и время, и, таким образом, в настоящее время композиция есть время, вот почему в настоящее время чувство времени беспокоит, вот почему в настоящее время чувство времени в композиция — это композиция, создающая то, что есть в композиции.

И потом.

Вот и все.

Письмо, которое ничего не говорит | Неработающая хореография: понятие работы в танце

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicНеработающая хореография: понятие работы в танцеТанец и музыкаФилософия музыкиКнигиЖурналы Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicНеработающая хореография: понятие работы в танцеТанец и музыкаФилософия музыкиКнигиЖурналы Термин поиска на микросайте

Расширенный поиск

• Иконка Цитировать Цитировать

• Разрешения

• Делиться
  • Твиттер
  • Еще

Cite

Pouillaude, Frédéric, and Anna Pakes (ed. ),

‘Писать, что ничего не говорит’

,

Неработающая хореография: понятие работы в танце

2017;

онлайн-издание,

Oxford Academic

, 22 июня 2017 г.

), https://doi.org/10.1093/acprof:oso/9780199314645.003.0009,

, по состоянию на 2 октября 2022 г.

Выберите формат Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicНеработающая хореография: понятие работы в танцеТанец и музыкаФилософия музыкиКнигиЖурналы Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicНеработающая хореография: понятие работы в танцеТанец и музыкаФилософия музыкиКнигиЖурналы Термин поиска на микросайте

Advanced Search

Abstract

В этой главе рассматриваются невербальные и идеограмматические записи движения, исследуются различные хореографические системы обозначения и их относительная неспособность противостоять течению времени. Он утверждает, что неудача с танцевальной нотацией — это не просто историческая случайность, а результат фундаментального концептуального напряжения. И вместо того, чтобы утверждать, что предполагаемая связь между танцем и присутствием сводит на нет любую попытку графической записи, в этой главе утверждается, что трудность заключается в более глубоком внутреннем напряжении проекта обозначения. Остается показать, как императив присутствия отражается на уровне самого нотационного дискурса и артикулируется в нем как противоречие. Таким образом, эта глава диагностирует это противоречие таким образом, что лингвистическая парадигма становится постоянной точкой отсчета, так что говорят, что хореографическая нотация находится в таком же отношении к танцу, как алфавитное письмо к языку.

Ключевые слова: танцевальная нотация, хореографическая нотация, невербальный, идеограмматический, графический, присутствие, нотный дискурс, языковая парадигма

Предмет

Философия музыкиТанец и музыка

Переводчик:

В настоящее время у вас нет доступа к этой главе.

Войти

Получить помощь с доступом

Получить помощь с доступом

Доступ для учреждений

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

1. Нажмите Войти через свое учреждение.
2. Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
3. При посещении сайта учреждения используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
4. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

1. Щелкните Войти через сайт сообщества.
2. При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
3. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Войти через личный кабинет

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. Смотри ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

• Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.
• Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов организаций

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т. д.

Покупка

Наши книги можно приобрести по подписке или купить в библиотеках и учреждениях.

Информация о покупке

Понимание Озимандиаса: Экспертный анализ стихотворения

С его тяжелой иронией и иконической строкой «Взгляните на Мои Дела, Могучие, и отчайтесь!» «Озимандиас» — одно из самых известных стихотворений эпохи романтизма. Он был написан Перси Биши Шелли в 1817 году и со временем стал его самым известным произведением. Стихотворение описывает полузахороненные остатки статуи египетского фараона Рамсеса II и противопоставляет гордые слова фараона его разрушенному подобию.

В этом руководстве мы расскажем о том, как был создан «Озимандиас», объясним ключевое значение Озимандиаса и обсудим поэтические приемы, использованные в этой поэме. К концу этой статьи у вас будет полное представление об «Озимандиасе».

Поэма об Озимандиасе: полный текст

Ниже приведен полный текст поэмы Перси Биши Шелли «Озимандиас».

Я встретил путешественника из античной страны,

Который сказал: «Две огромные каменные ноги без туловища

Встань в пустыне. . . . Рядом с ними, на песке,

Полузатонувший разбитый лик лежит, чей хмурый взгляд,

И сморщенная губа, и ухмылка холодной команды,

Скажи, что его скульптор хорошо читает те страсти

Которые еще живы, отпечатав на них безжизненные вещи,

Рука, которая насмехалась над ними, и сердце, которое кормило;

И на пьедестале появляются эти слова:

«Меня зовут Озимандиас, Царь Царей;

Взгляните на Мои Дела, о Могучие, и отчайтесь!’

Больше ничего не осталось. Вокруг распада

Из этого колоссального Обломка, бескрайнего и голого

Одинокие и ровные пески простираются далеко.»

Как был создан «Озимандиас»?

Для этого конкурса Шелли и Смит написали о египетском фараоне Рамсесе II («Озимандиас» — греческое имя Рамсеса II). Ранее в 1817 году было объявлено, что археологи обнаружили останки статуи Рамсеса II и отправляют фрагменты в Британский музей. Возможно, это послужило источником вдохновения для темы конкурса. Древний Египет в целом также был очень популярен среди британских высших классов, и многие современники Шелли проявляли большой интерес к тому периоду и любым новым археологическим открытиям в Египте.

При написании своей поэмы Шелли находился под сильным влиянием древнегреческих писаний о Египте, особенно историка по имени Диодор Сицилийский. В своей Bibliotheca historica Диодор утверждает, что следующая фраза была начертана на основании статуи Рамсеса II: «Царь царей Озимандий есть я. Если кто-то хочет знать, насколько я велик и где я лежу, пусть превзойдет меня в моей работе». Диодор — «путешественник из античной страны», о котором Шелли упоминает в первой строке стихотворения.

Стихотворение Шелли было опубликовано под псевдонимом «Глирастес» 11 января 1818 года в еженедельной газете The Examiner. (стихотворение Смита было опубликовано в той же газете несколько недель спустя). Позже Шелли переиздал стихотворение в 1819 году в своем сборнике «Розалинда и Хелен ». Хотя «Озимандиас» не привлек большого внимания, когда он был опубликован, в конечном итоге он стал самым известным произведением Шелли, и фраза «посмотрите на мои работы, о могучие, и отчайтесь» часто упоминается в массовой культуре.

Что означает слово «Озимандиас»?

Какое сообщение Шелли пыталась передать стихотворением «Озимандиас»? Основная идея «Озимандиаса» заключается в том, что всякая власть временна, независимо от того, насколько гордым или тираническим является правитель.

Рамсес II был одним из самых могущественных правителей древнего мира. Он правил фараоном 66 лет, привел египтян к многочисленным военным победам, построил массивные памятники и храмы и накопил огромные богатства. В конце концов он стал известен как Рамсес Великий и почитался на протяжении столетий после его смерти.

На протяжении всей поэмы гордость Рамсеса очевидна, от хвастливой надписи, где он объявляет себя «королем королей», до «ухмылки холодного повеления» на его статуе. Однако «Озимандиас» ясно дает понять, что каждый человек, даже самый могущественный человек на земле, в конечном итоге будет унижен, их имя почти забыто, а памятники их силе будут похоронены в песке.

Хотя в поэме речь идет только об Озимандиасе, она подразумевает, что все правители, династии и политические режимы также рано или поздно рухнут, , поскольку ничто не может противостоять времени вечно. В то время, когда было написано стихотворение, Наполеон недавно потерял власть и жил в изгнании после многих лет правления и вторжения в большую часть Европы. Его судьба мало чем отличается от судьбы Озимандиаса. Когда Озимандиас приказывает: «Посмотрите на мои дела, могущественные, и отчайтесь!» он хотел повергнуть своих соперников в отчаяние из-за своей невероятной силы, но, возможно, он вызвал у них отчаяние только тогда, когда они поняли, что их позорный конец так же неизбежен, как и его.

Упавшая статуя Рамсеса II в Луксоре, Египет, на которой, как говорят, Шелли основывал свою поэму

Какие поэтические приемы включает «Озимандиас»?

Для довольно короткого стихотворения «Озимандиас» изобилует поэтическими приемами. Поэтический прием — это лингвистический инструмент, который поэт может использовать, чтобы передать свое сообщение, а также сделать стихотворение более интересным для чтения или прослушивания. В этом разделе мы обсудим ключевые поэтические приемы в поэме Озимандия.

Сонет

«Озимандиас» — это сонет, представляющий собой тип поэтической структуры. Все сонеты, включая «Озимандиас», состоят из четырнадцати строк и написаны пятистопным ямбом. Пятистопный ямб звучит более естественно, чем многие другие ритмы, но он все же имеет достаточно целеустремленный ритм, чтобы легко отличить его от обычной речи (даже в 1800-х годах никто, естественно, не говорил так, как было написано «Озимандиас»).

В отличие от многих других сонетов, «Ozymandias» имеет необычную схему рифмовки, следуя образцу ABABA CDCEDEFE. Большинство сонетов следуют схеме рифмовки ABBAABBA и CDECDE или CDCDCD.

Сонеты долгое время были стандартным форматом поэзии — Шекспир лихо писал сонеты — и это был бы очевидный выбор Шелли и Смита для их конкурса, поскольку сонеты имеют заданную структуру, но все же позволяют поэту многое. свободы внутри этой структуры.

Аллитерация

Аллитерация – это повторение звука или буквы в начале нескольких слов в предложении или абзаце. В «Озимандиасе» есть несколько случаев аллитерации, включая фразы «холодная команда» и «безграничный и голый».

Повторение в аллитерации часто делает стихотворение более интересным и приятным, а также может создать успокаивающий ритм в отличие от напряжения, вызванного enjambment (см. ниже).

Апостроф

Апостроф — это поэтический прием, с помощью которого автор обращается с восклицанием к человеку или предмету, которого нет. В «Озимандии» апостроф встречается в надписи на постаменте статуи: «Взгляни на Мои Дела, Могучие, и отчаивайся!» Об этом говорится не кому-то конкретно, а только тому, кто случайно наткнется на статую.

Апостроф был особенно распространен в старых формах поэзии, восходящей к Древней Греции. Поскольку Шелли использовал древнегреческий текст в качестве вдохновения для своего стихотворения, он, возможно, хотел включить и поэтические приемы того периода.

Ассонанс

Ассонанс – это повторение гласных или дифтонгов в одном или нескольких словах, расположенных близко друг к другу. Это происходит во фразе «Наполовину утонул разбитый лик». Короткий звук «а» в словах «половина» и «разбитый» повторяется. Звук «а» фактически повторяется на протяжении всей поэмы, в таких словах, как «путешественник», «древний», «огромный» и даже в самом «Озимандии». Подобно аллитерации, ассонанс можно использовать, чтобы сделать стихотворение более интересным и приятным для прослушивания.

Enjambment

Enjambment — это продолжение предложения за разрывом строки, куплетом или строфой без ожидаемой паузы.

В «Озимандиасе» есть многочисленные примеры enjambment, в том числе «Кто сказал—«Две огромные и лишенные ствола каменные ноги/Стойка в пустыне. . . . Рядом с ними, на песке» и «Ничего кроме не осталось. Вокруг распада/Того колоссального Крушения, бескрайнего и голого». В обоих примерах перенос строки происходит в середине предложения.

Enjambment — это способ для поэта создать действие и напряжение в стихотворении. Напряжение возникает от того, что мысль поэта не заканчивается в конце предложения. Каждая строка с enjambment — это мини-клиффхэнгер, который заставляет читателя продолжать читать, чтобы узнать, что будет дальше. Enjambment также может создать драму, особенно когда следующая строка не соответствует ожиданиям читателя.

Ирония

Ирония – это когда тон или преувеличение используются для передачи смысла, противоположного тому, что говорится буквально. Значение Озимандиаса полно иронии. В стихотворении Шелли противопоставляет хвастливые слова Озимандиаса власти образу его разрушенной статуи, лежащей сломанной и забытой в песке. Возможно, Озимандиас и был могущественным, когда приказал написать эти слова, но эта сила давно ушла, и его хвастовство теперь кажется немного глупым в настоящее время.

Что дальше?

Вы также изучаете «Ворона» Эдгара Аллена По в классе? Прочитайте наш путеводитель, чтобы узнать все об этом знаменитом стихотворении, включая его значение, литературные приемы и то, что на самом деле означает этот ворон.

Есть много поэтических приемов, которые важно знать, , и вы можете стать экспертом в них, просмотрев наш путеводитель по 20 наиболее важным поэтическим приемам.

Дилан Томас «Не уходи нежно в эту спокойную ночь» — еще одно чрезвычайно известное стихотворение. Наша статья даст вам подробную информацию о значении стихотворения Дилана Томаса, в том числе о том, как его анализировать!

Нужна дополнительная помощь по этой теме? Проверьте Tutorbase!

Наша проверенная база данных репетиторов включает ряд опытных преподавателей, которые могут помочь вам отшлифовать эссе по английскому языку или объяснить, как производные работают для исчисления. Вы можете использовать десятки фильтров и критериев поиска, чтобы найти идеального человека для ваших нужд.

У вас есть друзья, которым также нужна помощь в подготовке к экзаменам? Поделись этой статьей!

Кристин Сарикас

Об авторе

Кристин окончила Мичиганский государственный университет со степенью в области экологической биологии и географии и получила степень магистра в Университете Дьюка.