Историю Урала заменили на историю башкир » Уфимский Журнал

В 2009 г. вышел в свет первый том семитомной Истории башкирского народа под общей редакцией М.М. Кульшарипова. Том оказался неудачным, о чем уже было сказано в научной печати.

Через некоторое время, оказавшееся достаточным для того, чтобы были опубликованы третий-шестой тома указанного многотомника, вышел второй том, в котором, как сказано в Предисловии, «рассматривается политическая, социально-экономическая и культурно-духовная история башкирского этноса (IX – первая половина XVI в.) и племен края (V–VIII вв.), которые впоследствии участвовали в этногенезе или вошли в состав башкирского народа…» (с. 5)…
Бросается в глаза специфическая тональность тома, заданная во Введении (авторы — Р.М. Юсупов. А.В. Псянчин, В.В. Овсянников и М.М. Кульшарипов).

По содержанию и смыслу — это историография этнической истории населения Южного Урала в эпоху средневековья. Но в авторском понимании — это историография этнической истории исключительно башкир.

Поэтому в качестве основного объекта историографического анализа в рассматриваемом разделе тома фигурируют по сути только три монографии (Руденко. 1955; 2006; Кузеев, 1974; Мажитов, Султанова, 1994; 2009). Работа 2009 г. Н.А. Мажитова и А.Н. Султановой но существу является расширенным и дополненным вариантом издания 1994 г. Вышедшие за период с 1974 по 2012 гг. монографии исследователей, трактующих этнокультурные процессы в Приуралье в ином, нежели Н.А. Мажитов и А.Н. Султанова ключе, в историографическом обзоре и библиографии не упоминаются. О многочисленных статьях по проблемам этнокультурной истории населения Южного Приуралья в эпоху средневековья, опубликованных в последние 20 лет, и говорить не приходится — для историографов второго тома они как будто и не существуют.

Тональность, заданная авторами Введения и объективно поддержанная редакторами тома, определила и тональность многих последующих разделов.

Например, вызывают недоумение некоторые оценки роли того или иного исследователя в формировании источниковой базы по археологии средневековых кочевников Южного Урала, данные Г.

Н. Гарустовичем – общепризнанным знатоком средневековой археологии региона, – в написанном им разделе “История изучения археологических памятников тюркоязычных кочевников на Южном Урале (с. 17-31). Подробно рассмотрев и высоко оценив вклад исследователей XIX и первой половины XX в. в изучение кочевнических памятников эпохи средневековья на Южном Урале, автор среди современных археологов выделяет Н.А. Мажитова, оценивая его исследования как “наиболее масштабные изыскания в этом направлении” (с. 31).

Действительно, в 1974-1975 гг. он проводил небольшие полевые работы в Оренбургской области, в ходе которых раскопал курганные могильники, давшие в общей сложности 13 погребений ХII-ХIV вв. Зато результаты совместных экспедиций В.А. Кригера, С.Н. Заседателевой, В.А. Иванова, проведенных в тех же краях в 1979-1988 (в которых сам Г.Н. Гарустович принимал активное участие), давших в общей сложности 121 погребение, в большинстве эпохи Золотой Орды, автором рассматриваемого раздела оценены только как “определенный вклад в дело выявления и н учения памятников позднесредневековых кочевников” (с.

29).

Характерной чертой второго тома “Истории башкирского народа” является эклектичность. Авторы тома делятся на три группы, различающиеся своим отношением к “генеральной линии” исследования – проблеме этнической истории башкир. В первую группу входят исследователи, чье видение материала и его интерпретация абсолютно индифферентны к этнической истории башкир, например, С.Г. Кляшторный — автор разделов “Памятники письменности тюрков евразийских степей» “Народы и государства Средней Азии в IV-VI вв.”, “Степна- империя тюрков”, “Древнетюркские народы в Евразийских степях”, “Религия и верования ранних тюрков” и “Общественные идеалы и социальное устройство в древнетюркских государствах”. С.Г. Кляшторный, излагая свою, ставшую уже классической концепцию этнополитической и этноконфессиональной истории древних тюрков, оперирует при этом в основном сведениями письменных источников. И что характерно — среди многочисленных этнонимов и политонимов, упоминавшихся в этих документах наименование “башкорт” до начала X в.

нигде не фигурирует.

Тема башкирского этногенеза совершенно отсутствует в разделе “Племена Среднего Поволжья во второй половине 1 тыс. н.э.”, написанном А.В. Богачевым и С.Э. Зубовым (с. 84-98). Нет ее и в разделе “Племена Верхнего и Среднего Прикамья” (А.М. Белавин; с. 108-120). Оперируя имеющимся археологическим материалом и сведениями средневековых источников — зачастую очень отрывочными и невнятными — авторы перечисленных разделов, не будучи отягченными идеей всенепременно найти древних башкир, среди своих материалов их и не находят. И не потому, что не хотят, а потому, что исследуемый материал этого не позволяет.

В ином положении находятся авторы, условно отнесенные нами ко второй группе. В силу определенных обстоятельств, имеющих весьма опосредованное отношение к науке, им вынужденно приходится искать (и, конечно же, находить) древних башкир там и тогда, где и когда их быть не могло в силу исторических обстоятельств. Наиболее показателен в этом отношении раздел «Тюрки евразийских степей и Южный Урал в освещении византийской традиции VI-XV вв. ” В нем автор приводит описание поездки византийского посланника Зимарха в ставку тюркского кагана Дизабула в 568 г. с целью заключить с ним антиперсидский союз. Описание дается в изложении византийского же историка Менандра Протектора. Дополняя последнего, Е.А. Круглов пишет, что на обратном пути византийский посол проезжал через Северное Приаралье и Северный Прикаспий (что вполне допустимо) и там путь пролегал в непосредственной близости от территорий, «где кочевали подчиненные Дизабула семь племен т юрков, т.е. башкир» (с. 34). Но у самого Менандра ничего не говорится о каких-либо тюркских кочевниках на этой территории. В середине 1 тыс. н.э. (по данным почвоведов) Северный Прикаспий представлял собой пустыню, а Южное Приуралье — высыхающую степь, т.е. территорию — для эффективного кочевания непригодную. Что и подтверждается отсутствием здесь соответствующих археологических памятников.

Р..А. Круглов старается вплести этноним “башкиры” (“башкорт”) в ткань повествования о временах, когда этот этноним (как и большинство других финно-угорских, славяно-русских этнонимов) вообще не существовал: “саки, возможно, являлись одним из компонентов только еще формировавшегося тогда этноса — башкир” (с.

35) (почему только именно башкир?)…

В трудном положении оказался и В.В. Овсянников — автор раздела “Вооружение и военное искусство башкир” (с. 268-276). Из названия раздела совершенно определенно следует, что речь в нем должна идти об истории формирования и развития комплекса вооружения, тактических приемов и способов ведения боя именно у башкир как представителей тюркского кочевого и полукочевого мира…

Отсутствие материала, необходимого для раскрытия темы, заявленной в названии раздела, В.В. Овсянников пытается компенсировать рассуждениями о якобы башкирских укреплениях-крепостях ХII-ХIV вв., о которых, как он сам отмечает, даже в башкирских исторических преданиях не сказано ничего (с. 272). Казалось бы, при объективном подходе к теме уже одно это должно настораживать исследователя. Но, коль скоро “задачи определены”, их нужно решать во что бы то ни стало, и В.В. Овсянников идет по пути, характерному для большей части археологического содержания тома, — вырывает археологические памятники из их культурно-хронологического контекста…

Описывая валы городища Караабыз, В. В. Овсянников использует отчет А.В. Шмидта, но при этом его существенно “редактирует”.

Такой же тенденциозный пересказ А.В. Шмидта происходит при описании исследования городища Чандар (“Соколиный Камень”) на р. Уфа. Так, касаясь находок здесь средневековых вещей, А.В. Шмидт сомневался в их связи с жизнью городища и предлагал “оставить вопрос открытым”. Если для А.В. Шмидта этот вопрос оставался открытым, то В.В. Овсянников его “закрыл”, объявив, что все эти городища — башкирские крепости ХII-ХIV вв., характерными чертами которых являются шесть признаков, включающих в себя создание поселений на месте древних городищ, использование при строительстве укреплений заброшенных валов и т.д.

Затем вдруг древнебашкирской крепостью объявляется Охлебининское II (Ак-Таш) городище, оборонительные сооружения которого исследовались А.Х. Пшеничнюком. Последние представляют собой “зольный слой” с камнями в его верхней части. Хронологически В.В. Овсянников связывает их с “раннемусульманскими башкирскими погребениями ХII-ХIII вв. , которые исследованы на площадке городища В.А. Ивановым” (с. 274). Но вообще-то В.А. Ивановым в центре Охлебининского городища были исследованы заведомо языческие погребения XII — начала XIII в., содержащие сабли и принадлежности конской сбруи, т.е. к исламу никакого отношения не имеющие. Причем здесь эти погребения и конструкция юго- западной оконечности вала Охлебининского II городища, действительно перекрывавшая несколько караабызских погребений и непонятно из чего сооруженная (“зольный слой”), кроме автора раздела, вряд ли кому понятно.

Третью группу составляет один автор — Н.А. Мажитов… Раздел “Волжская Болгария и башкиры” (с. 99-107) открывается сжатым рассказом об истории образования и распада Великой Болгарии хана Кубрата, образовании Хазарского каганата и о переселении части болгар на Среднюю Волгу. Причем, самые свежие исследования, на которые ссылается автор в подкрепление своих рассуждений, — классические книги М.И. Артамонова “История хазар” (1962 г.) и В.Ф. Генинга и А. Х. Халикова “Ранние болгары на Волге” (1964). Книги других исследователей этой темы — С.Э. Зубова, А.В. Богачева, Р.С. Багаутдинова, Г.И. Матвеевой, Е.П. Казакова Н.А. Мажитовым вообще не упоминаются. Автор сразу же оповещает читателя о том, что “какая-то часть западных башкир (каких, откуда взявшихся? — авт.) сразу же вошла в состав Волжской Болгарии” (с. 100). Затем, объявив Больше-Тиганский могильник башкирским, Н.А. Мажитов обрушивается с критикой на исследователей, считающих этот и другие однотипные и синхронные ему памятники караякуповской культуры древнемадьярскими. Никаких новых веских доводов в пользу древнебашкирской принадлежности караякуповской культуры автор раздела не приводит, кроме уже набивших оскомину заклинаний типа “Предвзятость данного мнения очевидно во всем” (орфография автора. — авт.). Или, например, “идентичность состава находок позволяет привлечь для датировки Больше-Тиганского могильника арабские монеты IX в. из башкирских (? — авт.) курганов. Кроме того, в одном из Большетиганских погребений (№ 65) найдена такая же монета, но отчеканенная уже в начале X в.

Поэтому сам материал памятника бесспорно указывает на непрерывное его функционирование в IX — начале X в. В течение всего этого времени мадьярские племена жили далеко на западе, и это неоднократно засвидетельствовано письменными источниками” (с. 100). Прямолинейность трактовки Н.А. Мажитовым археологического материала, его вольное обращение с письменными источниками, незнание или сознательное игнорирование чужих публикаций по затрагиваемым темам у неискушенного читателя порождают иллюзию логичности и доказательности его пассажей…

Н.А. Мажитов вправе иметь свою точку зрения, отличную от точек зрения других исследователей, даже если они составляют большинство. Но имеет ли он право искажать содержание и смысл письменных источников, не им, естественно, написанных?…

Все дальнейшие тексты разделов, написанных Н.А. Мажитовым, — это его сентенции, изложенные в императивной форме и не согласованные ни с текстами его соавторов по рассматриваемому тому, ни (что значительно хуже) с источниками, которые автор разделов зачастую просто искажает. Так, если в своем разделе С.Г. Кляшторный пишет, что государство Кангюй перестает существовать в конце 111 в. н.э., распавшись на ряд мелких владений, подчиненных эфталитам (с. 54), то в разделе Н.А. Мажитова оно продолжало процветать еще в середине I тыс. н.э. и в нем, якобы, насчитывались 30 больших городов и 300 малых. Далее следует весьма многозначительная ремарка: “Здесь, несомненно (излюбленный довод Н.А. Мажитова. — авт.), под малыми городами подразумеваются мысовые городища (крепости) (? — авт.), укрепленные несколькими земляными валами и рвами” (с. 124). И вообще “культура Кангюя представлена десятками городов, городищами, курганными и грунтовыми могильниками, многие из которых непрерывно существовали, начиная с первых веков нашей эры до Х-ХII вв.” (с. 124). Откуда взялись эти сведения, понять совершенно невозможно, поскольку все известные источники характеризуют Кангюй как государство кочевническое. Упоминание десятков и сотен больших и малых городов, о которых пишет Н.А. Мажитов (со ссылкой на Н. Я. Бичурина), на самом деле относится к одному из малых владений Кангюя Ань (оно же Бухе или Ги), отождествляемых (В.В. Бартольдом, С.П. Толстовым и Т А. Габуевым) с Бухарой.

На какой территории автор раздела фиксирует длительное существование (до VII в. как минимум) “кангюйской культуры”, понять совершенно невозможно. Из его сентенций можно вывести, что это Южный Урал: “Важно подчеркнуть, что весь этот различный по составу находок материал кангюйских памятников III-VII вв. является самым массовым и ближайшим южным аналогом культуры племен Южного Урала этого времени” (с. 124)”.

Какой это материал, сколько его, как широко он был распространен по региону — неясно. В своих работах Н.А. Мажитов постоянно упоминает материалы джетыасарской культуры, аналогии которым представлены в погребениях турбаслинской и кушнаренковской культур Южного Приуралья. На этом основании он и турбаслинцев, и кушнаренковцев безоговорочно отождествляет с переселенцами с территории Кангюя “в широком смысле этого слова”.

Но по определению Л.М. Левиной (которое Н.А. Мажитов в своих работах упорно замалчивает, хотя постоянно ссылается на него), джетыасарская культура — явление синкретическое, в формировании которого уже на рубеже эр принимали участие носители “зауральских гороховской, саргатской культур и соседних с ними лесостепных и лесных культур Зауралья и Приуралья, связываемых их исследователями с угорскими и угро-самодийскими племенами. Вероятно, именно с появлением в последние века до н.э. значительных масс зауральского населения можно увязывать распространение определенных зооморфных и антропоморфных изображений, которые лишь дополняют другие археологические данные и в первую очередь находки сосудов, тождественных керамике гороховской и саргатской культур Зауралья”. Дальше остается отдаться столь же необузданной, как у рецензируемого нами автора, фантазии и нарисовать картину обратной миграции потомков зауральских угров в лице турбаслинцев и кушнаренковцев (которых, как известно, и связывают с культурами Зауралья и Западной Сибири) с Сырдарьи на Урал.

Возникает вопрос — для чего Н.А. Мажитову нужно подгонять факты, искажать письменные источники, игнорировать альтернативные мнения других исследователей? Ответ на него сам автор дает в заключительной части рассмотренного раздела. Мы не будем приводить полностью весь абзац, в котором Н.А. Мажитов с присущей ему “уверенностью” допускает, что во второй половине I тыс. н.э. культура населения Южного Урала — бахмутинская, турбаслинская, кушнаренковская — представляли собой южноуральский вариант культуры Западнотюркского каганата. Соответственно, “в плане общественной жизни населения Южного Урала (орфография сохранена. — авт.), очевидно, были известны все социальные институты, присущие Западно-Тюркскому каганату. Сказанное подразумевает существование в крае политических государственных образований во главе со своим каганом (ханом), может быть, на правах наместника центральной власти, аппарата управлении (чиновники, войска, дружина), сбора налогов, письменности, единой религии во главе с богом Тенгре и т. п.

Допустимый объем рецензии не позволяет продолжить разбор текстов основного автора второго тома “Истории башкирского народа” — разделов “Башкортостан в IХ-Х вв.”, “Башкортостан в Х-ХII вв.”, главы “Эпоха Золотой Орды в исторической судьбе башкирского народа”, но и так ясно, что это будет очередная порция выявленных источниковедческих и фактологических неточностей, а то и подтасовок.

Таким образом, за исключением нескольких разделов, написанных С.Г. Кляшторным, А.М. Белавиным, С.Э. Зубовым, А.В. Богачевым, И.В. Антоновым, весь остальной материал в силу своего низкого качества не может быть использован в научной работе. Едва ли он может быть использован и в просветительской работе, ибо содержит массу искажений, чаще всего — преднамеренных.

Д.В. Васильев, В.А. Иванов, В.А. Кореняко

Из рецензии на «Историю башкирского народа» (Уфа, 2012. Т. 2) (журнал «Российская археология». 2014. № 4.)

Уфа, РБ, Башкирия, Башкортостан, Нияз Мажитов, Башкиры, Азат Бердин, Марат Кульшарипов

Анализ признаков: сопоставление признаков признаков при распознавании произнесенных слов

• Бейли, П. Дж. и Саммерфилд, К. (1980). Информация в речи: Некоторые наблюдения за восприятием [s]-стоп-кластеров. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 6 , 536–563.

  Артикул Google Scholar

• Барри, М.К. (1985). Палатографическое исследование связанных речевых процессов. В Кембриджские документы по фонетике и экспериментальной лингвистике (Том 4, стр. 1–16). Кембриджский университет, факультет лингвистики.

• Бекеши, Г. фон (1967). Сенсорное торможение . Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

  Google Scholar

• Бест, К.Т., Морронджиелло, Б., и Робсон, Р. (1981). Перцептивная эквивалентность акустических сигналов в речевом и неречевом восприятии. Восприятие и психофизика , 29 , 191–211.

  Google Scholar

• Бордман И. , Гроссберг С., Майерс К. и Коэн М. (1999). Нейронная динамика порядка восприятия и эффекты контекста для слогов речи с переменной скоростью. Восприятие и психофизика , 61 , 1477–1500.

  Google Scholar

• Брегман, А.С. (1978). Аудиальная потоковая передача: конкуренция между альтернативными организациями. Восприятие и психофизика , 23 , 391–398.

  Google Scholar

• Брегман, А.С. (1990). Анализ слуховой сцены . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

  Google Scholar

• Брегман, А.С., и Рудницкий, А. (1975). Аудиальная сегрегация: поток или потоки? Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 1 , 263–267.

  Артикул Google Scholar

• Брауман, К.П., и Гольдштейн, Л. (1990). Артикуляционные жесты как фонологические единицы. Фонология , 6 , 201–231.

  Артикул Google Scholar

• Коэнен, Э., Звитсерлод, П., и Бельте, Дж. (2001). Вариация и ассимиляция в немецком языке: последствия для лексического доступа и репрезентации. Язык и когнитивные процессы , 16 , 535–564.

  Артикул Google Scholar

• Коэн Дж. Д., Маквини Б., Флэтт М. и Провост Дж. (1993). PsyScope: интерактивная графическая система для разработки и управления экспериментами в лаборатории психологии с использованием компьютеров Macintosh. Методы, инструменты и компьютеры исследования поведения , 25 , 257–271.

  Google Scholar

• Коуэн, Н. (1984). На короткие и длинные слуховые магазины. Психологический бюллетень , 96 , 341–370.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Дарвин, С. Дж., Терви, М.Т., и Краудер, Р.Г. (1972). Слуховой аналог процедуры частичного отчета Сперлинга: свидетельство краткого слухового запоминания. Когнитивная психология , 3 , 255–267.

  Артикул Google Scholar

• Фрэнсис, В. Н., и Куисера, Х. (1982). Анализ частоты использования английского языка . Бостон, Массачусетс: Houghton Mifflin Co.

  Google Scholar

• Гаскелл, М. Г., Хэйр, М., и Марслен-Уилсон, В. Д. (1995). Коннекционистская модель фонологической репрезентации при восприятии речи. Когнитивные науки , 19 , 407–439.

  Артикул Google Scholar

• Гаскелл, М. Г., и Марслен-Уилсон, В. Д. (1996). Фонологическая вариация и вывод в лексическом доступе. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 22 , 144–158.

  Артикул Google Scholar

• Гаскелл, М. Г., и Марслен-Уилсон, В. Д. (1998). Механизмы фонологического вывода при восприятии речи. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 24 , 380–396.

  Артикул Google Scholar

• Гаскелл, М. Г., и Марслен-Уилсон, В. Д. (2001). Разрешение лексической неоднозначности и распознавание произнесенных слов: преодоление разрыва. Журнал памяти и языка , 44 , 325–349.

  Артикул Google Scholar

• Голдсмит, Дж. (1976). Обзор автосегментной фонологии. Лингвистический анализ , 2 , 23–68.

  Google Scholar

• Гоу, Д. В. (2001). Ассимиляция и предвосхищение в непрерывном распознавании произнесенных слов. Журнал памяти и языка , 45 , 133–159.

  Артикул Google Scholar

• Гоу, Д. В. (2002). Создает ли английская коронарная ассимиляция лексическую двусмысленность? Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 28 , 163–179.

  Артикул Google Scholar

• Гоу, Д. В. (2003). Акустическое проявление ассимиляции коронарных и губных мест на английском языке . Рукопись в подготовке.

• Гоу, Д. В., и Гордон, П. К. (1995). Лексическое и прелексическое влияние на сегментацию слов: данные прайминга. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 21 , 344–359.

  Артикул Google Scholar

• Гоу, Д. В., и Хуссами, П. (1999, ноябрь). Акустическая модификация в английском месте ассимиляции . Доклад представлен на собрании Американского акустического общества, Колумбус, Огайо.

• Гоу, Д. В., и Им, А. (2001 г., ноябрь). Перцептивные эффекты местной и неместной ассимиляции . Документ представлен на 42-м ежегодном собрании Психономического общества, Орландо, Флорида.

• Гроссберг, С., и Майерс, К.В. (2000). Резонансная динамика восприятия речи: межсловная интеграция и обратные эффекты, зависящие от длительности. Психологический обзор , 107 , 735–767.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Хартлайн, Х. Ф., и Рэтклифф, Ф. (1957). Пространственное суммирование тормозных влияний в глазу лимулуса и взаимное взаимодействие рецепторных единиц. Журнал общей физиологии , 40 , 357–376.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Ходжсон П. и Миллер Дж. (1996). Внутренняя структура фонетических категорий: свидетельство торговых отношений внутри категории. Журнал Акустического общества Америки , 100 , 565–576.

  Артикул Google Scholar

• Холст, Т. , и Нолан, Ф. (1995). Влияние синтаксической структуры на ассимиляцию [s] в [β]. В Б. Коннелл и А. Арванти (редакторы), Фонология и фонетические данные: документы по лабораторной фонологии IV . (стр. 315–333). Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

  Google Scholar

• Холт, Л.Л., Лотто, А.Дж., и Клюендер, К.Р. (2001). Влияние основной частоты на восприятие звукопроизношения смычных согласных: случай выученной ковариации или слухового улучшения? Журнал Акустического общества Америки , 109 , 764–774.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Юлес Б. и Хирш И. Дж. (1972). Зрительное и слуховое восприятие: очерк сравнения. В EE David & PB Denes (Eds.), Человеческое общение: единый взгляд (стр. 283–340). Нью-Йорк: Макгроу Хилл.

  Google Scholar

• Джун, Дж. (1996). Ассимиляция места не является результатом наложения жестов. Фонология , 13 , 337–407.

  Артикул Google Scholar

• Кенстович, М. (1994). Фонология в порождающей грамматике . Кембридж, Массачусетс: Блэквелл.

  Google Scholar

• Керсвилл, ЧП (1985). Социофонетическое исследование связанных речевых процессов в Cambridge English: план и некоторые результаты. Кембриджские документы по фонетике и экспериментальной лингвистике , 4 , 1–39.

  Google Scholar

• Коффка, К. (1935). Принципы гештальтпсихологии . Нью-Йорк: Харткорт и Брейс.

  Google Scholar

• Kuehn, D.P., & Moll, K.L. (1972). Эффекты восприятия для прямой коартикуляции. Журнал исследований слуха и речи , 15 , 654–664.

  Google Scholar

• Лахири, А. , и Марслен-Уилсон, В. Д. (1991). Ментальное представление лексической формы: фонологический подход к лексике распознавания. Познание , 38 , 245–294.

  Артикул пабмед Google Scholar

• ЛаРивьер, С.Дж., Виниц, Х., и Херриман, Э. (1975). Распределение перцептивных сигналов в английских предвокальных фрикативах. Журнал исследований речи и слуха , 3 , 613–622.

  Google Scholar

• Лехист, И., и Шоки, Л. (1972). О восприятии эффектов коартикуляции в английских слогах CVC. Журнал исследований речи и слуха , 15 , 500–506.

  Google Scholar

• Лотто, А. Дж., и Клюендер, К. Р. (1998). Общие контрастные эффекты при восприятии речи: Влияние предшествующей жидкости на определение смычных согласных. Восприятие и психофизика , 60 , 602–619.

  Google Scholar

• Лотто, А. Дж., Клюендер, К. Р., и Холт, Л. Л. (1997). Перцептивная компенсация коартикуляции у японского перепела ( Coturnix coturnix japonica ). Журнал Акустического общества Америки , 102 , 1134–1140.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Манн, В.А., и Репп, Б.Х. (1981). Влияние предшествующего фрикативного на восприятие смычного согласного. Журнал Акустического общества Америки , 69 , 548–558.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Мануэль С.Ю. (1991). Некоторые фонетические основы относительной пластичности согласных в конце слога по сравнению с согласными в начале слога. Материалы 12-го Международного конгресса фонетических наук , 5 , 118–121.

  Google Scholar

• Марслен-Уилсон, В. Д. (1987). Функциональный параллелизм — это распознавание произнесенных слов. Познание , 25 , 71–102.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Мартин, Дж. Г., и Баннелл, Х. Т. (1981). Восприятие упреждающих коартикуляционных эффектов. Журнал Акустического общества Америки , 69 , 559–567.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Макклелланд, Дж. Л., и Элман, Дж. Л. (1986). Интерактивные процессы распознавания речи: модель TRACE. В JL McClelland & DE Rumelhart (Eds.), Параллельная распределенная обработка: исследования микроструктуры познания (стр. 58–121). Кембридж, Массачусетс: MIT Press, Bradford Books.

  Google Scholar

• МакНалли, К.А., и Гендель, С. (1977). Влияние композиции элементов на потоковую передачу и порядок повторяющихся последовательностей. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 3 , 451–460.

  Артикул Google Scholar

• Миллер, Дж. Л. (2001). Сопоставление акустического сигнала с фонетической категорией: внутренняя структура категории, контекстные эффекты и ускоренная категоризация. Язык и когнитивные процессы , 16 , 683–690.

  Артикул Google Scholar

• Нири, Т. М. (1990). Отрезок как единица восприятия речи. Журнал фонетики , 18 , 347–373.

  Google Scholar

• Нири, Т. М. (1997). Восприятие речи как распознавание образов. Журнал Акустического общества Америки , 101 , 3241–3254.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Нолан Ф., Холст Т. и Кунерт Б. (1996). Моделирование аккомодации от [s] до [s] в английском языке. Журнал фонетики , 24 , 113–137.

  Артикул Google Scholar

• Норрис Д. Г. (1994). Краткий список: Коннекционистская модель непрерывного распознавания речи. Познание , 52 , 189–234.

  Артикул Google Scholar

• Норрис, Д.Г., Маккуин, Дж., и Катлер, А. (2000). Объединение информации при распознавании речи: обратная связь никогда не требуется. Науки о поведении и мозге , 23 , 299–370.

  Артикул Google Scholar

• Острихер, Х. Дж., и Шарф, Д. Дж. (1976). Влияние коартикуляции на опознание удаленных согласных и гласных звуков. Журнал фонетики , 4 , 285–301.

  Google Scholar

• Parker, E.M., Diehl, R.L., & Kluender, K.R. (1986). Торговые отношения в речи и неречи. Восприятие и психофизика , 39 , 129–142.

  Google Scholar

• Петерсен, Г. Э., и Барни, Х. (1952). Методы контроля, используемые при изучении гласных. Журнал Акустического общества Америки , 24 , 175–1843.

  Артикул Google Scholar

• Пикетт, Дж. М., и Декер, Л. Р. (1960). Факторы времени в восприятии двойного согласного. Язык и речь , 3 , 11–17.

  Google Scholar

• Питт, Массачусетс, и МакКуин, Дж. М. (1998). Опосредована ли компенсация коартикуляции лексикой? Журнал памяти и языка , 39 , 347–370.

  Артикул Google Scholar

• Репп, Б.Х. (1978). Перцептивная интеграция и дифференциация спектральных сигналов для интервокальных смычных согласных. Восприятие и психофизика , 24 , 471–485.

  Артикул Google Scholar

• Репп, Б.Х. (1982). Фонетические торговые отношения и эффекты контекста: новые экспериментальные доказательства речевого способа восприятия. Психологический бюллетень , 92 , 81–110.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Репп, Б.Х. (1983). Эффекты двунаправленного контраста при восприятии последовательностей VC-CV. Восприятие и психофизика , 33 , 147–155.

  Google Scholar

• Репп Б.Х., Либерман А.М., Эккардт Т. и Песецкий Д. (1978). Перцептивная интеграция акустических сигналов для стоповой, фрикативной и аффрикатной манеры. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 4 , 621–637.

  Артикул Google Scholar

• Розенталь, Р., и Розноу, Р.Л. (1985). Контрастный анализ . Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

  Google Scholar

• Саффран, Дж. Р., Аслин, Р. Н., и Ньюпорт, Э. Л. (1996). Статистическое обучение 8-месячных младенцев. Наука , 274 , 1926–1928.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Сильверман, Дж., и Джун, Дж. (1994). Аэродинамические доказательства артикуляционного перекрытия в корейском языке. Фонетика , 51 , 210–220.

  Артикул Google Scholar

• Синнотт, Дж. М., и Сапорита, Т. А. (2000). Различия в американском английском, испанском и обезьяньем восприятии торговых отношений «говори — оставайся». Восприятие и психофизика , 62 , 1312–1319.

  Google Scholar

• Смитс, Р. (2001a). Доказательства иерархической категоризации сочлененных фонем. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 27 , 1145–1162.

  Артикул Google Scholar

• Смитс, Р. (2001b). Иерархическая категоризация сочлененных фонем: теоретический анализ. Восприятие и психофизика , 63 , 1109–1139.

  Артикул Google Scholar

• Стивенс, К. (1998). Акустическая фонетика . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

  Google Scholar

• Стрейндж, В. (1987). Информация о гласных в формантных переходах. Журнал памяти и языка , 26 , 550–557.

  Артикул Google Scholar

• Саммерфилд, К., и Хаггард, М. (1977). О диссоциации спектральных и временных признаков звонкости начальных смычных согласных. Журнал Акустического общества Америки , 62 , 435–448.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Трейсман, М. (1999). Существует два типа психометрических функций: Теория сочетания сигналов при обработке сложных стимулов с последствиями для категориального восприятия. Journal of Experimental Psychology: General , 128 , 517–546.

  Артикул Google Scholar

• Уоррен, Р. (1985). Критериальный сдвиг и перцептивный гомеостаз. Психологический обзор , 92 , 574–584.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Уотсон, К.С., Келли, У.Дж., и Ротон, Х.В. (1976). Факторы различения тональных паттернов: II. Избирательное внимание и обучение в условиях различных уровней неопределенности. Журнал Акустического общества Америки , 60 , 1176–1186.

  Артикул пабмед Google Scholar

• Вертхаймер, М. (1938). Законы организации перцептивных форм. В WD Ellis (Ed.), Справочник по гештальт-психологии (стр. 71–88). Лондон: Кеган Пол, Тренч и Трубнер. (Оригинальная работа опубликована в 1923 г.)

  Глава Google Scholar

• Уэлен, Д. Х. (1989). Суждения о гласных и согласных не являются независимыми, когда они основаны на одной и той же информации. Восприятие и психофизика , 46 , 284–292.

  Google Scholar

• Ени-Комшян, Г. Х., и Соли, С. Д. (1981). Распознавание гласных по информации в фрикативных: перцептивные свидетельства коартикуляции фрикативных гласных. Журнал Акустического общества Америки , 70 , 966–975.

  Артикул пабмед Google Scholar

Скачать ссылки

Понимание семантического анализа — НЛП

Введение в семантический анализ

Семантический анализ — это подраздел обработки естественного языка (НЛП), который пытается понять значение естественного языка. Понимание естественного языка может показаться нам простым процессом. Однако из-за огромной сложности и субъективности человеческого языка его интерпретация представляет собой довольно сложную задачу для машин. Семантический анализ естественного языка фиксирует значение данного текста, принимая во внимание контекст, логическую структуру предложений и грамматические роли.

Части семантического анализа

Семантический анализ естественного языка можно разделить на две большие части:

1. Лексико-семантический анализ: Лексико-семантический анализ включает в себя понимание значения каждого слова текста в отдельности. В основном это относится к извлечению словаря, означающего, что слово в тексте назначено для переноса.

2. Композиционно-семантический анализ: Хотя знание значения каждого слова текста необходимо, этого недостаточно для полного понимания смысла текста.

Например, рассмотрим следующие два предложения:

• Предложение 1: Студенты любят GeeksforGeeks.
• Предложение 2: GeeksforGeeks любит студентов.

Хотя в обоих этих предложениях 1 и 2 используется один и тот же набор корневых слов {студент, любовь, выродки}, они передают совершенно разные значения.

Таким образом, в рамках Композиционно-семантического анализа мы пытаемся понять, как сочетания отдельных слов формируют смысл текста.

Задачи, связанные с семантическим анализом

Чтобы понять значение предложения, следующие основные процессы, задействованные в семантическом анализе:

1. Устранение неоднозначности смысла слова

   В На естественном языке значение слова может варьироваться в зависимости от его использования в предложениях и контекста текста. Устранение неоднозначности смысла слова включает в себя интерпретацию значения слова на основе контекста его появления в тексте.

   Например, слово «лай» может означать «звук, издаваемый собакой» или «самый внешний слой дерева». жанр музыки ‘- следовательно, точное значение слова сильно зависит от его контекста и использования в тексте.

   Таким образом, способность машины преодолевать неоднозначность, связанную с определением значения слова на основе его использования и контекста, называется устранением неоднозначности смысла слова.

   Извлечение отношений:

   Другой важной задачей семантического анализа является извлечение отношений. Он включает в себя сначала идентификацию различных объектов, присутствующих в предложении, а затем извлечение отношений между этими объектами.

   Например, рассмотрим следующее предложение: 

   Семантический анализ — это тема НЛП, которая объясняется в блоге GeeksforGeeks. Сущности, участвующие в этом тексте, вместе с их отношениями показаны ниже.

   Сущности

   Отношения

    

   Элементы семантического анализа

   Некоторые из важнейших элементов семантического анализа, которые необходимо тщательно изучить и принять во внимание при обработке естественного языка:

   • 907 51 Гипонимия: Гипонимия относится к термину это пример общего термина. Их можно понять, взяв в качестве аналогии класс-объект. Например: « Цвет » является гипернимией, а « серый », « синий ’, ‘ красный ’ и т. д. являются его гипонимами.
   • Омонимия: Омонимия относится к двум или более лексическим терминам с одинаковым написанием, но совершенно разными по значению. Например: « Роза » может означать « прошедшая форма роста » или « цветок » — то же написание, но разные значения; следовательно, « роза » является омонимией.
   • Синонимия: Когда два или более лексических термина, которые могут быть написаны отчетливо, имеют одинаковое или сходное значение, они называются синонимами. Например: (Работа, Профессия), (Большой, Большой), (Стоп, Остановка).
   • Антонимия: Антонимия относится к паре лексических терминов, которые имеют противоположные значения – они симметричны относительно семантической оси. Например: (День, Ночь), (Горячий, Холодный), (Большой, Маленький).
   • Полисемия: Полисемия относится к лексическим терминам, которые имеют одинаковое написание, но несколько тесно связанных значений. Он отличается от омонимии тем, что в случае омонимии значения терминов не обязательно должны быть тесно связаны. Например: « человек ‘может означать ‘ человеческий вид ‘, или ‘ мужчина-человек ‘, или ‘ взрослый мужчина-человек ‘ — поскольку все эти различные значения имеют тесную связь, лексический термин « человек » является полисемия.
   • Мерономия: Мерономия относится к отношениям, в которых один лексический термин является составной частью некоторого более крупного объекта. Например: « Колесо » является меронимом « Автомобиль »

   Значение Представление

   Хотя нам, людям, довольно просто понять значение текстовой информации, в случае с машинами это не так. Таким образом, машины имеют тенденцию представлять текст в определенных форматах, чтобы интерпретировать его значение. Эта формальная структура, используемая для понимания смысла текста, называется представлением смысла.

   Базовые единицы семантической системы:

   Для выполнения представления значений в семантическом анализе жизненно важно понимать строительные единицы таких представлений. Основные единицы семантических систем объясняются ниже:

   1. Сущность: Сущность относится к конкретной единице или физическому лицу в конкретном виде, таком как лицо или местоположение. Например, GeeksforGeeks, Delhi и т. д.
   2. Концепт: Концепт можно понимать как обобщение сущностей. Он относится к широкому классу отдельных единиц. Например, Учебные порталы, Город, Студенты.
   3. Отношения: Отношения помогают установить отношения между различными сущностями и понятиями. Например: «GeeksforGeeks — это образовательный портал», «Дели — это город» и т. д.
   4. Предикат: Предикаты представляют собой глагольные структуры предложений.

   В представлении значения мы используем эти основные единицы для представления текстовой информации.

   Подходы к представлениям значений:

   Теперь, когда мы знакомы с базовым пониманием представлений значений, вот некоторые из наиболее популярных подходов к представлению значений:

   1. Логика предикатов первого порядка (FOPL)
   2. Семантические сети
   3. Фреймы
   4. Концептуальная зависимость (CD)
   5. Архитектура на основе правил
   6. Грамматика прецедентов
   7. Концептуальные графы

   Методы семантического анализа

   На основе конечной цели, которую вы пытаетесь достичь, семантический анализ можно использовать в различных способы. Двумя наиболее распространенными методами семантического анализа являются:

   Классификация текста

   Классификация в тексте. Наша цель — маркировать текст в соответствии с выводами, которые мы намерены получить из текстовых данных.

   Например:

   • В разделе Анализ настроений, мы пытаемся обозначить текст выраженной эмоцией, которую он передает. Это очень полезно при анализе отзывов клиентов для улучшения.
   • В Классификация тем мы пытаемся разделить наш текст на несколько предопределенных категорий. Например: Определение того, относится ли исследовательская работа к физике, химии или математике
   • В Классификация намерений мы пытаемся определить намерение текстового сообщения. Например: определение того, является ли электронное письмо, полученное службой поддержки клиентов, запросом, жалобой или запросом.

   Извлечение текста

   Извлечение в тексте.