кто убил актрису Зинаиду Райх – Москва 24, 14.06.2014
«Нераскрытые тайны»: Убийство в Брюсовом переулке
15 июля 1939 года Москву облетела шокирующая весть – зверски убита ведущая актриса театра Мейерхольда Зинаида Райх. Московскую актрису закололи ножом ночью в собственной квартире в Брюсовом переулке. Прибывшие на место преступления сотрудники МУРа отметили, что в помещении присутствовали явные следы борьбы. Окно в комнате было разбито, повсюду валялись осколки стекла – видимо, убийцы именно таким путем проникли в дом. Актриса была еще жива, но дышала с трудом. По дороге в больницу она скончалась.
Тайна гибели одной из ведущих московских актрис минувшего столетия не раскрыта до сих пор. Кто убил Зинаиду Райх? Что стало причиной кровавой драмы? И как это событие отразилось на других обитателях тихого Брюсова переулка? Телеканал «Москва Доверие» подготовил специальный репортаж.
Зинаиду Райх называли в театральных кругах дьяволицей, покорившей сердца сразу двух гениев – Сергея Есенина и Всеволода Мейерхольда.
«Он был очень сильно влюблен. Женившись на Зинаиде Николаевне, Всеволод Мейерхольд даже взял ее фамилию. И во всех документах значился как Мейерхольд-Райх», — рассказывает историк Вадим Щербаков.
Всеволод Мейерхольд и Зинаида Райх. Источник: ИТАР-ТАСС
Влюбленный режиссер не только сделал жену ведущей актрисой своего театра, он заваливал ее подарками и выполнял любые капризы. Тем более, что к моменту их знакомства, он был человеком состоятельным.
«Татьяна Сергеевна Есенина, падчерица Мейерхольда, довольно откровенно написала об их материальном положении, зарабатывали они столько денег, что их не только проесть, даже пропить невозможно было», — добавляет Щербаков.
Вскоре Мейерхольд купил для молодой супруги новую квартиру в Брюсовом переулке, в доме, построенном специально для артистов. В доме поселились 17 семей. Каждая квартира, по желанию хозяев, имела особую планировку. Семья Мейерхольда занимала четыре просторные комнаты. Зинаида Райх с энтузиазмом обставляла новое жилище. О его убранстве и роскошной мебели судачил весь Брюсов переулок.
«Зинаида Николаевна покупала антикварную мебель из карельской березы, были у нее какие-то драгоценности. Всеволод Эмильевич как-то сказал ей и детям, что это мещанство, жить надо просто», — рассказывает Вадим Щербаков.
Уместно предположить, что именно драгоценности и антиквариат стали причиной трагической гибели знаменитой актрисы. Следователи сначала считали эту версию основной. В комнате царил хаос, пол в гостиной был залит кровью, багровые пятна сыщики обнаружили и на дорогой мебели. Кресла перевернуты, зеркала разбиты – было очевидно, что в квартире шел бой не на жизнь, а на смерть, в котором актриса, несмотря на отчаянную борьбу, проиграла.
Дом №12 в Брюсовом переулке вошел в историю не только как место одного из самых загадочных преступлений в истории города. В разное время в этом доме жили балетная прима Марина Семенова, главный балетмейстер Большого театра Василий Тихомиров, актер и худрук театра Иван Берсенев с женой Софьей Гиацинтовой. Сегодняшние жители Брюсова переулка считают, что во многом своей популярностью знаменитые артисты обязаны самому месту и прежним землевладельцам, которых в народе считали колдунами и чернокнижниками, причем не без некоторых оснований.
Брюсы владели территорией, соединяющей сегодня Тверскую и Большую Никитскую улицы в XVIII веке. С тех пор переулок так и называют по фамилии домовладельцев.
«Владение на правой стороне, сейчас дом №2, принадлежал Якову Александровичу Брюсу, некоторое время бывшему губернатору двух столиц, Москвы и Петербурга.
Мы не путаем двух Яковов – Якова Велимовича и Якова Александровича – они безусловно родственники. Яков Велимович – генерал-фельдмаршал, соратник Петра I, маг, колдун и чародей, как его называли в Москве, а Яков Александрович – его внучатый племянник», — рассказывает москвовед Алексей Дедушкин.
Усадьба построена на фундаменте палат XVII века. Брюсы владели двухэтажным каменным зданием почти столетие. За это время имение несколько раз перестраивалось. К началу XIX века классический особняк, напоминавший когда-то дворец, утратил большую часть своей роскошной отделки. Сменились и его обитатели.
«В 30-х годах XIX века здесь находился художественный класс, предтеча Училища живописи, ваяния и зодчества. В 1836 году здесь торжественно принимали художника Карла Брюллова. Он вернулся из Италии, закончив знаменитые «Последние дни Помпеи», и ему был устроен торжественный прием», — добавляет Дедушкин.
В конце XIX века усадьба Брюсов стала обычным доходным домом. Здесь квартировал писатель Владимир Гиляровский, арендовали комнаты живописец Исаак Левитан и актер Михаил Чехов.
Сегодня дом №2 в Брюсовом переулке продолжает привлекать людей творческих. И хотя роскошные палаты все больше напоминают современные офисы, здесь любят рассказывать легенды и предания старинной усадьбы.
«По преданию, в этом доме Екатерина II и Григорий Потемкин праздновали свадьбу своего внебрачного сына графа Бобринского. Ближе к революции здесь были доходные дома, типа публичных. И есть легенда, что Толя Мариенгоф и Сережка Есенин бегали сюда к женщинам», — рассказывает народный артист СССР Владислав Пьявко.
Народный артист СССР Владислав Пьявко работает в этом здании уже более двух десятилетий. Знаменитый тенор продолжает дело своей супруги, оперной певицы, главной советской Кармен Ирины Архиповой.
«В 1992 году пришли (сейчас они уже известные и знаменитые) ребята и сказали: «Мы хотели поехать на конкурс, а у нас денег нет». Мы нашли им денег и выступили с ходатайством перед Правительством, чтобы организовать Фонд, как помощь молодым начинающим певцам», — рассказывает Пьявко.
Фонд Ирины Архиповой стал стартом для многих известных оперных исполнителей. Каждый день здесь звучит оперное пение, репетируют студенты московской консерватории. В особняке Брюсов можно услышать и арии в исполнении единственной в мире труппы слабовидящих певцов – театра «Гомер».
Сейчас в камерном театре «Гомер» более 20 артистов, они выступают с концертами не только в России, но и за рубежом. Ведущие солисты театра сотрудничают и с другими музыкальными коллективами.
Но были в истории Брюсова переулка времена, когда здесь звучала совсем другая музыка. Многие из здешних обитателей, поначалу обласканных советской властью, позже в полной мере ощутили на себе всю тяжесть и безжалостность сталинских репрессий. Не избежал этой участи и легендарный режиссер Всеволод Мейерхольд.
«Если следовать официальной версии, то арестовали его за подрывную троцкистскую деятельность и за то, что он был шпион трех разведок: японской, литовской и английской. Судя по всему, с приходом Берии готовился большой процесс против творческой интеллигенции.
Зинаида Райх погибла спустя месяц после ареста супруга. Некоторые очевидцы тех событий считали, что убийство известной актрисы было связано с ее невыносимым характером. Внезапные истерики примы были знакомы всей труппе театра. Супруг и коллеги по цеху старались относиться к этим припадкам с пониманием, они знали, что неадекватное поведение Райх было следствием ее болезни.
Всеволод Мейерхольд и Зинаида Райх
«Зинаида Николаевна к моменту романа и брака с Мейерхольдом перенесла очень тяжелый тиф, который поразил ее мозг. Мейерхольд знал, что для того, чтобы бороться с психическими и ментальными его последствиями, ее нужно как можно больше загружать работой», — говорит Щербаков.
Но время от времени болезнь напоминала о себе.
В такие моменты Зинаида Райх совершенно не владела собой. И это многих пугало.
«Было известно, что она может закатить сцену и даже истерику. Знала она много, и скорее всего, это был способ политического устранения ненужного человека», — добавляет историк.
Существует и другое мнение: несмотря на лояльность советской власти, Всеволод Мейерхольд с супругой не были вхожи в политические круги и не могли знать каких-то особых секретов.
Сотрудники МУРа больше склонялись к версии убийства на почве бытовой ссоры. Возможно, неуравновешенная и вспыльчивая актриса сама спровоцировала скандал, стоящий ей жизни. Сыщики предположили, что поздним вечером Зинаида Райх принимала гостей. Бурные творческие дискуссии могли перерасти в конфликт и закончиться дракой. Доказательств, подтверждающих эту версию, не было. Никто из соседей не слышал звуков борьбы в квартире и криков о помощи. Но, несмотря на отсутствие улик и свидетелей, виновные в этой истории были установлены: ими стали соседи Зинаиды Райх, известные оперные исполнители братья Головины.
«Были найдены козлы отпущения, был даже уголовный суд, по которому обвиняемых наказали за бандитизм и ограбление, сопровождающиеся убийством, но вряд ли эта версия является окончательно достоверной», — говорит Щербаков.
1930-е искалечили немало судеб, но при этом стали и временем нового расцвета Брюсова переулка. Так, в 1932 году по проекту архитектора Алексея Щусева здесь был построен дом №17 для артистов Художественного театра. Неудивительно, что Брюсов переулок в прошлом столетии называли улицей артистов и музыкантов. Это было единственное место в Москве, где одновременно жили десятки знаменитостей.
Для сотрудников консерватории в Брюсовом переулке был возведен девятиэтажный дом. В большой сталинке жили композиторы Арам Хачатурян и Дмитрий Шостакович, главный дирижер московского государственного симфонического оркестра Павел Коган, один из крупнейших пианистов XX века Святослав Рихтер. Сюда администрация Большого театра поселила и Александра Ведерникова, обладателя уникального оперного баса, выходца из простой рабочей семьи, который, мечтая о сцене, однажды купил билет в один конец – из города Копейска в Москву.
«Билет был только до Москвы, больше денег не хватило. Я вылез в Москве ночью, пошел в консерваторию, спрашивал дорогу у милиционеров. Пришел глубокой ночью, лег на скамейку и заснул на чемодане. И вдруг меня будят, я просыпаюсь и вижу над собой большую лохматую кудрявую голову. Это был дирижер, который преподавал в консерватории», — рассказывает народный артист СССР Александр Ведерников.
Молодого талантливого певца сразу приняли в Московскую государственную консерваторию имени Чайковского, но отдельной квартиры пришлось ждать несколько лет. Прежде, как и большинство студентов, Ведерников жил в общежитии.
В 1955 году Александр Ведерников окончил консерваторию, и уже через три года стал солистом Большого театра СССР. Однажды, находясь на гастролях за рубежом, певец получил радостную и долгожданную весть от родных.
«Я тогда был на гастролях в Испании с оркестром народных инструментов. И там я получил телеграмму от жены, брать или не брать квартиру рядом с консерваторией и Большим театром.
Я тогда заторопился домой, позвонил Демичеву, чтобы он помог с отъездом домой», — рассказывает Ведерников.
За годы работы в Большом театре Ведерников исполнил почти все ведущие партии в классических операх. Впрочем, его раскатистый голос каждый день слушала не только благодарная публика, но и соседи. И не всегда аплодировали.
«Однажды я гулял с собакой, и ко мне подошел Хачатурян, а он жил подо мной, а надо мной – Шостакович, и говорит: «Вы так громко поете и играете на рояле, что это невозможно». И посоветовал купить мне резиновые шайбы под ножки рояля. Но это не помогло», — добавляет артист.
Для многих переулок, связывающий Тверскую и Большую Никитскую улицы, связан с другими знаменитыми исполнителями классической музыки. В доме №7 жил один из самых известных творческих дуэтов: дирижер и композитор Николай Голованов и его супруга Антонина Нежданова. Долгое время улица носила имя этой прославленной оперной певицы.
Брюсов переулок удивляет не только неожиданными встречами со знаменитостями, но и архитектурными находками.
Большой сюрприз реставраторам преподнес дом №1.
Большинство тайн Брюсова переулка до сих пор ждет пытливого исследователя. Одна из драм разыгралась в середине XIX века в доме №21.
«В 1850 году здесь снимал квартиру Александр Васильевич Сухово-Кобылин, известный драматург. Вторую квартиру он снимал для своей возлюбленной Луизы. В 1850 году Луиза была найдена убитой. Сначала обвиняли крепостных, которые ухаживали за Луизой, якобы она с ними плохо обращалась, и они ее за это убили. Потом выяснилось, что их пытали, и они оговорили себя. Потом главным обвиняемым стал сам будущий драматург, два года он находился под арестом, 7-8 лет длилось следствие. Но дело не раскрыто до сих пор, оно было приостановлено по Высочайшему повелению», — рассказывает москвовед Алексей Дедушкин.
Спустя почти столетие в Брюсовом переулке снова разыгралась кровавая драма. Убийство знаменитой актрисы Зинаиды Райх породило множество слухов. Кое-кто предполагал, что причиной преступления стал квартирный вопрос.
«Есть еще и бытовая версия – освобождали жилплощадь. Большая квартира отошла ведомству Л.П.Берии. Квартиру поделили, и одна часть отошла его секретарше, другая – шоферу», — рассказывает историк Вадим Щербаков.
Зинаиду Райх сегодня вспоминают не только в связи с жестоким убийством. Историки театра ценят актрису за незаурядный талант и отменный вкус.
«Обычно она сама вместе с художником и портными работала над своими костюмами. У нее были поставщицы, которые приносили ей хорошие материалы. Все эти платья, когда театр Мейерхольда был закрыт, Зинаида Николаевна выкупила у театра. Они хранились дома. И даже хоронили ее в знаменитом черном бархатном платье из «Дамы с камелиями», — добавляет Щербаков.
В квартире, в которой жили когда-то известный режиссер-реформатор Всеволод Мейерхольд и его супруга Зинаида Райх, сегодня располагается музей. Здесь бережно хранят редкие семейные фотографии и сценические костюмы, макеты декораций к спектаклям. Сотрудники музея не любят рассказывать о трагедии, которая разыгралась в этой квартире, пытаясь сохранить о знаменитом творческом дуэте только светлые воспоминания.
Однако подробности зверского преступления здесь знает каждый.
Та что же случилось здесь 15 июля 1939 года? Как было установлено в ходе расследования, убийство произошло около часа ночи. Зинаида Райх вышла из ванной и направилась в гостиную. В этот момент на нее напали. Убийц было двое. Один ударил актрису ножом в грудь. Райх упала на пол, но сознание не потеряла, а стала отчаянно звать на помощь. Истекая кровью, доползла до стола в гостиной. Убийцы продолжали наносить ей удары, и только когда жертва потеряла сознание, исчезли. Спустя 75 лет историки, сопоставляя факты, все больше склоняются к версии заказного убийства. И даже называют заказчика – власть. Незадолго до трагических событий Зинаида Николаевна написала письмо Сталину, в котором намекнула, что знает обстоятельства гибели ее первого мужа, Сергея Есенина, и что она готова доказать, что всенародно любимому поэту помогли расстаться с жизнью. Даже всесильному НКВД огласка этой истории была совершенно ни к чему, к тому же появилась прекрасная возможность, не тратя время на арест, допросы и суд, решить жилищные проблемы своих сотрудников.
Огромная квартира была весьма лакомым куском.
И все же Брюсов переулок был и остается одним из самых светлых мест Москвы. Сегодня, как и столетия назад, из окон его домов доносятся прекрасные звуки музыки. Каждый день этим путем спешат на работу и учебу в консерваторию известные артисты и начинающие музыканты. И, возможно, каждый из них слышит в это время завораживающий напев – мелодию Брюсова переулка.
Сюжет: Городские истории
убийства Всеволод Мейерхольд Брюсов переулок обо всем
Для любви не названа цена
12.11.2018
Современный театр осваивает новые пространства, спектакли ставят в пустующих квартирах, гаражах, исторических особняках, на вокзале, на стройке и, кажется, даже в буфете и гардеробе. «Любовь и смерть Зинаиды Райх» идет в музее.
Музей-квартира великого русского режиссера Всеволода Мейерхольда, филиал Бахрушинского театрального музея, находится в Брюсовом переулке, где в 1920-е Мейерхольд поселился со своей женой, примой его театра, Зинаидой Райх и ее двумя детьми — Татьяной и Константином Есениными.
В этой самой квартире номер 11 в доме 12 Зинаида Николаевна, 45 лет, была убита в ночь на 15 июля 1939 года. Ей было нанесено семь ножевых ран в область груди и один удар в шею. Случилось это спустя 25 дней после ареста Мейерхольда, когда кабинет и комнаты детей в их четырехкомнатной квартире были опечатаны — Райх оставили большую проходную.
Как было позже установлено следствием, неизвестные проникли в дом через незапертую дверь балкона, пошарили в кабинете, оставив отпечатки пальцев, а потом вышли в комнату, где сидела Райх, перебиравшая бумаги. Она была сильной, кричала, сопротивлялась, боролась за жизнь. Соседи слышали крики, но то ли просто не придали им значения (у Зинаиды Николаевны было нервное расстройство после закрытия театра, и она часто громко кричала), то ли решили не вмешиваться в происходящее. Домработница, спавшая в коридоре за занавеской, в страхе выскочила из квартиры и получила удар по голове. Убивать ее не стали. Неизвестный, как она запомнила, тенью прошмыгнул мимо и, хлопнув замком, выбежал на лестницу.
Женщина звала на помощь, проснулся дворник, вызвали скорую. Райх была еще жива. Умерла она в больнице от потери крови.
Домработницу допрашивали, месяцами держали в следственном изоляторе. Арестовали и мужа Татьяны Есениной, дочери Зинаиды Николаевны. Позже, уже в 1943 году, по подозрению в этом убийстве были арестованы соседи — певец Большого театра Дмитрий Головин и его сын Василий. Дмитрий получил 10 лет как организатор, восемь лет дали Василию, но никаких улик их причастности предъявлено не было, и все понимали, что дело сфабриковано. Большой театр пытался вмешаться, но помочь ничем не смог. Мотив убийства установить не удалось, драгоценности остались нетронутыми, преступники ничего не взяли. Квартиру, впрочем, очень скоро реквизировали, Татьяну Сергеевну и ее брата Константина выселили. Из четырехкомнатной стометровой квартиры сделали две отдельные, в одной поселился шофер Берии, в другой — его же секретарша.
Отец Райх позвонил актеру МХАТа Ивану Москвину, возглавлявшему тогда Всероссийское театральное общество, по поводу похорон, но в ответ услышал: «Общественность отказывается хоронить вашу дочь».
Райх в театральной Москве не любили, а поскольку Мейерхольд был под следствием как японский и английский шпион и враг народа, еще и боялись иметь контакты с его родственниками.
В последний раз попытки расследовать это дело предпринимались в 1988 году после заявления Татьяны Сергеевны Есениной, обратившейся в комиссию при Политбюро ЦК КПСС. По требованию Горбачева, дело рассмотрели, но не нашли ничего, что помогло бы выяснить, кто же был убийцами. С резолюцией «В настоящее время виновных лиц, совершивших убийство Райх З. Н., установить не представляется возможным» дело снова было отправлено в архив.
Казалось бы, эта таинственная история — идеальный повод для работы театра с реальным пространством. Что может быть сильнее, чем использование места преступления для создания, например, сценической инсталляции, попыток документально восстановить все особенности этого чудовищного происшествия, окруженного таким ореолом слухов и подозрений, что хватило бы не на один сериал? Конечно, от подлинной квартиры ничего не сохранилось, после перестроек и ремонтов никаких следов той «желтой комнаты», где в одиночестве коротала ночь Зинаида Райх, уже нет.
Но адрес тот, и квартира та. К тому же участие музея располагает к исследованиям и поискам истины — разве не для сохранения памяти музеи существуют?
Но Российский молодежный театр (РАМТ), ставший продюсером этого проекта, взяв пьесу драматурга и театроведа Валерия Семеновского, написанную еще в 2004 году, отказался от всякой иммерсивности и документальности. К тому же основанная преимущественно на письмах Татьяны Есениной к историку и биографу Мейерхольда Константину Рудницкому пьеса очень мало касается загадки смерти Райх, об этом, как и об аресте Мейерхольда, в ней сказано неожиданно скупо.
В отношениях любовного треугольника — Райх, ее первый муж и отец ее детей Сергей Есенин, второй муж Всеволод Мейерхольд - и помимо этого было много непонятного.
Когда Мейерхольд познакомился с Зинаидой Райх, Есенин уже ее оставил. Поженившись в 1917 году, они развелись через три года. Когда в феврале 1920-го родился второй ребенок, сын Костя, брак практически распался.
Измученная, доведенная до отчаяния и психического расстройства Зинаида Николаевна долго лечилась, а потом пошла работать машинисткой — единственная профессия, которой она владела, — в секретариат к Крупской. Там ее и встретил известный всему миру революционный режиссер и с ходу предложил стать актрисой — пойти учиться к нему в студию.
Очень скоро они поженились, для чего Всеволоду Эмильевичу пришлось расстаться с преданной ему с детских лет Ольгой Мунт, матерью его дочерей (эта сцена сыграна в спектакле РАМТа иронично и грациозно). Мунт была умной, интеллигентной и образованной. Райх — чувственной, сексуальной и энергичной.
И до сих пор все гадают, какими чарами приворожила Райх старого — на 20 лет ее старше — и очень знаменитого Мастера. Была ли она по-настоящему красивой? Есть разные мнения — говорят, что была крупной, статной, с яркими темными глазами. Но в то же время «щедрая природа одарила ее чувственными губами на лице круглом, как тарелка.
Одарила задом величиной с громадный ресторанный поднос при подаче на компанию. Кривоватые ее ноги ходят, как по палубе корабля, плывущего в качку», - вспоминал друг Есенина, язвительный и злоязыкий Мариенгоф. Про «райх-итичные ноги» каламбурил поэт Шершеневич. Но кривоватые — даже если они действительно были такими — ноги не могут помешать настоящей любви, а Мейерхольд, и тут никто не сомневался, был влюблен в свою Зину безумно. С ней он помолодел и обрел второе дыхание, и это самое большее, что женщина может сделать для мужчины. Но Райх сделала больше. Она стала его Музой, Галатеей, ведущей актрисой его театра. Этого ей уже не простили.
Была ли Райх актрисой? Хорошей актрисой? Мнения расходились. Принято считать, что подлинно мейерхольдовской актрисой, к тому же огромного дарования, была Мария Бабанова, но сам Мейерхольд с этим не соглашался. И легко отпустил Бабанову, когда конфликт между ней и Райх достиг пика. Некоторые считают, что актерское дарование у Райх было, но в то же время нельзя исключать, что Мейерхольду и нужна была натурщица, всецело ему доверявшая, а не актриса со своими принципами.
Был ли он уверен, что под его руководством актером может стать любой, или считал, что опыт пережитого важнее мастерства, неизвестно. Однако ему очевидно нравилась игра Райх, он отдавал ей все главные роли, мечтал, чтобы она, как Сара Бернар, сыграла Гамлета, он любовался ею.
В спектакле РАМТа, который играют шестеро актеров на крохотной сцене в двадцати сантиметрах от публики, нет ответа ни на один из этих вопросов. Есть множество мнений, и каждая из этих версий способна стать истинной, но только при одном условии — если сцену сыграют именно так, в таком решении.
Пьеса Семеновского написана в традиционном жанре внутри театрального представления, ее персонажи — актеры, играющие Мейерхольда, Райх, Есенина, Мариенгофа, Татьяну и многих других участников этого балагана. Балагана в буквальном смысле слова — в начале спектакля персонажи появляются в костюмах Пьеро, Арлекина и Коломбины (ведь доктор Дапертутто — псевдоним Мейерхольда, правда, в другую, более раннюю эпоху).
Этот прием позволяет варьировать мотивировки, комментировать поступки и предлагать свои объяснения. Семеновский написал пьесу, в основном основываясь на письмах Татьяны Есениной историку театра Константину Рудницкому, в них дочь Райх описала подробно все, что помнила об отношениях матери и отчима, об их последних днях, о спектаклях, репетициях, ссорах с другими актерами, о посмертной истории архива, спрятанного от ГПУ и отданного на хранение Эйзенштейну. Это очень эмоциональные и волнующие документы, в них много деталей, неизвестных прежде подробностей, много и обвинений.
Семеновский тоже театровед, поэтому он хорошо знает, чего стоят театральные легенды, свидетельства очевидцев, особенно эмоционально мотивированные. Татьяне Есениной хочется верить, но верить нельзя никому. «Все равно тень сомнения упадает на все то, что мы знаем о тех временах сейчас», — писала она сама, не зная точно, жив ли ее отчим или нет, и не доверяя официальным сообщениям. Поэтому, выбирая способ рассказа, Семеновский доверяет только театральной условности — в ней больше правды, чем в любой информации.
В чем точно можно быть уверенным, так это в том, что Мейерхольд бесконечно и преданно любил театр. Даже когда его ТИМ (Театр имени Мейерхольда) закрыли в 1938 году, он не перестал заниматься театром, его приглашает в Музыкальный театр Станиславский, а Зинаида Николаевна начинает разучивать ноты. Последней работой Мейерхольда перед арестом была постановка массового действа в Ленинграде.
Режиссером спектакля «Любовь и смерть Зинаиды Райх» стал Александр ПОНОМАРЕВ — известный театральный экспериментатор, знаток творчества русских авангардистов и обериутов, автор многих радиопостановок. Он прекрасно чувствует эпоху, людей, разбирается в нюансах, точно акцентирует детали.
Например, внутри «Любовь и смерть Зинаиды Райх» разыгрывается фрагмент спектакля «Дама с камелиями», про который Мария Кнебель говорила, что не видела ничего сильнее: двумя штрихами и тремя репликами обозначена история финала, не раз описанного рецензентами: «Райх вставала с кресла и, обеими руками ухватившись за штору, распахивала окно.
Яркий солнечный луч врывался в комнату. Не выпуская край шторы из правой руки, Маргерит медленно опускалась в кресло спиной к зрителям. После долгой паузы левая ее рука падала с подлокотника и повисала, как плеть. Этим движением фиксировался миг смерти героини». Эти слова превращены в указания режиссера, которым точно следует актриса, играющая Райх: медленно опускается… рука повисает… Шторой служит кусок красной материи, он же потом будет изображать кровь. Театральная игра преображает самые простые предметы, звуки и самих актеров, превращающихся в героев этой истории на несколько минут и снова «развоплощающихся».
Алексей БОБРОВ немного похож на Есенина, ему даже завили волосы, но он и не пытается играть похоже, дурачится, растягивая маленькую гармошку. Дарья СЕМЕНОВА и Андрей СИПИН изображают множество действующих лиц, обозначая переход от роли к роли сменой аксессуаров. Все понарошку, легко, как в капустнике, но впечатление создается именно то, что нужно, — история разворачивается настолько невероятная, что изобразить ее можно только в жанре фарса.
Вот к Зинаиде Николаевне приходит первая жена Есенина: арестовали Юру, его сына, может быть, ваш муж, он знаменитость, поможет? Мы ничего не можем, отвечает Райх, мы сами в опале, от нас все отвернулись.
Она кричит, встав на стул, безумные, нелепые и такие наивные слова своего письма Сталину, того самого, что, по словам следователя прокуратуры, сыграло плохую роль в деле Мейерхольда: «Вы ничего не понимаете в театре, спросите у моего мужа, он знает, он вам объяснит…» А Мейерхольда на сцене уже нет, есть просто режиссер, который исправляет трагический финал, как исправляют испокон века в театре трагические финалы — поклонами. Мы все вместе выходим и кланяемся, публика аплодирует, никто не вспоминает о судьбах, сломанных в этом доме, о жизнях, погубленных и искалеченных, актеры выходят, публика, сидящая меньше чем в метре от них, хлопает, мы в музее, это театр, ничего страшного.
КОЛЛЕДЖ ИСКУССТВ И ДИЗАЙНА
История и учреждение программы ландшафтной архитектуры в Университете штата Луизиана могут быть приписаны одному человеку, доктору Роберту С.
Райху, которого все ласково знали как «Док». После получения докторской степени в области образования в Корнельском университете в 1941 году Райха попросили преподавать курсы ландшафтного дизайна в ЛГУ в течение одного года. В своем первом классе он преподавал растительные материалы только четырем ученикам.
Его страсть к своему ремеслу и склонность к преподаванию привели его к тому, что он стал преподавателем кафедры садоводства, которая в то время располагалась в подвале того, что сейчас известно как здание сельскохозяйственной администрации. После трехлетнего отсутствия из-за службы во время Второй мировой войны Райх вернулся в ЛГУ и в класс, чтобы начать новую программу ландшафтного дизайна. Пройдет еще несколько лет, прежде чем кто-нибудь узнает это как ландшафтную архитектуру.
В начале 1950-х годов отдел садоводства, в состав которого входила ландшафтная архитектура, был переведен в новое здание агрономического садоводства, где Райху выделили большую студию в северо-восточном углу второго этажа.
Это большое пространство было домом для студентов и аспирантов. В 1955 году Райх решил, что пришло время подать заявку на аккредитацию программы через Американское общество ландшафтных архитекторов. Аккредитация была получена для программы бакалавриата в 1960. Программа для выпускников получила свою первую аккредитацию в 1982 году.
В конце 1964 года факультет ландшафтной архитектуры был исключен из Сельскохозяйственного колледжа и переведен во вновь созданную Школу экологического дизайна, которая включала архитектуру, ландшафтную архитектуру и изобразительное искусство. Позже, из-за связей губернатора Луизианы с нефтяной промышленностью, из названия пришлось убрать слово , экологическое , поэтому колледж был переименован в Колледж искусства и дизайна.
Райх ушел из программы в 1983 года в возрасте 70 лет, хотя он все еще продолжал преподавать. В том же году Эмори Смит пожертвовал дендрарий Хиллтоп программе ландшафтной архитектуры, а доктор Нил Оденвальд стал вторым директором программы.
В 1990 году Брюс Шарки стал третьим директором школы, а в 2004 году Элизабет Моссоп стала четвертым директором. За это время школа претерпела различные обновления в учебной программе и наняла пять новых преподавателей. Именно тогда руководители школы настаивали на том, чтобы назвать школу Школой ландшафтной архитектуры Роберта Райха. Роберт С. Райх скончался 31 июля 2010 г. в возрасте 9 лет.7, оставив прочное наследие в школе и во всей профессии.
В 2013 году Брэдли Кантрелл стал пятым директором школы. Он проработал на этой должности полтора года, в конце концов решив принять должность адъюнкт-профессора ландшафтной архитектуры в Гарвардской высшей школе дизайна. Почетный профессор Ван Кокс исполнял обязанности временного директора школы в течение одного года. Марк Э. Бойер является текущим директором программы по состоянию на июль 2015 года.
Возвращение к взлету и падению Третьего рейха | История
Уильям Л. Ширер, который был свидетелем нацистского митинга 1934 года в Нюрнберге, связывал преступность отдельных лиц с общественным безумием.
Корбис1960: Прошло всего 15 лет после окончания Второй мировой войны. Но уже можно было прочитать эссе, описывающее «волну амнезии, охватившую Запад» в отношении событий 1933–1945 годов.
Праздник поколения; в США не было музеев Холокоста. Вместо этого было начало своего рода преднамеренного забвения ужасов тех лет.
Неудивительно. Это была не просто Вторая мировая война, это была война второй державы, экспоненциально более ужасающая. Не только по степени и количеству — по количеству погибших и географическому охвату — но и по последствиям, если принять во внимание Освенцим и Хиросиму.
Но в 1960 году произошло два заметных события, два захвата: в мае израильские агенты задержали Адольфа Эйхмана в Аргентине и доставили его в Иерусалим для суда. А в октябре Уильям Л. Ширер запечатлел еще кое-что, одновременно огромное и неуловимое, в четырех углах книги: Взлет и падение Третьего рейха . Он запечатлел это таким образом, что амнезия больше не была вариантом.
Выпуск нового издания к 50-летию получения книгой Национальной книжной премии напоминает о важном переломном моменте в американском историческом сознании.
Арест Эйхмана, главного операционного директора «Окончательного решения», вновь пробудил вопрос «Почему?». Почему Германия, долгое время являвшаяся одним из самых якобы цивилизованных и высокообразованных обществ на земле, превратилась в инструмент, превративший континент в склеп? Почему Германия поддалась яростному истребительскому диктату одного человека, которого Ширер пренебрежительно называет «бродягой»? Почему мир допустил «бродягу», фигуру в духе Чаплина, чьи 19Путч 23 пивных потерпел комическое фиаско, чтобы стать геноцидным фюрером , чье правление охватило континент и грозило продлиться тысячу лет?
Почему? Уильям Ширер предложил ответ на 1250 страниц.
Это не был окончательный ответ — даже сейчас, после десятков тысяч страниц сочинений историков, окончательного ответа нет, — но Ширер напомнил миру «что»: что произошло с цивилизацией и человечеством в те годы.
Это само по себе было большим вкладом в послевоенное поколение, которое достигло совершеннолетия в 60-х годах, многие из которых читали «Ширера» как избранного их родителями Клуба «Книга месяца» и рассказывали мне о незабываемом влиянии, которое оно оказало на них.
Ширеру был всего 21 год, когда он прибыл во Францию со Среднего Запада в 1925 году. Первоначально он планировал совершить хемингуэевский переход от журналиста к писателю, но события настигли его. Одно из его первых крупных заданий, освещавшее высадку Линдберга в Париже, познакомило его с массовой истерией поклонения героям, и вскоре он обнаружил, что освещает еще более харизматичную фигуру: Махатму Ганди. Но ничто не подготовило его к демонической, завораживающей харизме, свидетелем которой он стал, когда поселился в Берлине в 1919 году.34 для газет Hearst (а позже и для радиопередач CBS Эдварда Р. Мерроу) и начал вести хронику возвышения Третьего рейха при Адольфе Гитлере.
Он был одним из многих смелых американских репортеров, которые подавали копии под угрозой цензуры и изгнания, угрозы, которая была направлена на то, чтобы помешать им подробно описать самые ужасные эксцессы, включая убийство противников Гитлера, начало Окончательного решения и явная подготовка к предстоящей войне.
После того, как разразилась война, он освещал жестокость немецкого вторжения в Польшу и следил за Вермахт , когда он пробивался в Париж, прежде чем он был вынужден уйти в декабре 1940 года. подъем Рейха. Впервые лично наблюдая за гитлеровской речью, он написал:
«Мы сильны и будем становиться сильнее», — кричал им Гитлер в микрофон, его слова эхом разносились по притихшему полю из громкоговорителей. И там, в освещенной прожектором ночи, сгрудившись, как сардины, в один массовый строй, немецкие человечки, сделавшие возможным нацизм, достигли высочайшего состояния бытия, известного германскому человеку: отбрасывания своих индивидуальных душ и разумов — с личные обязанности, сомнения и проблемы — до тех пор, пока под мистическим светом и при звуке волшебных слов австрийца они не растворились полностью в германском стаде.
Презрение Ширера здесь ощутимо, физически, непосредственно и лично. Он презирает не столько Гитлера, сколько «маленьких человечков Германии» — культуру, которая с такой готовностью примкнула к Гитлеру и нацизму.
У Ширера можно увидеть эволюцию: если в «Берлинский дневник», его акцент на германском характере носит интуитивный характер, то в «Взлет и падение » его критика носит идеологический характер. Другие авторы стремились вести хронику войны или объяснить Гитлера, но Ширер поставил перед собой задачу охватить всю мощь и размах Рейха, слияние людей и государства, созданное Гитлером. В Взлет и падение он ищет более глубокое «почему»: был ли Третий рейх уникальным, одноразовым явлением, или люди обладают какой-то вездесущей восприимчивостью к призыву первобытной, стадной ненависти?
Письмо Взлет и падение был необычайно смелым актом, можно даже сказать актом литературно-исторического генералитета — покорить настоящий континент информации. То, что он смог запечатлеть эту ужасную местность всего на 1250 страницах, остается впечатляющим достижением.
Если Ширер и присутствовал при подъеме, то он был также далек от падения — и он использовал оба обстоятельства в свою пользу.
Как и Фукидид, он имел непосредственный опыт войны, а затем стремился занять аналитическую дистанцию историка. В отличие от Фукидида, Ширер имел доступ к сокровищам, которые предыдущие историки всегда искали, но в основном не могли найти. После поражения Германии союзники предоставили склады, заполненные захваченными немецкими военными и дипломатическими документами — документами Пентагона/WikiLeaks того времени, — что позволило Ширеру увидеть войну с другой стороны. Он также имел доступ к удивительно откровенным интервью с немецкими генералами, проведенным после капитуляции Б.Х. Лидделла-Харта, британского мыслителя-стратега, которому приписывают разработку концепции молниеносной наступательной войны (которую немцы переняли и назвали «блицкригом»).
А к 1960 году у Ширера тоже были эти 15 лет дистанции — 15 лет, чтобы подумать о том, что он видел, 15 лет, чтобы дистанцироваться, а затем вернуться с этой дистанции. Он не притворяется, что знает все ответов; действительно, одним из самых замечательных качеств его работы является его готовность признать тайну и необъяснимость, когда он их находит.
Более поздние историки имели доступ — в отличие от Ширера — к информации о машине «Энигма», британском аппарате для взлома кодов, который давал союзникам преимущество предвидеть передвижения немецких войск — преимущество, изменившее ход войны.
Перечитывая книгу, понимаешь, как тонко Ширер переключается между телескопом и микроскопом, даже, можно сказать, стетоскопом. Огромным взглядом, простирающимся от Ирландского моря до степей за Уралом, он дает нам толстовские перспективы битвы, и все же его интимные крупные планы ключевых игроков обнажают умы и сердца, стоящие за погромом. Ширер обладал замечательным чутьем на исключительные, разоблачающие детали. Например, рассмотрим одну цитату Эйхмана, которую он включил в книгу в сноске, написанной до того, как Эйхман был схвачен.
В главе 27 «Новый порядок» (название которой было задумано как ироническое эхо первоначальной грандиозной фразы Гитлера) Ширер поднимает вопрос о фактическом количестве евреев, убитых в ходе того, что еще не получило широкого признания Холокоста, и рассказывает США: «Согласно двум свидетелям эсэсовцев в Нюрнберге, один из крупнейших нацистских экспертов в этом вопросе, Карл Эйхман, глава еврейского отдела гестапо, который осуществил «окончательное решение», оценил общую сумму от пяти до шести миллионов человек.
.’» (Он использует имя Эйхмана, а не второе имя, которое вскоре станет неотделимым от него: Адольф.)
А вот сноска, которая соответствует этому пассажу:
«Эйхман, по словам одного из его приспешников, сказал незадолго до краха Германии, что «он прыгнет со смеху в могилу, потому что ощущение, что у него пять миллионов человек на его совесть была бы для него источником чрезвычайного удовлетворения».
Ясно, что эта сноска, извлеченная из гор послевоенных свидетельств, предназначалась не только для подтверждения числа пяти миллионов погибших, но и для иллюстрации Эйхмана.0009 отношение к массовому убийству, которое он совершал. У Ширера было ощущение, что этот вопрос станет важным, хотя он и представить не мог, что он вызовет всемирную полемику. Для Ширера Эйхман не был бескровным продавцом бумаг, менеджером среднего звена, просто выполняющим приказы, в чем Эйхман и его адвокат пытались убедить мир. Он не был эмблемой «банальности зла», как его изобразила политический теоретик Ханна Арендт.
Он был нетерпеливым, кровожадным убийцей. Ширер не одобрит оправдание личной моральной ответственности в защите «просто следуя приказам».
На самом деле у Ширера была более всеобъемлющая цель, которая заключалась в том, чтобы связать непристойную преступность отдельных лиц с тем, что было общественным безумием — ненавистью, которая двигала всей нацией, самим Рейхом. Что отличает его книгу, так это ее настойчивость в том, что Гитлер и его истребительная кампания были квинтэссенцией Рейха, квинтэссенцией, сваренной из самых темных элементов немецкой истории, целой культуры. Он назвал свою книгу не «Взлет и падение Адольфа Гитлера» (хотя он сделал версию для молодежи под этим названием), а .0009 Взлет и падение Третьего рейха .
Это было смелое решение: он хотел бросить вызов «гитлероцентристской» точке зрения прежних трактовок войны. Гитлер, возможно, был квинтэссенцией многовековой немецкой культуры и философии, но Ширер был осторожен, чтобы не позволить ему или этому наследию стать оправданием для его сообщников.
«Третий рейх» не был изобретением Гитлера; она была придумана в книге, написанной в 1922 году немецким националистом-чудаком по имени Артур Мёллер ван ден Брук, который верил в божественное предназначение немецкой истории, которую можно разделить на три важных акта. Был Первый Рейх Карла Великого. За этим последовал Второй рейх, возрожденный Бисмарком с его прусской «кровью и железом», но затем преданный «ударом в спину», предполагаемым предательством евреев и социалистов в тылу, принесшим благородной Германии Поражение армии как раз на грани победы 19 ноября18. Таким образом, вся Германия ждала спасителя, который поднимется, чтобы восстановить с Третьим рейхом судьбу, которая была их судьбой.
Здесь Ширер открылся для обвинений в подмене гитлероцентризма на германоцентризм как источника ужаса. Но меня не удивляет, что он приписывает злобный аспект «германского» какой-либо этнической или расовой черте — зеркальному отражению того, как Гитлер относился к евреям. Скорее, он стремился скрупулезно проследить эти черты не в генетике, а в общей интеллектуальной традиции, или, возможно, лучше было бы сказать «заблуждение».
Он пытается проследить то, что можно назвать интеллектуальной ДНК Третьего рейха, в отличие от его этнического хромосомного кода.
Таким образом, прослеживая формирование мышления Гитлера и Третьего рейха, великий труд Ширера уделяет ценное внимание длительному влиянию серии лихорадочных националистических речей философа Иоганна Готлиба Фихте, начавшихся в 1807 году после поражения Германии при Йене (речи, которые « всколыхнули и сплотили разделенный и побежденный народ», по словам Ширера). Гитлер был еще юношей, когда он попал под чары одного из своих учителей в Линце, Леопольда Пётча, и Ширер выводит из тени амнезии эту почти забытую фигуру, помощника Пангерманского союза, который, возможно, был самым решающим в формировании — искажении — податливого молодого Адольфа Гитлера с его «ослепительным красноречием», которое «увлекло нас за собой», как Гитлер описывает эффект Пётча в Майн Кампф . Несомненно, Петч, жалкий школьный учитель, навязал Фихте Гитлеру. Таким образом, как показывает нам Ширер, в сознании молодого человека рядом с фанатичным антисемитизмом занял место фанатичный прогерманизм.
Ширер не осуждает немцев как немцев. Он верен идее, что все люди созданы равными, но он не согласен с релятивистским представлением о том, что все идей также равны, и, выдвигая на первый план Фихте и Пётча, он обращает наше внимание на то, как глупо и злые идеи сыграли решающую роль в развитии Гитлера.
Конечно, мало идей было глупее и злее, чем представление Гитлера о собственном божественном предназначении, запрещающем, например, даже тактическое отступление. «Эта мания приказа дальним войскам стоять, невзирая на опасность, — пишет Ширер, — должна была привести к Сталинграду и другим катастрофам и помочь решить судьбу Гитлера».
В самом деле, главный наглядный урок от перечитывания замечательной работы Ширера 50 лет спустя может заключаться в том, что прославление самоубийственного мученичества, его неотделимости от заблуждений и поражений ослепляет его приверженцев ко всему, кроме убийственной веры, — и ведет лишь к истреблению людей. невиновные.
И, да, возможно, одно следствие, которое почти не нужно разъяснять: существует опасность отказаться от нашего чувства самости ради иллюзорного единства бешеного массового движения, перехода от человека к стаду ради какой-то смертоносной абстракции.
Это проблема, о которой мы никогда не сможем вспомнить достаточно, и за это мы всегда будем в долгу перед Уильямом Ширером.
Рон Розенбаум — автор книг «Объяснение Гитлера » и совсем недавно « «Как начинается конец: дорога к ядерной мировой войне III».
Адаптировано из предисловия Рона Розенбаума к новому изданию Взлет и падение Третьего рейха . Авторское право © Рон Розенбаум. Перепечатано с разрешения издателя Simon & Schuster.
Взлет и падение Третьего рейха Уильяма Л. Ширера. Предоставлено Саймоном и Шустером Ширер, который был свидетелем 1934 нацистского митинга в Нюрнберге свяжет преступность отдельных лиц с общественным безумием. Корбис Ширер в 1934 году был одним из американских репортеров, освещавших подъем нацизма под угрозой изгнания.