Какими лекарствами загрязнены реки и чем это грозит? | Экология | Общество
Дмитрий Писаренко
Примерное время чтения: 3 минуты
946
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 10. Крылья советов 09/03/2022Категория: Природа Вопрос-ответ из газеты: Еженедельник «Аргументы и Факты» № 10 09/03/2022
Медикаменты, которые используют люди, в конце концов попадают в реки. Учёные из Йоркского университета (Великобритания) провели масштабное исследование и выяснили, что больше четверти водных артерий на планете загрязнены следами лекарств. Эта научная работа — часть проекта глобального мониторинга фармацевтических препаратов.
Были взяты и проанализированы пробы из 258 рек, протекающих по территории 104 государств (то есть более чем в половине стран мира). В отчёт были включены, например, Амазонка, Миссисипи, Темза и Меконг. Пробы брали как в нетронутых поселениях индейцев в Венесуэле, где не используются современные лекарства, так и в густонаселённых мегаполисах вроде Дели, Лондона, Нью-Йорка и Гуанчжоу. Климатические пояса, в которых были взяты образцы, тоже варьировались — от высокогорий и полярных регионов до тунисских пустынь.
Что обнаружили в реках?
Пробы воды проверяли на наличие 61 лекарственного препарата. Выяснилось, что фармацевтическое загрязнение присутствует в реках на всех континентах. Чаще всего в них встречаются карбамазепин (противоэпилептическое средство, в основном применяется как противосудорожный препарат), метформин (применяется при лечении сахарного диабета 2-го типа) и кофеин.
Однако в потенциально опасных концентрациях в пробах воды содержались другие лекарственные препараты.
Их четыре:
Где самые грязные реки?
Наиболее высокие концентрации лекарств обнаружены в реках Африки, расположенных южнее Сахары, а также Южной Азии и Южной Америки. Уровень загрязнений оказался напрямую связан с низким и средним уровнями дохода населения, а также слабо развитой инфраструктурой по очистке сточных вод и переработке отходов. Чем выше уровень безработицы и бедности населения в стране, тем грязнее в ней вода.
Из российских рек в исследовании британских учёных фигурировала только Москва-река. По количеству найденных в ней следов медикаментов она оказалась где-то в середине рейтинга. Вообще, масштаб загрязнения российских рек, по мнению учёных, нельзя назвать значительным. Проводившиеся ранее исследования показывали невысокие концентрации лекарственных препаратов — несколько микрограмм, а то и нанограмм на литр. И это были не регулярные загрязнения, а, скорее всего, единичные выбросы.
Чем опасны эти загрязнения?
Примерно в четверти мест, откуда британские учёные брали пробы воды, концентрация как минимум одного медикамента превышала уровень, безопасный для обитающих в реках организмов.
Как пишут исследователи, в некоторых регионах мира этот показатель настолько высок, что «представляет глобальную угрозу для природы и здоровья человека».
Во-первых, высокие концентрации фармацевтических препаратов в реках могут влиять на репродуктивные функции, поведение и физиологию обитателей водной среды. Это может проявиться, например, в изменениях частоты сердечных сокращений. Во-вторых, загрязнение рек антибиотиками приводит к тому, что в воде развиваются устойчивые к ним бактерии. И когда они попадут в организм человека, эти виды антибиотиков уже не смогут их уничтожить, они окажутся неэффективны.
«С лекарствами обычно происходит так: мы принимаем их внутрь, они производят нужное воздействие на наш организм и выводятся из него. Теперь мы видим, что даже самые современные очистные сооружения не способны полностью разложить эти соединения, и они попадают в реки и озера», — сказал руководитель исследования Джон Уилкинсон.
Учёные надеются, что, усилив мониторинг фармацевтических препаратов в окружающей среде, они смогут разработать стратегии по ограничению негативных эффектов, вызываемых присутствием в природе этих веществ.
загрязнение реклекарственные препаратыэкология
Следующий материал
Новости СМИ2
Россия может захлебнуться в грязной воде
Одно из больших зол, которые угрожают России — нехватка чистой воды. Здесь, в какой-то степени, усугубляет ситуацию и глобальное потепление. Но основная причина, конечно — запущенное водное хозяйство, о котором забыли за долгие годы. С корреспондентом «Росбалта» беседует научный руководитель Института водных проблем РАН Виктор Данилов-Данильян.
— Виктор Иванович, вы опасаетесь, что с проблемой чистой воды наша страна может столкнуться уже через 15 лет. Но ведь, что греха таить, воду у нас загрязняли всегда — с тех пор, как наша страна стала индустриальной.
— Очень просто: все негативные явления имеют тенденцию накапливаться и усиливаться. Вот конкретный пример — мусор. Мусорили мы всегда, с доисторических времен. Археологи даже очень радуются, когда находят мусор.
Но что у нас случилось несколько лет назад, что страна сильно обеспокоилось положением с мусором? Он накапливается. Окрестности городов превратились в свалки, несанкционированные. Куда ни выйдешь — везде валяется. Но и полигоны мусорные отравляют окружающую среду. Образуется фильтрат, жидкость, которая фильтруется дальше в почву и с поверхностными, а потом и подземными водами проникает в реки, озера и водохранилища. И вот, президент говорит, что со свалками надо бороться, надо построить целую систему переработки, как в цивилизованных странах. А ведь в тот момент ничего экстраординарного не произошло.
Вот то же и с водой. У нас качество воды не улучшается. Хотя в государственном докладе «О состоянии и об охране окружающей среды» за 2020 год вы можете прочесть, что объемы стоков сократились, причем, за последние 20 лет — где-то на 40%.
— А на самом деле?
— На 40% сократился организованный сброс, при котором вода попадает в водоем через техническое устройство — трубу.
По официальным данным. А откуда эти данные берутся? Если скажу «с потолка» — не сильно ошибусь.
Любой нормальный, более-менее грамотный человек скажет, что на трубу со сточными водами надо датчик повесить или, в крайнем случае, пробы брать и в лаборатории смотреть. Так вот, этого в РФ почти нет. Доля таких предприятий составляет проценты. Остальные — заполняют формы 2-ТП (водхоз) расчетным путем. Они знают, сколько чего они выпустили, этого не утаишь. Имеют паспорта на все виды оборудования. Там написано, сколько должно образовываться, каких веществ. Умножаем выпуск на нормы — получаем количество загрязняющих веществ. Все, заполнили.
А если мы придем на такое предприятие по графику отбора и в лаборатории померим? Научные организации знают случаи, когда разница — до 10 раз. Очистное оборудование изношено где-то на 70% (в среднем — на 50%). Паспорт предполагает, что оборудование загружается кондиционным сырьем и работает в нормальном режиме. Наконец, никакие аварии и нештатные ситуации в нормы 2-ТП (водхоз) вообще не записываются.
Причем с промышленностью-то у нас сейчас еще сравнительно прилично. Очень значительная доля предприятий имеет водооборотные системы: они все-таки используют одну и ту же воду по кругу, а забирают воду только для того, чтобы восполнить неизбежные потери этого кругооборота — и по этой же причине мало сливают. Хуже всего — с предприятиями ЖКХ, здесь просто караул.
Но существуют и другие способы загрязнения. Прежде всего — диффузное загрязнение, а из него прежде всего — поверхностный сток. С полей. С территорий населенных пунктов. Ливневой канализации нормальной у нас мало. Она есть в городах, начиная с 60-70 тысяч населения. Если меньше — никакой ливневки, как правило, нет. Но и та, что есть — даже в Москве — забирает только часть воды. Далее, сток с промышленных площадок, которые почти никогда ливневкой не оборудованы. С дорог и т. д. К таким же источникам относится то, что попадает с судов. И то, что выпадает из атмосферы.
В каждом водном объекте есть донные отложения, которые накапливают грязь.
И она там спокойно лежит и даже перерабатывается донной биотой. Но если ускоряется течение (при половодье или паводке), возникает волнение (ветровое или от судов) и т. п., то может происходить взмучивание воды и возврат в нее грязи. Какая доля грязи приходится на диффузное загрязнение? Наш ответ: не меньше 50%. А я думаю, 60% как минимум. Это цифра развивающихся стран. Ни в РФ, ни в СССР никогда проблемой диффузного загрязнения не занимались. В нашем законодательстве оно вообще упоминается только два раза — в том смысле, что оно существует. И все. Отдельные спорадические исследования отдельных аспектов — сколько-то десятков статей и одна маленькая книжечка. Этим впервые решили заняться в 2018 году, когда появилась программа «Оздоровление Волги». Были выполнены работы, которые получили высокую оценку, выпущены объемистая монография, учебное пособие, концепция — отдельной брошюрой. Казалось бы, надо внедрять. Но пока — ничего.
При этом, надо отметить, что сейчас в московском и питерском водопроводе вода хорошая, ее можно пить.
У нас в стране сотни полторы крупных водоканалов (это организации, обеспечивающие работу водопроводов и канализации) и бесчисленное количество мелких. Оборудование там износилось физически и морально. У нас в среднем очень высокая заболеваемость, вызванная плохой питьевой водой (а, по данным ВОЗ, этим вызвано до 30% общей заболеваемости в мире). В водопользовании мы — как средняя развивающаяся страна.
— И, судя по тому же госдокладу, у нас загрязнены все крупные водоемы и водотоки?
— Да, все крупные реки загрязнены. Даже Колыма, Индигирка и другие реки за Уралом, которые впадают в Северный Ледовитый океан, и где почти никто не живет, где плотность населения абсолютно ничтожна.
У нас 99% питьевой воды нуждается в водоподготовке. Она стоит все дороже и дороже. Ее качество ухудшается — концентрация веществ растет. Разнообразится химический состав сточных вод. Грязь, которую мы сбрасываем сегодня, радикально отличается от того, что было даже 40-50 лет назад, тем более 70-80. Мы применяем огромное количество разных веществ в бытовой химии, животноводство кормит животных антибиотиками. Куда все попадает? В воду. А станции водоподготовки в регионах оборудованы так, как на Западе 50 лет назад.
— Вот и недавнее интервью руководителя Роспотребнадзора Анны Поповой наделало определенного шума. Там было сказано, что в РФ наконец-то установлены нормативы содержания гормонов и антибиотиков в питьевой воде. Звучит довольно пугающе, хоть это и «в соответствии с нормами ЕС и ВОЗ».
— Антибиотики тысячами тонн потребляются в животноводстве, и гормоны тоже. Кроме того, огромное количество лекарств потребляется населением, а антибиотики выводятся из организма с мочой.
— И как с этим содержанием в реальности?
— А это — где как. Вблизи животноводческих ферм, где плохо обстоит с очисткой стоков, эти нормы в воде природных объектов превышены. Что касается питьевой воды в водопроводах, то, по словам самой Поповой, в 14% проб из них нарушены нормы по химическим или бактериологическим показателям. Экспертами это подвергается сомнению — обследования показали более высокую долю не удовлетворяющих стандартам проб. В общем, где-то от 14% до 40%.
И еще одно величайшее зло — застройка речных пойм! Пойма — это примыкающие к руслу реки территории, которые затапливаются во время половодья. Пойма играет колоссальную роль в естественной очистке воды. Обязательно заросшая той или иной растительностью — это барьер для проникновения грязи в реку с территории водосбора. Если вы застраиваете пойму — вы и этот барьер убираете, и сами неизбежно создаете новые загрязнения.
Эпидемия застройки пойм началась в 1990-е, а с 2000-х это уже ни в какие ворота не лезет. До 2000 года ведь полагалось устраивать на Москве-реке «экологические попуски», чтобы «промывать» реку — ведь из-за водохранилищ, перехватывающих половодья и паводки, естественной высокой воды уже не бывает. Но уже с 2000 года их прекратили. Не промываются ни Москва-река, ни Руза, ни Истра.
Жара в Москве грозит Крыму новыми потопами— Но ведь хозяева домов и дач в поймах рискуют быть затопленными?
— Рискуют. Коренные жители в России никогда в пойму не лезли. Но вот, все мы помним наводнение в городе Крымске Краснодарского края: там погибли именно жители поймы, которые по невежеству в ней построились.
А на более высоком уровне, элитном и столичном — некоторые застройщики дамбочками свои коттеджи отгораживают. В основном же, надеются на то, что Москва уже давно застрахована от наводнений водохранилищами: Можайским, Рузским, Истринским, и Озернинским.
Но изменения климата ведут к тому, что наводнения в мире все чаще, и сила их растет. И здесь опять-таки трудно предсказать, что будет дальше.
— Глобальное потепление здесь оказывает влияние?
— Оказывает, и в нескольких аспектах. В мире меняется режим осадков: они выпадают в более короткие сроки и значительно интенсивнее. Это можно назвать чередованием наводнений и засух. Это неблагоприятно для сельского хозяйства, но и для городского тоже.
Но с климатом все неравномерно и неоднородно. Рост осадков будет не всеобщим. И вот, в неблагоприятной ситуации оказалась река Дон. В отличие от той же Волги и всех сибирских рек, Дон протекает по степной и лесостепной зоне. А там роста осадков нет — а если даже и есть, то испарение настолько растет, что превышает прирост осадков. В результате мы на Дону имеем сокращение водности за 30 лет на 30%. Сплошные вопли: сохнет! Здесь главная причина — глобальное потепление. Но, кроме того, мы многое порушили даже из того, что раньше было.
Например, систему прудов в станицах. От них почти ничего не осталось.
При этом, с Кубанью ситуация получше: на западных склонах Кавказа осадки-то могут и возрасти. У Днепра — все-таки приличный кусок в лесной зоне РФ и Белоруссии. А все наши сибирские реки увеличат сток.
— Что же следует делать в первую очередь?
— В первую очередь — надо запретить застройку пойм. Заняться диффузным загрязнением, его контролем и регулированием, мониторингом и оценкой. И там, где оно наиболее опасно, принимать меры: устанавливать соответствующее оборудование на животноводческих фермах, соблюдать правила сбора фильтрата на свалках и полигонах — и, конечно, заводить ливневку там, где ее нет. И строить очистные сооружения, и реконструировать там, где они есть, но плохие. Вроде бы коротко и ясно, но денег это стоит немалых. Если сумеем перестроить структуру экономики — воды хватит. Но нужна еще огромная система мер — и не только ради воды, но, чтобы не остаться в хвосте мирового развития.
Беседовал Леонид Смирнов
токсичных рек России, утекающих без времени – Chicago Tribune
САРАТОВ, Россия – Игорь Шопен воткнул ветку в край реки Волги, в двух шагах от покрытых ржавчиной резервуаров Саратовского НПЗ. В считанные секунды из русла реки вырвалась черная нефть, словно чернила из кальмара.
В воздухе висел густой и тяжелый запах масла. Вдоль берега валялись груды мусора для пикников. Бросив палку на коричнево-черный песок, Шопен дрожащим голосом оценил судьбу реки, которую издавна почитали как ворота в душу России.
Advertisement
«Сейчас мы сталкиваемся с вопросом экологического коллапса — вопросом жизни или смерти окружающей среды», — сказал Шопен, местный эколог, который в детстве проводил лето, купаясь в Волге. «Я горжусь этой великой рекой и хочу, чтобы она оставалась великой и после того, как меня не станет».
Река, которую русские называют Волгой-матушкой, на протяжении веков была источником жизненной силы страны, ее так же любят здесь, как Миссисипи в США
0003
Однако сегодня участки Волги служат не более чем мусорными баками для прибрежных заводов, которые толкают реку на грань экологической гибели.
По оценкам российских ученых, треть сточных вод страны сбрасывается в бассейн Волги, и большая часть этой воды плохо фильтруется.
«В последние годы в России наблюдается рост промышленной активности, и это очень опасно, потому что очистные сооружения на промышленных предприятиях восходят к советским временам, — говорит Галина Черногаева, научный сотрудник Института глобального климата и Экология, изучающая загрязнение воды в России. «Им нужна модернизация».
Наследие руин
Исторически Россия никогда не была хорошим защитником окружающей среды.
Во время холодной войны масштабные радиационные выбросы на предприятиях по производству вооружений в центральной России и Сибири годами замалчивались советскими властями. Заболеваемость раком резко возросла в деревнях вдоль реки Теча в Уральских горах, недалеко от завода по производству плутония, который на протяжении десятилетий тайно сбрасывал в реку более 20 миллиардов галлонов радиоактивных отходов. Вдоль Баренцева моря и восточного побережья Тихого океана подводные лодки с ядерным топливом ржавеют в портах в ожидании утилизации.
При бывшем президенте Владимире Путине страна восстановилась благодаря стремительному росту цен на нефть, но не смогла направить новообретенное богатство на защиту окружающей среды. Теперь, заявляют власти, Россия не может позволить себе дольше игнорировать состояние своих водных путей.
Выбранный Путиным преемник, президент Дмитрий Медведев, заявил, что если страна и дальше будет пренебрегать своей экологией, «через 10, 20 или 30 лет мы можем оказаться в ситуации, когда часть территории страны станет непригодной для жизни».
«Охрана окружающей среды, — сказал Медведев студентам-юристам в Санкт-Петербурге в июне, — это вопрос национальной безопасности».
Реклама
Некоторые из самых знаковых водоемов России также находятся в наибольшей опасности. В течение 40 лет бумажная фабрика в Восточной Сибири сбрасывала хлор и другие загрязняющие вещества в озеро Байкал, самое большое и глубокое пресноводное озеро в мире. Сибирские реки Обь и Амур также сильно загрязнены, говорят ученые.
Грязь и надежда
Но это Волга, пожалуй, самая неблагонадежная водная артерия страны.
Самая длинная река Европы, Волга протяженностью 2300 миль берет начало на Валдайской возвышенности к северу от Москвы и извивается через густые березовые леса центральной России, прежде чем впасть в Каспийское море. В советское время военно-промышленный комплекс страны десятилетиями беспрепятственно загрязнял Волгу, стремясь выполнить производственные квоты Москвы. Во имя индустриализации реку местами перекрыли плотиной, создав большие водохранилища, которые замедлили течение воды и позволили накапливаться загрязняющим веществам.
Волгу еще можно спасти, говорят экологи, но время уходит. Исследование загрязнения, опубликованное институтом Черногаевой в прошлом году, показало, что большую часть воды в бассейне Волги можно охарактеризовать либо как «загрязненную», либо как «грязную» — определение, основанное на анализе типа и степени загрязнения, обнаруженного в пробах.
В дельте реки недалеко от города Астрахань загрязнение от близлежащих заводов и ферм вызывает цветение водорослей, которое лишает рыбные запасы и водно-болотных угодий региона кислорода, что «резко влияет на экосистему реки», — сказала Валентина Брызгало, начальник научный сотрудник Гидрохимического института в Ростове-на-Дону.
Объявление
‘НПЗ такой старый’
Притоки, впадающие в Волгу, усугубляют бедственное положение реки. Город Чапаевск на реке Чапаевке, притоке Волги, настолько загрязнен диоксинами и другими загрязняющими веществами, что мэр предложил закрыть город и переселить его 70 000 жителей.
В Саратове нефтеперерабатывающий завод загрязняет Волгу с момента его открытия в 1920 году, сказал Шопен, возглавляющий саратовское отделение Зеленого патруля, российской группы защитников окружающей среды. Сборные пруды всего в 50 ярдах от берега реки угольно-черные от нефтяного загрязнения.
«Проблема в том, что нефтеперерабатывающий завод очень старый и его состояние далеко от идеального», — говорит Шопен. «Поэтому часть нефти просто просачивается в землю или скапливается в этих прудах, а подземные воды уносят нефть в реку».
В стоке нефтеперерабатывающего завода, который впадает в реку, вода черная и вязкая. По словам Шопена, небольшой пластиковый барьер, установленный владельцем НПЗ, ТНК-ВР, помогает сдерживать воду, загрязненную нефтью, но во время весенних дождей она переливается через край и стекает в реку.
ТНК-ВР установила там стрелу три недели назад по настоянию Green Patrol; раньше для содержания масла использовался только образец ткани.
Местные говорят, что участок Волги, протекающий мимо Саратова, когда-то кишел рыбой. Сегодня, говорит Виктор Матаркулов, 58-летний железнодорожник, «рыбы очень мало, а рыба, которую мы ловим, пахнет нефтью. .»
Advertisement
Недавним безоблачным днем 17-летний Алексей Нефедов и 15-летний Дмитрий Лесин сделали сальто назад с груды старых покрышек, сложенных в воде. Когда они закончили, они сказали, что сделают то же, что и всегда: пойдут домой и смоют масляную пленку.
— Нас беспокоит вся здешняя нефть, — пожал плечами Нефедов, вытираясь полотенцем. — Но у нас нет другого места, чтобы поплавать.
———-
Красная река – катастрофическая нефтяная авария в российской Арктике
29 мая на заводе «Надежда» на полуострове Таймыр в российской Арктике произошел взрыв резервуара с дизельным топливом, в результате чего в окружающую среду вылилось более 20 тыс.
тонн нефтепродуктов, загрязнено более 20 км местных водотоков и окрашивая реку Амбарную в красный цвет, поскольку она медленно несет нефтехимический шлейф толщиной до 20 см в сторону моря.
Это одна из самых крупных аварий с нефтепродуктами, когда-либо произошедших в российской Арктике, и доказывает то, что все знали с самого начала: не существует гарантированно безопасного способа добычи или хранения продуктов ископаемого топлива, особенно в этой отдаленной местности. и негостеприимный арктический регион.
Завод находится в ведении подразделения «Норникеля», чьи заводы в этом районе сделали город Норильск одним из самых загрязненных мест на Земле. После разлива появились сообщения о том, что местные власти узнали о катастрофе только через два дня из сообщений СМИ. Сам президент Владимир Путин был в ярости, спрашивая главу «Норникеля»: «Мы будем узнавать о чрезвычайных ситуациях из социальных сетей?» в ходе телеконференции.
Немедленно в Норильске и на Таймыре было объявлено чрезвычайное положение.
По оценкам экспертов Гринпис России, ущерб от ущерба водным объектам может составить более 10 млрд рублей (130 млн евро). Расходы на рекультивацию почвы и загрязнение воздуха могут увеличить ущерб. Однако существует давняя традиция уклонения российских компаний от полной финансовой ответственности за причиненный ущерб окружающей среде. Более того, некоторые из них использовали кризис Covid, чтобы инициировать дальнейшее ослабление российского природоохранного законодательства.
Бурение нефтяных скважин всегда сопряжено с риском аварий, а в уязвимых экосистемах, таких как Арктика, они могут быть особенно разрушительными. И мы раз за разом убеждаемся, что компаниям, работающим в добывающих отраслях, нельзя доверять ответственное поведение. Чтобы защитить Арктику и климат, российскому правительству необходимо пересмотреть экономическую модель страны, основанную на ископаемом топливе и экологических нарушениях, и внедрить пакет «зеленого» восстановления, основанный на благоприятных для климата решениях.
Гринпис России обратился к правительству с просьбой провести внеочередную проверку на всех объектах Арктики, содержащих значительное количество нефти или нефтепродуктов, и внести поправки в законодательство, позволяющие проводить проверки чаще, чтобы предотвратить экологическую катастрофу, подобную той, что произошла на Таймырском полуострове. Вместе с 14 организациями-союзниками мы призываем к пакету зеленого восстановления для России, который будет основан на безвредных для климата решениях и технологиях. Российское правительство должно принять серьезные меры по борьбе с изменением климата и продвигаться вперед, чтобы положить конец нефтяному веку, предотвратить такие катастрофы, как этот разлив, и множащиеся угрозы изменения климата в будущем.
Олеся Викулова, медиа-координатор Гринпис России
#Масло
Основные файлы cookie (обязательно) Всегда включены
Эти файлы cookie необходимы по техническим причинам, чтобы вы могли посещать наш веб-сайт и использовать предлагаемые нами функции.
Эти файлы cookie используются для распознавания вас между последовательными посещениями и, таким образом, обеспечивают вам лучший опыт, сохраняя ваши настройки согласия и последний посещенный веб-сайт Greenpeace.org.
Файлы cookie производительности
Мы используем инструменты отслеживания и анализа, чтобы обеспечить постоянную оптимизацию и дизайн нашего веб-сайта, ориентированный на спрос. Эти файлы cookie позволят нам собирать статистические и анонимные данные, например, о том, как посетители используют наш веб-сайт или какие страницы посещаются чаще всего, чтобы в конечном итоге улучшить Greenpeace.org и предоставить вам лучший опыт работы с нашим веб-сайтом.
Маркетинговые файлы cookie
В дополнение к упомянутым выше файлам cookie производительности мы также можем размещать в вашем браузере файлы cookie сторонних сервисов (например, Facebook или Google), чтобы отслеживать эффективность наших стратегий онлайн-маркетинга и предоставлять рекламу, более соответствующую вам и вашим интересам.