Сергей Есенин и Софья Толстая: бунтарско-аристократический роман

Сергей Есенин и Софья Толстая.

Встречаются два человека, мужчина и женщина, и сплетаются судьбы, срастаются души… А причина всему – Любовь, что соединяет по необъяснимым причинам, двух разных людей. Для чего, случайно ли, или есть провидение в этих встречах, несущих то покой, а иногда — мучительное притяжение, с которым не можешь, а порой и не хочешь бороться. Так не смогли противостоять своим чувствам Сергей Есенин и Софья Толстая, хотя, казалось, что может связать таких разных людей.

Сергей Есенин. Сын крестьянский

Бунтарь и гуляка Сергей Есенин./фото: chitalnya.ru

Белокурый парень с открытым лицом, задумчивым серьезным взглядом и необыкновенным талантом – таким был Сергей Есенин. Парень из простой крестьянской семьи всегда стремился в большой мир, где будет раскрыт его необыкновенный дар слова. Семья могла предложить ему лишь работу лавочника, которую он, не задумываясь променял на книгоиздательскую деятельность и, конечно, творчество. Рано начинается печататься, знакомится с маститыми в те времена поэтами, выступает публично. Его первые издания отмечаются критиками как новая струя, живой природный слог, воспевается простой крестьянский уклад. Потом будут и бунтарские произведения, так соответствующие духу поэта. И конечно женщины, любимые, любящие, для которых Есенин, встреча с ним, становились знаковыми, роковыми.

Софья. Любимая внучка классика

Софья Толстая с братом и легендарным дедом.

Софья Андреевна Толстая родилась аристократкой. Она была внучкой писателя Льва Николаевича Толстого. В подростковом возрасте семья увезла Софью в Англию, где она получила прекрасное образование.

Софья Андреевна Толстая, внучка Льва Толстого.

Вернувшись в Россию, Софья поступила в женскую гимназию, потом в университет, но по состоянию здоровья и из-за безденежья, вынуждена была оставить обучение и выйти замуж за С.М.Сухотина, брак с которым был недолгим.

Встреча. Судьба или случайность

В компании друзей./фото: vkdevil.ru

Первый раз, Софья увидела Есенина на литературном вечере. Знакомства не случилось, но запомнились стихи, как они были прочитаны, сколько открытой души и жизни в них было. О чем Софья вспоминала впоследствии. Знакомство же произошло позднее, на встрече, куда была приглашена и Софья. Поэт блистал, был обласкан внимаем женщин и вдруг решил «поволочиться..» как он выразился, за внучкой маститого писателя. И не в этот раз, а уже в другой компании, Софьи и Сергей снова встретились. Он пошел ее провожать, и прогулка по Москве, разговоры или что-то еще не объяснимое, привели к тому, что Софье поэт сделал предложение. После первого свидания.. И получил согласие! Импульсивность поэта никого не удивила, но Софья, давшая скорое согласие, поразила знавших ее, сдержанную и разумную.

Супруги Есенин и Толстая./фото: chitalnya.ru

Не смогли помешать помолвке даже ее отношения с писателем Борисом Пильняком. Современники долго не могли поверить в скоротечность, с которой сблизились поэт – этот бунтарь и забияка, эгоист, талантливый, но бесшабашный, и аристократка, продолжательница знаменитого рода, глубокая, мудрая женщина. Есенин пил. И в этом своем состоянии был страшен, горяч и непредсказуем. Софья – нежна и заботлива в своей неподдающейся разуму тяге. «Он не понимает, что делает» — говорила она на недоумение знакомых, которые наперебой отговаривали ее от брака с разбитным гулякой. Но, что бы не говорили, а Есенин так же изменил свою жизнь после встречи с Софьей, разорвав отношения с Галиной Бениславской, и, пусть на время, оставив разгульные компании.

Что есть любовь – и страсть, и дружба

Гениальный поэт и любитель женщин Сергей Есенин./фото: works.doklad.ru

Софья, по воспоминаниям современников, не была красавицей. Крупные черты лица, несколько грузновата, но при этом она отличалась глубиной ума, мудростью и образованностью. Она стала для поэта советчиком и другом. Возможно, для Есенина эта женщина была как тихий островок тепла и дома, куда тянуло, но в котором мучительно страшно было раствориться, растерять свой бунтарский дух. Но Сергей не был бесчувственным гулякой, он был нежен к Софье, по своему, по-есененски. Как писала в своих воспоминаниях Софья, он то обнимет, прижмет к груди, целует руки и все повторяет «Милая моя, милая..», то вдруг в пляс пойдет.

Семья

Смогу ли стать хорошим мужем?/фото: tvc.ru

Каким же испытанием для нее стало решение Есенина «подумать, сможет ли он стать для нее хорошим мужем…» Пять дней Софья ждала, как никогда в жизни, не помнила, как удалось ей это пройти. А потом он вернулся, сказав, никуда от нее не уйдет.. И снова свет в глазах, и душа поет.. «С ним, только с ним, никто не нужен..». Друзья, знакомые все же недоумевают. Зная Есенина, а он когда влюблен, всем говорит об этом, здесь он спокоен, сдержан. А уж Софье кто только не сказал, что этот брак не принесет ей счастья. Советовали бежать, пока не стало поздно и окончательно не затянула губительная страсть, а именно страстью и объясняли увлечение Толстой этим талантливым, но губительным человеком.

Сергей Есенин — поэт и супруг Софьи Толстой./фото: kp.by

Как бы не был бесшабашен Есенин, но и он задумывался о предстоящем браке, советовался с друзьями, уверяя в своем намерении остепениться. И брак Толстой и Есенина состоялся. Друзья поэта отмечали его оживленность, радость от нового его положения. Есенин переезжает жить к Софье, в ее квартиру, где в одной комнате ее родственники с детьми, в другой тетя. Мрачная квартира со старинной мебелью, темная, туда не заглядывало солнце. Новый быт начинает тяготить поэта. Нет больше веселых посиделок, чтений стихов по ночам, залихватских гулянок. Но появилось спокойствие и размеренность, на что возлагали надежды друзья поэта, рассчитывая, что семейный быт пойдет на пользу и принесет долгожданную тихую радость.

Сергей Есенин: страсти, страдания, творчество. /фото: klauzura.ru

Софья нравом была строга и требовательна к себе и близким. Хотя и скрывала это за безупречным воспитанием. Такие свойства ее характера были противоположностью простоте и широте натуры Сергея, его веселости. Но, в то же время, Софья любила своего талантливого мужа и стремилась, чтобы жизнь его была комфортна. Были и обеды и вечера в кругу друзей. Но все более чинно, нежели в прежние времена. Сергея все чаще посещают мысли, что он поторопился.. И Софья, его милая и замечательная… но он тяготится с ней. Случались и срывы, и наговорить мог лишнего, невесть чего, и уходил в ночь… Но, всегда возвращался… Любил?… Любил ли…

У гроба поэта./фото: fb.ru

В переписке с друзьями, Сергей все чаще упоминает, что семейная жизнь идет прахом, ему мучительно в квартире Софьи, где так много от ее великого деда. Не смотря на то, что Софья своей безграничной любовью, терпением и необыкновенной трепетностью пыталась сохранить их брак, к Есенину все чаще приходят мысли о том, что разлюбил, что он как в клетке, и попытка его стать образцовым мужем терпит крах. И все решает его окончательное решение уехать в Ленинград. От кого бежал он, и куда. С Софьей, его верным другом, он больше не чувствует полета… После смерти поэта, Софья Толстая продела колоссальную работу по сбору материала и открытию музея памяти Сергея Есенина.

Подумаешь, внучка! — Майорова пишет — LiveJournal

Как известно, Сергей Есенин был женат на Софье Толстой, внучке Льва Николаевича, о котором уже отдельный тег пора заводить. Прожили они вместе недолго, но нескучно. Это я сейчас читаю биографию Есенина, авторы Лекманов и Свердлов. Очень, знаете, впечатляет. Что курсивом, то цитаты оттуда.

“…Встреча с замечательным человеком, С. А. Толстой, была для Есенина не “проходным” явлением”, — полагал неплохо знавший поэта Николай Никитин [Есенин в восп. совр. Т. 2. С. 128]
Сходно оценивал взаимоотношения Есенина с Толстой Юрий Либединский: “В облике этой девушки, в округлости ее лица и проницательно-умном взгляде небольших, очень толстовских глаз, в медлительных манерах сказывалась кровь Льва Николаевича. В ее немногословных речах чувствовался ум, образованность, а когда она взглядывала на Сергея, нежная забота светилась в ее серых глазах. Она, видно, чувствовала себя внучкой Софьи Андреевны Толстой. Нетрудно догадаться, что в ее столь явной любви к Сергею присутствовало благородное намерение стать помощницей, другом и опорой писателя” [Есенин в восп. совр. Т. 2. С. 128]
. “Я очень счастлива и очень люблю”, — писала сама Толстая давнему другу семьи Толстых, юристу А. Ф. Кони, 2 июля 1925 года…

Приведем также фрагмент из мемуаров И. Евдокимова: “Наблюдая в этот месяц Есенина, — а приходил он неизменно трезвый, живой, в белом костюме (был он в нем обаятелен), приходил с невестой и три раза знакомил с ней, — я сохранил воспоминание о начале, казалось, глубокого и серьезного перелома в душе поэта. Мне думалось, что женится он по-настоящему, перебесился — дальше может начаться крепкая и яркая жизнь” [Евдокимов И. Сергей Александрович Есенин // Сергей Александрович Есенин: Воспоминания. С. 204.]
Однако он же свидетельствовал:
“Скептики посмеивались:
— Очередная женитьба! Да здравствует следующая!” [Евдокимов И. Сергей Александрович Есенин // Сергей Александрович Есенин: Воспоминания. С. 250.]

Лихорадочной спешкой, выдающей внутреннюю неуверенность, дышит письмо Есенина к сестре Екатерине от 16 июня: “Дорогая Екатерина! Случилось оч<ень> многое, что переменило и больше всего переменяет мою жизнь. Я женюсь на Толстой и уезжаю с ней в Крым”…
И уже совсем похоронно звучит есенинское письмо, отправленное еще через месяц Н. Вержбицкому: “Все, на что я надеялся, о чем мечтал, идет прахом. Видно, в Москве мне не остепениться. Семейная жизнь не клеится, хочу бежать. Куда? На Кавказ! <…> С новой семьей вряд ли что получится, слишком всё здесь заполнено “великим старцем”, его так много везде, и на столах, и в столах, и на стенах, кажется, даже на потолках, что для живых людей места не остается. И это душит меня”.

Сергей Александрович, похоже, любил Льва Николаевича, как собака редьку.

Есенинский полукомический бунт против “великого старца”, чьи портреты укоризненно взирали на него со стен квартиры Софьи Толстой в Померанцевом переулке, описан многими мемуаристами. Юрий Либединский:
Он на мой вопрос, как ему живется, ответил:
— Скучно. Борода надоела…
— Какая борода?
— То есть как это какая? Раз — борода, — он показал на большой портрет Льва Николаевича, — два — борода, — он показал на групповое фото, где было снято все семейство Толстых вместе с Львом Николаевичем. — Три — борода, — он показал на копию с известного портрета Репина. — Вот там, с велосипедом, — это четыре борода, верхом — пять… А здесь сколько? — Он подвел меня к стене, где под стеклом смонтировано было несколько фотографий Льва Толстого. — Здесь не меньше десяти! Надоело мне это, и все! — сказал он с какой-то яростью

Вольф Эрлих:
Он мотает головой и стонет:
— Боже мой! Ничего не вижу! Одни бороды вокруг меня!

Анна Берзинь:
Сергей старался чем-нибудь тяжелым угодить непременно в портрет и кричал:
— Надоела мне борода, уберите бороду!. .

Кажется очевидным, что “борода” превратилась в помраченном сознании Есенина в метонимию даже не столько самого Льва Толстого, сколько толстовской “мысли семейной”, за которую он еще недавно хватался как за спасительную соломинку.
“— Ну вот, жениться! А куда мне такому жениться? — горестно вопрошал поэт Вольфа Эрлиха. — Что у меня осталось в этой жизни? Слава? Господи боже мой! Ведь я же не мальчик! Поэзия? Разве что… Да нет! И она от меня уходит.
— А личная жизнь? Счастье?
— Счастье — дерьмо! Его не бывает. А личная жизнь!.. Милый! Так я ж ее отдал как раз за то, чего у меня теперь нет!”, то есть — за стихи и за вдохновение.
Отвратительные выходки в отношении Толстой Есенин позволял себе уже на очень раннем, первом этапе ухаживания. “Я поднял ее подол, — откровенничал он в разговоре с Анной Берзинь, — а у нее ноги волосатые. “Пусть Пильняк, я не хочу… Я не могу жениться””

В отпевание не только холостяцкой, но и вообще есенинской жизни превратился так называемый “мальчишник”, устроенный Есениным перед предполагавшейся свадьбой с Софьей Толстой в июле (официально их брак был зарегистрирован лишь 18 сентября).
Мальчишничек подзатянулся, вам не кажется?

Из мемуаров Юрия Либединского:
Сергей сидел на краю кровати. Обхватив спинку с шишечками, он <…> плакал.
— Ну чего ты? — Я обнял его.
— Не выйдет у меня ничего из женитьбы! — сказал он.
— Ну почему не выйдет?
Я не помню нашего тогдашнего разговора, очень быстрого, горячечного, — бывают признания, которые даже записать нельзя и которые при всей их правдивости покажутся грубыми.
— Ну, если ты видишь, что из этого ничего не выйдет, так откажись, — сказал я.
— Нельзя, — возразил он очень серьезно. — Ведь ты подумай: его самого внучка! Ведь это так и должно быть, что Есенину жениться на внучке Льва Толстого, это так и должно быть!
В голосе его слышались гордость и какой-то по-крестьянски разумный расчет.
— Так должно быть! — повторил он. — Да чего уж там говорить, — он вытер слезы, заулыбался, — пойдем к народу!

Но крестьянский расчёт «вали на серую, серая всё свезёт» не оправдался.

На случайно подвернувшегося ему под руку в Госиздате рапповца А. Тарасова-Родионова поэт обрушил целое половодье признаний: “Софью Андреевну… Нет, ее я не любил. И сейчас с ней окончательно разошелся. Она жалкая и убогая женщина. Она набитая дура. Она хотела выдвинуться через меня. Подумаешь, внучка!

То есть когда Сергей Александрович желает выдвинуться за счёт Софьи Андреевны и пресловутой «бороды», всё идёт как по маслу. А если Софья Андреевна желает выдвинуться за счёт Сергея Александровича, её можно и перед незнакомыми грязью полить. Жалкая, ничтожная личность, набитая дура… Назвала бы такой подход готтентотской моралью, да готтентотов обижать не хочу.

Tags: книги, семьи

Графиня и крестьянский сын

Старинная фотография запечатлела двух улыбающихся детей − мальчика лет семи и девочку чуть постарше. Рядом с ними на деревянной скамейке возле дома сидит и рассказывает детям видимо что-то увлекательное и смешное Лев Николаевич Толстой.

Подпись под фотографией подтверждает это: Толстой рассказывает внукам сказку об огурцах. Снимок сделан в 1909 году в подмосковном местечке Крёкшино.

Девочка на снимке − одна из любимых внучек писателя − Сонечка, та самая, для которой Толстой незадолго до этого написал трогательную молитву. Текст молитвы умещался на детской ладошке, но необычайным образом повлиял на характер и судьбу той, для которой был предназначен.

«Богом велено всем людям одно дело: то, чтобы они любили друг друга. Делу этому надо учиться.

А чтобы учиться этому делу, надо первое: не позволять себе думать дурное о ком бы то ни было; второе: не говорить ни о ком дурного; и третье: не делать другому того, чего себе не хочешь.

Кто научится этому, тот будет любить всех людей, какие бы они ни были, и узнает самую большую радость на свете – радость любви.

Буду же всеми силами учиться этому».

В тот год, когда была сделана фотография и написана эта молитва, Сонечке Толстой было всего девять лет.

А вот другая фотография, сделанная в Москве спустя 16 лет, в 1925 году. Девочка Соня стала обаятельной женщиной. Рядом с ней на снимке, в кругу родных и друзей поэт Сергей Александрович Есенин, её муж. Внучка великого русского писателя, по рождению графиня Софья Андреевна Толстая, стала другом и спутницей жизни великого русского крестьянского поэта.

Не известно, встретились бы они, если бы не октябрь 1917 года, сломавший вековые устои русской жизни, перевернувший миллионы человеческих судеб, романтический и трагический для великой страны, воспетый и проклятый лучшими людьми России, расколовшимися на «красных» и «белых».

А они − графиня и крестьянский сын соединили свои судьбы. Пусть ненадолго, пусть на считанные месяцы. Но главное − они были вместе и были счастливы, по крайней мере, на фотографии они выглядели такими… Счастье это было для Софьи Андреевны трудным, мучительно трудным, а потому, наверное, особенно счастливым.

Всю меру своего счастья и своего горя она не раскрывала никогда и никому, разве что матери, да и то вполголоса: «… Я встретила Сергея. И я поняла, что это большое и роковое. Как любовник он мне совсем не был нужен. Я просто полюбила его всего. Остальное пришло потом. Я знала, что иду на крест, и шла сознательно, потому, что ничего в жизни не было жаль. Я хотела жить только для него. Я себя всю отдала ему. Я совсем оглохла и ослепла, и есть только он один. Теперь я ему больше не нужна, и у меня ничего не остаётся.

Если вы любите меня, …то я прошу вас ни в мыслях, ни в словах никогда Сергея не осуждать и ни в чём не винить. Что из того, что он пил и пьяным мучил меня. Он любил меня, и его любовь всё покрывает. И я была счастлива, безумно счастлива… Благодарю его за всё и всё ему прощаю. И он дал мне счастье любить его. А носить в себе такую любовь, какую он, душа его, родили во мне – это бесконечное счастье». (Из письма матери. 19 декабря 1925 г.).

Поразительные строки! В любви к Есенину Софья Толстая достигла вершины человеческого духа. Если бы ей было суждено умереть вместо него, она сделала бы это без малейшего колебания. Написанная великим дедом молитва стала для неё роковой.

Судьбу Сергея Есенина нельзя представить судьбой обычного, заурядного человека. Десятки и сотни людей встречались на его короткой и тернистой жизненной дороге. Одних манила к себе его литературная слава, призрачное желание искупаться в её лучах. Другие, видя в Есенине истинный талант, стремились сберечь его для людей, для русской культуры, оградить великого поэта от ненужных жизненных наносов. Есенину всегда хватало явных и скрытых недругов. Истинных друзей было мало. К числу этих немногих относилась и Софья Андреевна Толстая-Есенина.

Детство её, хотя и прошло вблизи великого деда, не было светлым и безоблачным. Нелегко жилось ей и в юные годы. Отец Софьи Андреевны, Андрей Львович Толстой (1877-1916), шестой сын писателя, был по природе человеком легкомысленным и по жизни неудачником, имел к тому же, по свидетельству его собственной матери, «гадкий характер». Он часто влюблялся, сходился и расходился с женщинами, метался по жизни. До женитьбы на Ольге Константиновне Дитерихс (1872-1951), родившей ему дочь Софью и сына Илью, Андрей Львович имел связь с грузинской княжной Гуриели. Числился её женихом.

Повстречав в Ясной Поляне в июле 1898 года Ольгу Константиновну, свояченицу друга отца В.Г. Черткова, мгновенно забыл об обязательствах перед княжной. Ольга Константиновна была на пять лет старше Андрея Львовича. На его настойчивые ухаживания она долго отвечала отказом. Наконец, сжалилась и горько жалела потом об этом. После свадьбы Андрей Львович ревновал свою жену без всякого повода, постоянно унижал её, устраивал истерики. Вскоре после рождения в 1903 году сына, ушёл из семьи, увлекшись супругой тульского губернатора, чиновником по особым поручениям, при котором он служил. Губернаторша, мать шестерых детей, ответила взаимностью, и в 1907 году они поженились. Семейная драма болезненно отразилась на детях, которых согревало лишь тепло яснополянского дедовского дома и участие семьи Чертковых.

Годы юности Софья Андреевна провела в Москве, где училась в частной гимназии А.С. Алфёровой. Это были годы войны и революции. Окончив в 1918 году гимназию, начала сама зарабатывать на жизнь. Пошла служить в контору правления общества потребителей «Кооператив». В 1921 году вышла замуж за С.М. Сухотина, пасынка своей тётки Татьяны Львовны Сухотиной-Толстой, гвардейского офицера, принимавшего участие в убийстве Григория Распутина. Но супружеская жизнь длилась недолго. Слишком разными оказались они людьми.

Есенина Софья Андреевна впервые увидела в августе 1921 года. Но близкое знакомство состоялось гораздо позднее, в марте 1925 года. Произошло оно на литературной вечеринке в доме давней приятельницы и поклонницы поэта журналистки Галины Бениславской. Подобные вечеринки сегодня называют не совсем приличным словом «тусовка». Тогда же вечеринки проходили совсем по-другому. Таланты и поклонники собирались не для того, чтобы блеснуть нарядами, отведать изысканной кухни, вдоволь посплетничать, а для того, чтобы всерьез поговорить о литературе и искусстве, поделиться с друзьями творческими находками, мыслями, чувствами.

Подробности вечеринки в доме Бениславской мне не известны. Известно лишь одно: Есенин и Толстая в тот вечер нашли друг друга.

Впрочем, эта встреча могла состояться гораздо раньше. Например, в конце 1918 года. Именно в те дни Есенин приезжал в Тулу, от которой рукой подать до родового имения Толстых − Ясная Поляна. Но об этом позднее.

В момент их знакомства Толстая, как и Есенин, жила в Москве. В отличие от есенинского окружения она не была человеком богемы, а работала на износ, отдавая всё свободное время сбору и систематизации материалов о своём великом деде, пропаганде его наследия. Она поддерживала тесные дружеские и деловые отношения со многими московскими писателями, поэтами, драматургами, была необычайно деятельной, мужественно переносила невзгоды и превратности судьбы.

Как она относилась к революции, её бесчинствам? Думаю, что с известным чувством вины за своего великого деда. Беспощадная и многолетняя толстовская критика царского режима, его протесты против «сытой жизни» вылились в площадной солдатский мат, разгром дворянских усадеб, а непротивление злу насилием в расстрелы ни в чём неповинных людей, пролетарскую диктатуру, не менее кровавую, чем любой режим личной власти.

Но надо было жить, работать, надо было заполнять опустошённое революцией культурное пространство, внушать новым хозяевам страны, что Лев Толстой − это на все времена. Примерно также воспринимала она и Есенина, его творчество, разглядев в авторе «Стихов скандалиста» огромнейший литературный талант. И ещё она разглядела его чистую и светлую душу, слабую, незащищённую от мерзостей окружающей жизни.

Люди, близко знавшие Софью Андреевну Толстую-Есенину, отмечали, что она многое унаследовала от своего великого деда. «В облике этой женщины, − писал Юрий Лебединский, − в окружности её лица и проницательно-умном взгляде небольших, очень толстовских глаз, в медлительных манерах сказывалась кровь Льва Николаевича. В её немногословных речах чувствовался ум, образованность…»

Нельзя сказать, что встреча с Софьей Андреевной Толстой заворожила влюбчивою поэта, за плечами которого было несколько покинутых семей, росшие без отца малолетние дети. Но на какое-то время ему показалось, что ничего подобного в его жизни ещё не было. Она поразила его искренностью чувств, чистотой, наивностью. Сошлёмся на свидетельство писателя Н.Н. Никитина: «…Встреча с замечательным человеком С.А. Толстой была для Есенина не «проходящим» явлением… Вообще это последнее сближение было иным, чем более ранние связи, включая и его роман с Айседорой Дункан. Однажды он сказал мне:

− Сейчас с Соней другое. Совсем не то, что прежде, когда повесничал и хулиганил…»

Правда это или досужий вымысел − пусть останется на совести писателя. Хотелось бы верить, что это правда.

После нескольких встреч, в июне 1925 года Есенин и Толстая решают пожениться. Поэт переезжает в её квартиру в Троицком переулке, на Остоженке. В небольшой комнате, которую Софья Андреевна приготовила для Есенина, всё дышало спокойствием и уютом, располагало для литературного труда. Друзьям было непривычно видеть его в такой обстановке. Да и сам Есенин, не избалованный тишиной и домашним уютом, чувствовал себя здесь не в своей тарелке.

Софья Андреевна оформляла затянувшийся развод с Сухотиным. Есенин колебался в выборе. «С новой семьей вряд ли что получится…», − писал он в те дни своему другу, писателю и журналисту Н.К. Вержбицкому. И, объясняя причину своих сомнений, продолжал: «… слишком всё здесь заполнено «великим старцем», его так много везде, и на столах, и в столах, и на стенах, кажется даже на потолках, что для живых людей места не остается. И это душит меня».

Слава Богу, что вскоре Есенин и Толстая уезжают на Кавказ, в полюбившийся поэту Баку. Здесь «удушье» проходит. Они живут на даче редактора газеты «Бакинский рабочий» Петра Ивановича Чагина в Мардакянах, в 50 верстах от Баку. Окно их спальни выходило в сад. На рассвете сладкая тишина южной ночи сменялась «морем голосов воробьиных». Эти голоса, вспоминала Софья Андреевна, вдохновляли Есенина на создание проникновенных лирических строк.

Милая, ты ли? Та  ли?
Эти уста не устали.
Эти уста, как в струях,
Жизнь утолят в поцелуях.
Милая, ты ли? Та ли?
Розы ль мне то нашептали?

Это было написано тогда, на даче в Мардакянах.

Они играли в крокет, читали книжки, ходили в кино, часами бродили под ослепительным кавказским солнцем, любуясь роскошными садами, стройными тополями и кипарисами.

13 августа 1925 года Софья Андреевна ездила по делам в Баку. Оттуда написала письмо матери, Ольге Константиновне. «…Ты хочешь знать, как я живу, и подробно, хорошо. Правда? Дорогая, мне очень хорошо… Всё совсем особенно. Я тебе обещала правду писать – так вот правда – мне трудно, иногда очень. Но у меня нет того ужаса и отчаяния, какое было во всех нас в Москве, когда мы уезжали, и каким я сама невольно заражалась от вас. О Москве вспоминаем, как о кошмаре. И мне кажется, что мы там совсем друг друга не любили и были ужасно несчастны. Это по сравнению с тем, как теперь. Знаю, что ты больше всего хочешь знать о том, пьет ли Сергей. В сто раз меньше, чем в Москве. Там выделялись дни, когда он не пил, здесь выделяются дни, когда он пьёт. Я не могу ничего обещать тебе и не могу ни во что верить сама. Знаю, вижу только, что он старается, и у меня впереди не мрак и ужас, а какие-то зори. Ошибка или нет – не знаю, но я говорю то, что вижу сейчас.

Вот странная у меня жизнь сейчас – всё зависит от одного единственного – пьёт ли Сергей. Если он пьёт – я в таком ужасе и горе, что места себе не нахожу. И всё так черно кругом. Потому, что знаю, что он погибнет. А когда он не пьёт, то я так счастлива, что дух перехватывает.

Ты скажешь, что я влюбленная дура, но я говорю, положа руку на сердце, что не встречала я в жизни такой мягкости, кротости и доброты. Мне иногда плакать хочется, когда я смотрю на него. Ведь он совсем ребёнок, наивный и трогательный. И поэтому, когда он после грехопадения – пьянства кладёт голову мне на руки и говорит, что он без меня погибнет, то я даже сердиться не могу, а глажу его больную головку и плачу, плачу».  

На Кавказе Есенин был как всегда необычайно общителен. Охотно выступал со своими стихами перед бакинскими рабочими, которые поправляли здоровье в расположенных неподалёку от дачи Чагина домах отдыха, отсылал в редакцию «Бакраба» («Бакинского рабочего») для публикации свои новые стихи, встречался с давними знакомыми – членами местного литературного кружка, договаривался о выпуске нового издания стихотворного сборника «Персидские мотивы».

Мардакянские недели были для Есенина временем морального подъема и душевного благополучия. Любовь и забота о нём Софьи Андреевны благодатно сказывались на его художественном творчестве. В это время поэт, по ее словам, «много и хорошо писал». Рождались новые смелые творческие замыслы, вынашивались планы издания собственного журнала. Надо было срочно готовить для «Госиздата» книгу стихов «Рябиновый костёр», а вслед за ней – трёхтомное «Собрание стихотворений». Договоры по этому поводу были подписаны. «Госиздат» ждал рукописи.

Вернувшись в начале сентября в Москву, Есенин усиленно работает над подготовкой трёхтомника, первого в его жизни. По этому случаю было немало радостных хлопот. И всякий раз, в любом деле, связанном с подготовкой рукописи к печати, Софья Андреевна оказывала Есенину неоценимую и бескорыстную помощь. Она по нескольку раз переписывала стихи, отобранные для издания, ворошила в Румянцевском музее подшивки старых газет и журналов, где когда-то были опубликованы есенинские строки.

Забегая вперёд, хочу отметить, что собрание сочинений Есенина со вступительными статьями А.К. Воронского и И.В. Евдокимова было выпущено «Госиздатом» в 1926-1927 годах не в трёх, а в четырёх томах. (К сожалению, оно стало посмертным). Три тома составила лирика. Четвёртый – письма поэта.

Я беру со своей книжной полки эти книги и отчётливо представляю атмосферу тех дней, когда готовилась рукопись издания, вижу живого Есенина, Софью Андреевну рядом с ним. Как похожа была она в те дни на свою великолепную бабку, Софью Андреевну-старшую, долгая жизнь которой с Толстым была подвигом бескорыстной любви и самоотречения!

«За короткую совместную жизнь с Есениным С.А. Толстая сделала очень многое, − пишет литературовед Е.Н. Наумов, автор интереснейшей монографии «Сергей Есенин. Личность. Творчество. Эпоха». − Она стремилась оторвать Есенина от нездоровой среды, наладить семейный очаг; она вела записи высказываний Есенина но вопросам литературы, под его диктовку записывала стихи, бережно относилась к его рукописям».

18 сентября они официально зарегистрировали свой брак в отделе при Совете рабочих депутатов Хамовнического района Москвы. И снова − Остоженка, Троицкий переулок, уютная комната, дух «великого старца»…

Говорить о том, что Лев Толстой встал на пути семейного счастья Есенина и Софьи Андреевны, по крайней мере, наивно. Дело, конечно же, не в этом. Дело в самом Есенине, в его мятежной, не знавшей и не хотевшей знать покоя душе. Есенин − это лермонтовский «парус одинокий» в жизненной пучине суровых революционных лет, надломленный, но не сломавшийся, для которого буря и жизнь суть − одно.

А как вообще относился Есенин к Толстому? Нет ли в этом отношении хоть какого-нибудь намёка на то, почему сказка семейной жизни Сергея Есенина и Софьи Толстой была столь короткой и в своём финале драматической? Обратимся к воспоминаниям известного литературоведа Льва Максимовича Клейнборта. Незадолго до революции Клейнборт предложил Есенину ответить на ряд вопросов составленной им анкеты об отношении к творчеству ряда известных русских писателей. В том числе и к творчеству Льва Толстого.

«В Толстом, − вспоминал Клейнборт, − Есенину было ближе всего отношение к земле. То, что он звал жить в общении с природой. Что его особенно захватывало − это «превосходство земледельческой работы над другими», которое проповедовал Толстой… Однако вместе с тем чувствовалось, что Толстой для него барин, что какое-то расхождение для него с писателем кардинально».

Изменилось ли что после того, как крестьянский сын Есенин вошёл в толстовскую семью? Скорее всего, нет. Своих новых родственников − Толстых Есенин называл не иначе, как «графьями».

Не будем вдаваться в подробности последних недель и дней жизни поэта. Согласимся с Максимом Горьким, расценившим душевную драму Есенина как драму последнего крестьянского поэта, разбившего о город своё некрепкое сердце.

Софья Андреевна тяжело переживала уход и смерть человека, которого искренне любила. Для неё это была тяжёлая и невосполнимая личная утрата. В течение многих лет она бережно хранила архив поэта, настойчиво, поистине с толстовским упорством боролась против огульной критики есенинского творчества, за восстановление его имени в русской литературе, за издание его книг. Незадолго перед Великой Отечественной войной С.А. Толстая-Есенина сделала комментарии к произведениям поэта, которые и по сей день являются ценнейшим источником для изучения жизни и творчества Сергея Есенина. Всё это очень хорошо представлено в отрывках из её дневников, опубликованных в 1995 году, в 34 номере журнала «Наше наследие», в воспоминаниях знавших её людей.

Сохранилось немало свидетельств того, что, несмотря на официальную хулу, поэзия Есенина притягивала к себе молодежь. Так было в мирные дни. Так было и в годы Великой Отечественной. В моём журналистском архиве хранится письмо одного из её участников, школьного учителя из деревни Телятинки Щекинского района Тульской области Бориса Александровича Королёва, присланное в ответ на мою газетную статью о Сергее Есенине. В письме ветеран вспоминал, как в годы войны, служа в ВВС, он тайно носил с собой томик Есенина, как один знакомый лётчик просил его продать эту книгу за очень большие деньги, но он так её и не отдал – Есенин был ему очень дорог. Письмо заканчивалось словами: «…И сейчас, на склоне жизни, Есенин мой любимейший поэт. Пишите же о нём, доставьте нам радость…»

В самом начале этого рассказа я вскользь упомянул о том, что знакомство Есенина и Софьи Толстой могло бы произойти и раньше. Предположение это основано на том, что Есенин в конце 1918 года несколько недель провёл в непосредственной близости от Ясной Поляны, с которой напрочь связана жизнь всего толстовского семейства, в том числе и Софьи Андреевны-младшей.

Увлекаясь со студенческих лег краеведением, я, естественно, постоянно интересовался тем, когда и кто из великих и знаменитых посещал мой родной город. Писатели, поэты, артисты, учёные меня интересовали, конечно же, больше, чем цари, придворные вельможи и народные комиссары.

О приезде Есенина в Тулу в конце 1918 года было известно из двух источников: «столичного» и «местного». Однако они не только не дополняли друг друга, но и были противоречивыми. О факте поездки Есенина в Тулу очень коротко упоминает поэт Анатолий Мариенгоф. Рассказывая об общем с Есениным приятеле Л.О. Повицком, Мариенгов писал: «В восемнадцатом году Повицкий жил в Туле у брата на пивоваренном заводе. Есенин с Сергеем Клычковым гостили у них изрядное время».

В 1957 году в 13 выпуске альманаха «Литературная Тула» были опубликованы любопытные воспоминания журналиста и историка, профессора Николая Михайловича Добротвора «Страничка из истории тульской революционной печати». В них в частности упоминалось, что в один из ноябрьских дней 1918 года в редакцию местной газеты «Коммунар», где в то время мемуарист работал ответственным секретарем, пришли поэты Сергей Есенин и Сергей Клычков.

«Есенин, − вспоминал Добротвор, − принёс на отзыв только что вышедший сборник своих стихов «Преображение», а Клычков передал редакции свой сборник «Дубравна». Здесь же Добротвор пояснял, что Есенин приезжал в Тулу к своему дяде, который был управляющим на пивоваренном заводе Калинкина на углу улиц Коммерческой (впоследствии – ул. Ленина) и Воздвиженской (впоследствии − ул. Революции). «При заводе, − писал Добротвор, − в угловом одноэтажном доме и жил некоторое время Есенин».

Воспоминания Добротвора показались мне более обстоятельными, но тщательно перелистав всё, что было написано о Есенине, я нигде не нашёл подтверждения тому, что в Туле у Есенина жил дядя. Видимо, уважаемый автор что-то запамятовал. Ведь со времени описываемых событий прошло почти четыре десятка лет! Этим дело и ограничилось.

Неясность сохранялась до тех пор, пока в журнале «Нева» (1969, № 4) не появились воспоминания о Есенине самого Льва Осиповича Повицкого. Именно они и позволили уточнить детали пребывания Есенина в Туле и расставить все точки над i.

…1918 год был для Есенина необычайно трудным. В этот год поэт много и напряжённо работал. Из-под его пера выходят многочисленные стихотворения, поэмы, статьи. Сблизившись с пролетарскими писателями, Есенин активно участвует в работе над сценарием «Зовущие зори», пишет стихи для исполненной в первую годовщину Октября на Красной площади в Москве «Кантаты».

После октябрьских торжеств усталость особенно даёт о себе знать. Нужны были отдых, короткая передышка для нового творческого взлёта. Тогда и последовало предложение Льва Повицкого погостить несколько недель в Туле, у его родного брата, служившего управляющим тульским пивоваренным заводом. Вместе с Есениным в Тулу приезжает один из активистов «Трудовой артели художников слова» поэт Сергей Клычков.

Кроме усталости Есенин испытывал в те дни и сильные материальные затруднения. Литературная работа оплачивалась скупо, а жизнь в Москве дорожала день ото дня. В Туле же жилось несколько легче, тем более в гостях, да ещё на пивоваренном заводе. По свидетельству Повицкого «тульские недели» были для Есенина «сытными». Здесь «он обрёл и душевный покой, и отдых, в котором так нуждался».

Живя в Туле, Есенин внимательно изучал жизнь города оружейников, быт его обывателей, знакомился с достопримечательностями.

«Днём, между завтраком и обедом, − вспоминал Повицкий, − мы с Есениным шатались по базару. Он с азартом окунался в базарную сутолоку.

− Да ты посмотри, мил человек, что за сало! Не сало, а масло! Эх, у нас бы в Москве такое сало!

− Отчего же не купишь, если так расхваливаешь? − спрашивали любопытные.

− А где же мне такие «лимоны» достать? − отвечал Есенин к общему удовольствию публики.

«Лимонами» тогда на базаре называли миллионы.

За обедом он делился «рыночными» впечатлениями, тут же дополняя их необычайными подробностями − плодом собственной фантазии. Его слушали с удовольствием».

По вечерам друзья часто отправлялись в один из местных театров, посещали другие зрелищные учреждения города. Следует признать, что культурная жизнь Тулы конца 1918 года била ключом. Стремясь найти какие-либо дополнительные свидетельства о пребывании Есенина в Туле (а, вдруг, повезёт!) я перелистал подшивки всех местных газет той поры. Сведений о Есенине увы, не нашёл, но культурный фон жизни рабочего города оказался поразительным.

Полуголодный, полузамерзший город жил в обстановке необычайного культурного подъема. Самодеятельные артисты из клуба «Пролетарий» в Сапуновском переулке ставили пьесу М. Горького «Мещане» и «Светит, да не греет» А.Н. Островского. Бывшее дворянское собрание рабочие превратили в Дом музыки «Пролеткульта». Здесь выступал симфонический оркестр под управлением Ю.В. Поломского. В его репертуаре значились произведения Чайковского, Рубинштейна, Гуно, Верди и других выдающихся композиторов. В кинотеатрах шел «Гранатовый браслет» по Куприну. В драматических театрах, а их в городе было три, ставилась классика.

Громко заявляло о себе просветительное общество «Ясная Поляна». В сентябре 1918 года отмечалось 90-летие со дня рождения Льва Толстого и торжества по этому случаю продолжались несколько месяцев. В дни пребывания Есенина в Туле общество организовало для местных жителей серию литературно-музыкальных вечеров. В них принимали участие профессор Московской консерватории А.Б. Гольденвейзер, актер МХАТа И.М. Москвин, художник А.Г. Мец и другие российские знаменитости первой величины. На вечерах исполнялась «Крейцерова соната», читались отрывки из произведений великого писателя, звучали воспоминания о встречах с Толстым.

Юная Софья Толстая была активистом общества «Ясная Поляна», устроителем многих его мероприятий и вполне могла встретиться с Есениным в Туле…

Мне же было интересно узнать подробности о «тульском» Повицком, о пивоваренном заводе, которым он руководил, и о доме, где провёл свои «тульские недели» Сергей Есенин.

Намереваясь подготовить очерк для местной молодёжной газеты, я отправился по привычке в Государственный архив Тульской области. Знакомый со студенческих лет дом на улице Пионерской встретил как всегда торжественной тишиной. В тот счастливый день мне просто повезло. Просмотрев несколько десятков архивных дел − толстых, аккуратно сшитых папок, перелистав несколько сотен пожелтевших от времени страниц, я натолкнулся на скромную серенькую папочку, на обложке которой значилось «Дело об учреждении в Туле торгового дома под фирмою «Тульский пивоваренный завод «Унион». Датировано оно было последними месяцами 1917 года. Из архивного дела следовало, что одним из учредителей завода числился некто Борис Иоселевич (Осипович) Повицкий. Это и был родной брат столичного друга Есенина Льва Осиповича Повицкого. Удалось уточнить и то, что фактическим владельцем завода «Унион» являлся купец первой гильдии И.З. Шнейдерман. Участие же в деле Повицкого было связано с техническим руководством предприятием.

Архивное дело позволило выяснить и адрес пивоваренного завода, на территории которого проживал Повицкий и где у него гостил Есенин − улица Ново-Павшинская, д. 40/46. Современное название этой улицы − улица Коминтерна − мне, как автору серии статей «Улицы Тулы рассказывают», было хорошо известно. Из архива я поспешил по имевшемуся в моём распоряжении адресу и был приятно удивлён: как и много лет назад здесь располагался пивоваренный завод. Оказалось, что годы не тронули заводских построек предреволюционной поры, сохранилась даже старая нумерация домов!

Было это в середине 1970-х годов. Очерк для газеты был подготовлен и вызвал живой интерес у читателей. Вскоре мне пришлось уехать из Тулы на строительство Байкало-Амурской магистрали. Оставшиеся в городе друзья-краеведы и книголюбы во главе с Валерием Васильевичем Пилипенко развернули работу по созданию на территории завода, в доме, где когда-то гостил Есенин, его литературного музея. Через некоторое время помещение было отвоёвано и такой музей появился на свет. Приглашение на открытие есенинского музея ко мне пришло на Агитпоезд ЦК ВЛКСМ «Комсомольская Правда», в столицу БАМа Тынду. За тысячи километров от родных мест я ощутил тепло родной земли, признание и благодарность друзей…

А теперь немного о книгах. Прижизненные есенинские издания мне попадались довольно часто: скромные тетрадочки из серой газетной бумаги, лёгенькие, как пушинки, в скромных разве что не из оберточной бумаги обложках. По мере возможности я их приобретал, но вскоре − обменивал на что-то другое, что меня особенно привлекало: на иллюстрированные журналы революции 1905-1907 годов, на прижизненные издания Л. Н. Толстого, на книги о Тульском крае. Новыми владельцами этих книжных редкостей становились есенинские фанаты, которых во все времена, во всех городах страны было предостаточно. Я же довольствовался посмертным собранием сочинений Есенина, стихотворными сборниками поэта, которые стали более или менее доступны читателю со времен «хрущевской оттепели».

Приятно сознавать, что творчество Есенина постоянно привлекает к себе внимание литературоведов, что каждый год появляются новые книги о нём, что значительный вклад в есениану вносили и вносят исследователи не профессионалы. Самым ярким из них не могу не признать инженера-энергетика Владимира Германовича Белоусова, выпустившего в 1970 году в издательстве «Советская Россия» двухтомную летопись жизни и творчества поэта. В этой книге были впервые опубликованы свыше 100 писем, дарственных надписей и автографов Есенина, отрывки из воспоминаний его современников.

Вместе с тем приходится сожалеть, что обладая несомненным литературным дарованием (это видно по письмам и дневникам) Софья Андреевна Толстая-Есенина не оставила подробных воспоминаний о поэте, не написала книги о нём. Но понять, а значит простить её за это можно. Есенин был частью её души, был её сердечной радостью и болью. Писать воспоминания можно лишь тогда, когда боль утихнет, когда события минувших лет пройдут свою «утряску». Не дождалась она спокойного восприятия прошлого потому, что всю жизнь не знала покоя. Что же тут поделаешь, толстовская порода!

Непосредственно с именем С.А. Толстой-Есениной в моей библиотеке связана всего одна книга. Но какая! Это вышедший в год Сталинградской битвы госполитиздатовский сборник «Ясная Поляна. Статьи. Документы».

Появление на свет этой книги связано с трагическими эпизодами в жизни сокровищницы русской и мировой культуры, которой является яснополянская усадьба Л.Н. Толстого. История выпуска книги такова.

Осенью 1941 года фашисты рвались к Москве. На пути их продвижения к столице с юга были Ясная Поляна и оружейная Тула. Музейные работники и местные власти проделали титаническую работу, чтобы вовремя эвакуировать в глубокий тыл музейные ценности Ясной Поляны. Но сделать это было очень трудно: одновременно шла эвакуация тульских военных заводов. Многое вывезли. Но многое и осталось. Захватив Ясную Поляну, немцы повели себя здесь как настоящие вандалы. В течение полутора месяцев оккупации фашисты осквернили могилу великого писателя, разворовали, выбросили и уничтожили неповторимые реликвии, связанные с жизнью и творчеством Льва Толстого, − редчайшие рукописи, книги, картины.

Об этом злодеянии фашизма должны были узнать советские люди, должен был узнать весь цивилизованный мир. Софья Андреевна Толстая-Есенина, являвшаяся к тому времени директором всех толстовских музеев страны, была главным организатором выпуска этой уникальной книги, её составителем, редактором и поместила в ней подборку высказываний Л.Н. Толстого о Ясной Поляне. Разосланный по фронтовым библиотекам сборник «Ясная Поляна» пробуждал у бойцов и командиров священную ненависть к врагам человечества, рождал желание благородной мести за осквернение национальных святынь.

В книге «Ясная Поляна» напечатан фрагмент ноты народного комиссара иностранных дел В. М. Молотова от 6 января 1942 года «О повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских властей на захваченных ими советских территориях». В ноте, раскрывавшей перед миром истинное лицо фашистских захватчиков, приведён такой факт. Немецкий офицер Шварц, в ответ на просьбу сотрудников музея «Ясная Поляна» перестать отапливать дом личной мебелью и книгами великого писателя, а взять для этого имеющиеся дрова, ответил словами: «Дрова нам не нужны, мы сожжем всё, что связано с именем вашего Толстого».

После того как 14 декабря 1941 года фашистов выбили из Ясной Поляны, Толстая-Есенина вместе с другими сотрудниками музея приложила героические усилия по восстановлению утраченного, реставрации музейных ценностей, занимаясь одновременно и восстановлением московского музея Л.Н. Толстого, также пострадавшего во время войны.

Прожила Софья Андреевна Толстая-Есенина очень мало, всего 57 лет. Еще в 19-летнем возрасте у неё открылся туберкулёз, который и совершил своё тёмное дело. Её похоронили на Тульской земле, в родовой усыпальнице Толстых, в селе Кочаки Щекинского района. Добрая память об этой женщине будет жить, пока будут жить в памяти поколений имена Толстого и Есенина.

 

Литература

Тебиев Б.К. Графиня и крестьянский сын // Тебиев Б.К. «Тайны книжных переплётов. Из записок книжника»: Рос. гос. б-ка. М.: Пашков дом, 2008. — С.320-341.

Сергей Есенин дружил с двумя известными террористами. ~ Друзья Есенина ~ То ли жадность, то ли равнодушие…

() В московском трактире

Галя, насколько могла, ограждала Сергея от бытовых трудностей, от многочисленных знакомых, стремившихся жить за его счет для недели, и тоже припаял его. Не хватало денег. Издательства, которые платили хорошие гонорары, печатали только новые стихи. А под алкоголем стихи не писались, становилось все труднее. Характер Сергея все больше менялся – вспыхивала все более болезненная мнительность, подозрительность, буйство и грубость. Если раньше он успокаивался на Гале и пытался сдерживать себя в ее присутствии, то теперь «тормоза» отказали. Общие друзья поражались ее выдержке, терпению и силе духа.

«Она отдавала Есенину всю себя, ничего для себя не требуя и, по правде говоря, не получая», — вспоминал много лет спустя Анатолий Мариенгоф. Между тем сил — и душевных, и физических — оставалось все меньше и меньше.

Из дневника Г. Бениславской: «Аксельрод пришел с «плеядой», его зовут пить. Меня демонстративно не замечают. в эти трущобы, один среди полупьяных и совсем пьяных, наглых, сальных лиц… Давали ему воду со всех сторон. Вдруг вижу, как Сергей встревоженно встает: «Галя, где Галя?» . Иначе кончится мозг…»

Последние месяцы

Они стали новым испытанием для Гали. Есенин уехал на Кавказ, а по приезде женился на Софье Андреевне Толстой, внучке великого писателя. В тоске Галя позволила себя полюбить своему давнему поклоннику, сыну Льва Троцкого. Она не нуждалась в нем — но, как в воздухе, нуждалась в тепле и ласке. Кто осудит? Никого, кроме самой себя — она по-прежнему безоглядно любит Сергея. И пишет ей убийственные слова: «Милая Галя, ты мне близка как друг, но как женщину я тебя совсем не люблю».

Перед судьбоносным отъездом в Ленинград Есенин позвонил ей: «Галя, приезжай на Николаевский вокзал». Она не пришла. Зачем? Все ясно, она не будет ему мешать. Телеграмма о смерти застала ее в заснеженной деревне, откуда она ушла после очередного нервного потрясения. Она не присутствовала на похоронах.

После смерти близкого человека Галина «отрезала себя» от всего живого и жила прошлым. Все, что не касалось Есенина, ее не интересовало. Она привела в порядок бумаги Сергея, оставшиеся в ее архиве, написала о нем воспоминания. А через год, в ту самую декабрьскую метель, в которой была похоронена ее любовь, она застрелилась на его могиле…

Предсмертная записка Гали: «Самоубийство» здесь; хотя знаю, что после этого на Есенина повешают еще больше собак. Но ему и мне будет все равно. В этой могиле для меня все самое дорогое…»

P.S. Будете на Ваганьковском — поклон белому мрамору. Здесь всегда пурпурные розы. Прочтите слова недолговечной любви Есенина: «Галя, дорогая! .. Приветствую тебя и мою любовь! Верно: это гораздо лучше и больше, чем я чувствую к женщинам.»

Лилия Милицкая

«Чего ты хочешь под бременем жизни?
Проклиная наследство и дом,
Я хочу хорошего
Увидеть девушку под окном.

Чтоб глазами ее
Васильковы,
Только мне —
Ни кому —
И словами и новыми чувствами
Успокаивает сердце и грудь.
Сергей Есенин

Новый вектор

На этой парадоксальной метаморфозе с прозаической «косноязычностью» Есенина закончим и перейдем к рассмотрению управления Сатурна есенинского гороскопа по домам.

В гороскопе Есенина управляет XI (друзья) и XII (социальная изоляция) домами.

Какого качества были друзья Есенина?

Начнем с друзей, доверяя показаниям Шнайдера: «Дружил он, кажется, только с одним Мариенгофом» (глава 5).

От себя добавим довольно спорное утверждение в контексте воспоминания Рюрика Ивнева, где Есенин проявляет истинные дружеские чувства к остальным имажинистам — Вадиму Шершеневичу, Александру Кусикову, самому Ивневу и др.

Но вряд ли Илья Ильич лукавит: в период проживания Есенина на Пречистенке вполне вероятно, что, по его, шнейдеровскому, мнению, у Есенина не было друга ближе Мариенгофа. Будь как будет.

Письмо из Висбадена

Обратимся к личности Анатолия Мариенгофа. Опять же слово Шнейдеру, точнее, к двум письмам Есенина к нему.

Первое из Висбадена, от 21 июня 1922 года, где среди прочего читаем: «Приступим к делу. Ради бога, найди мою сестру через магазин (оставь ей письмо) и договорись, чтобы она получила деньги с этого чека АРА, она, наверное, очень нуждается…

Если сестры нет в Москве, то напиши ей письмо и отдай Мариенгофу — пусть отправит ей.

Кроме того, когда вы отправитесь в Лондон, вы позовете ее к себе и напишите ее точный адрес, куда вы могли бы отправить ей деньги, без которых она умрет.

Передайте мой привет и все чувства любви моему Мариенгофу. Я отправил ему два письма , на которые он мне почему-то не отвечает» .

Письмо из Брюсселя

И второе из Брюсселя, от 13 июля 1922 года, где, по существу, дублируется просьба о помощи к сестре: «У меня к тебе очень-очень большая просьба: теми же словами, что и в старых письмах , когда поедешь, дай ради бога денег моей сестре.

Если вас, вашего отца или кого-то еще нет, то спросите Саша и Мариенгофа, узнайте сколько ей дают в магазине .

Это моя самая большая просьба. Потому что ей нужно учиться, и когда мы с тобой поедем в Америку, помочь ей оттуда будет совершенно невозможно…

Дай денег своей сестре. Возьмите адреса и много новых книг из Мариенгофа (Глава 9).

То ли жадность, то ли равнодушие…

Для непосвященных. По возвращении Есенин узнает, что, несмотря на многочисленные просьбы, Мариенгоф не дал сестре ни копейки, присвоив всю выручку от магазина себе в карман.

Именно этот отказ Мариенгофа помочь сестре Есенина стал причиной последующего разрыва дружеских отношений.

В.С. Пашининой на эту тему читаем: «Напомню, что во всех письмах из-за границы Есенин просил Анатолия помочь материально Кате, которая жила и училась в Москве и находилась на иждивении у Сергея.

Жили-были трое юношей накануне революции. Двое из них совсем розовые, а третий носил такую ​​густую черную бороду, что в свои двадцать ему дали все тридцать. Сын состоятельного инженера-судостроителя, столичная штучка, богема. Правый СР. Писал стихи. Убит председатель Петроградской ЧК Урицкий и расстрелян в 1918. Сын приказчика. Левый СР. Он дружил с поэтами и пробовал писать стихи. Убит германский посол граф Мирбах. За незаконную связь с Троцким расстрелян в 1929 году.

Сын крестьянина Рязанской губернии. Написал в автобиографии: «Я работал с эсерами не как член партии, а как поэт». Он покончил с собой в 1925 году. По мнению некоторых исследователей, обстоятельства смерти до сих пор до конца не выяснены.

У нас нет желания искать пятна в биографии Есенина, как нет и намерения ее лакировать. Наша единственная цель — понять Сергея Есенина как человека своего времени, со всеми противоречиями, присущими ему и этому времени. Такая, скажем, странная, на первый взгляд, дружба с террористами Блюмкиным и Каннегисером.

«Эстет, поэт, пушкинист». «Самый петербуржец Петербурга» (по выражению поэта Георгия Адамовича) Леонид Каннегисер родился в марте 189 г.6 в семье известного инженера-механика, возглавлявшего крупнейшие в России николаевские верфи. Переехав в Петербург, Каннегизер-отец, по сути, возглавил руководство металлургической промышленностью страны, а его дом в Саперном переулке стал местом встречи административной элиты и столичных знаменитостей.

Зажиточный мальчик из обеспеченной семьи окончил частную гимназию имени Гуревича и в последний предвоенный год поступил на экономическое отделение Политехнического института. С Есениным, приехавшим из Москвы в Петербург 19 марта15 января Каннегисер, по-видимому, познакомился на одном из редакционных вечеров журнала «Северные записки», издателем которого была тетя Леонида. До революции было еще так далеко — и никто бы не увидел «человека, убившего Урицкого» (Георгия Иванова), в «избалованном, женственном юноше… эстете, поэте, пушкинисте» ( Марина Цветаева).

Из воспоминаний Марины Цветаевой: «Леня, Есенин. Нерушимые, нерушимые друзья. В их лице, в таких разительно разных лицах, сошлись, слились две расы, два класса, два мира. Согласен — сквозь все и вся — поэты… Ленинская черная головная гладь, Есенинская сплошная завитушка, кучерявая. Есенинские васильки, коричневые Ленины, миндалины. Хорошо, когда вернулся — и так близко. Удовлетворение, как от редкой и полной рифмы…».

И в любви, и в ненависти Цветаева всегда предвзята. Однако в данном случае нельзя ей не поверить, сравнивая строки из «Неземного вечера» с одним из писем Каннегисера к Есенину, хранящимся в Российском государственном архиве литературы и искусства: «…Прошло уже почти 10 дней как мы расстались… Мне с тобой было очень хорошо! И за это большое спасибо! Через какую бы деревню или деревню я сейчас не проезжал (я за городом) — я всегда помню Константиново. ..»

Написано летом 1915 года, когда интеллигентный мальчик чуть ли не в первый раз своими глазами увидел русскую деревню (гораздо раньше этот «народник» узнал и полюбил Италию).

Дореволюционная эпоха странная. Есенин и Каннегисер беседовали с Германом Лопатиным и Верой Фигнер, ездили в рязанскую деревню и… читали в высшем свете лирические стихи. Ольга Гильдебрандт-Арбенина, работавшая в Эрмитаже, обнаружила в личной библиотеке Николая II стихи Каннегизера (наряду с военными стихами Гумилёва). «В 1916 лет меня призвали в армию», — написал Есенин в своей автобиографии. — При некотором покровительстве полковника Ломана, адъютанта императрицы, ему были представлены многие льготы… По просьбе Ломана он однажды читал императрице стихи. Прочитав мои стихи, она сказала, что стихи мои красивые, но очень грустные. Я ей ответил, что вся Россия такая.

Это с одной стороны, а с другой… Есенин уже после революции рассказывал литературоведу Ивану Розанову: «Живя в Петербурге в 1915-1917 г. , я многое для себя понял… Иванов-Разумник поддерживал во мне революционное настроение во время войны. Есенин был откровенен с Анатолием Мариенгофом: «Ух, как я ненавижу всех этих Сологубов с Гиппуисами!..»

Февраль 1917 г. открыл евреям доступ в военно-учебные заведения. В конце октября, после ожесточенных боев юнкеров с красногвардейцами, Зинаида Гиппиус записала в своем дневнике о гибели пятидесяти юнкеров-евреев. А за три месяца до этого новоиспеченный курсант Михайловского артиллерийского училища Леонид Каннегисер написал такие восторженные строки:0025

В предсмертном и радостном сне
Я помню — Россия, свобода,
Керенский на белом коне…

В роковую ночь с 25 на 26 октября вместе с несколькими другими романтиками мужского и женского пола отправился Каннегисер в защиту Временного правительства. Есенин же, напротив, «ушел из армии Керенского сам во время революции» и жил как дезертир. Через Иванова-Разумника он познакомился с Зинаидой Райх, которая вскоре стала его женой. Райх настаивал на вступлении Есенина в партию эсеров, которая тогда была близка к расколу.

«Во время раскола, — писал о себе Есенин в своей автобиографии 1923 года, — я пошел с левой группой и в октябре был в их боевом отряде». Но то, что Есенин в момент выстрела «Авроры» находился в Москве, уберегло его от возможной встречи с бывшим другом в Зимнем дворце — причем по разные стороны баррикад.

«Романтическая революция». Знаменитый убийца германского посла графа Вильгельма фон Мирбаха — Симха-Янкев Гершев (так звали его в нерусифицированной форме) Блюмкин — родился в 189 г.8 в семье мелкого торговца. Окончил четырехлетнюю еврейскую школу (Талмуд Тора) в Одессе, работал посыльным в магазинах и конторах. Затем он учился в техникуме и был в контакте с одесской группой анархистов-коммунистов. В 1917 г. Блюмкин вступил в ряды левых эсеров и был послан ими в качестве агитатора в Поволжье.

В послеоктябрьский период Блюмкин вернулся в Одессу, объявившую себя отдельной советской республикой, вступил в красногвардейский «Железный отряд».

«Железный отряд» был из добровольцев и являлся едва ли не основной ударной силой 3-й советской Украинской армии, воевавшей на румынском фронте. Высокий, бородатый мужчина, поднаторевший в политической риторике на митингах и собраниях, полюбился соратникам, и они выбрали его своим командиром.

Военная карьера Блюмкина блестяща и молниеносна: член Военного совета, начальник информационного (разведывательного) отдела, помощник начальника штаба армии. После отступления под натиском немцев с Украины и расформирования армии Блюмкин прибыл в Москву, где служил в гвардии ЦК партии левых эсеров. По рекомендации товарищей по партии он был принят на работу в ВЧК на должность начальника отдела по борьбе с международным шпионажем и фактически менее чем за 20 лет стал основателем советской контрразведки.

Дальнейшие события — авантюра левых эсеров 6 июля 1918 года, бегство Блюмкина из Москвы и его одиссея на Украине, где он, скрываясь под псевдонимом Григорий Вишневский, собирался убить гетмана Павла Скоропадского и воевал с петлюровцами — будем здесь не трогай.

Сдавшись в Украинской ЧК в апреле 1919 года своему бывшему начальнику Мартину Лацису, Блюмкин был амнистирован Президиумом ВЦИК 16 мая того же года. А затем и сам террорист оказался под прицелом: менее чем за месяц левые эсеры совершили три покушения на его жизнь. Активным участником боевой дружины, охотившейся на Блюмкина, была его тогдашняя возлюбленная Лида Соркина…

Террорист, чуть не ставший жертвой террора, не был чужд изобразительного искусства. Познакомившись с Есениным и другими поэтами-имажинистами, Блюмкин подписал с ними первую декларацию о создании имажинистского «Товарищества вольнодумцев», имевшего целью «духовно-хозяйственное объединение вольнодумцев и художников, творящих в духе мировая революция».

Сергей Есенин и Яков Блюмкин познакомились, видимо, в Москве весной 1918 года, во время съезда партии левых эсеров. На секретаря «Объединения вольнодумцев» Матвея Ройзмана глубокое впечатление произвели следующие слова чекиста в адрес Есенина: «Я террорист в политике, а ты, друг, террорист в поэзии!»

«Сгорел. Сгорел. Он сжег жизнь с двух концов…» Вадим Шершеневич вспоминает, что когда у поэта-имажиниста Сандро Кусикова освободилась квартира, Блюмкин получил на нее ордер. До этого он, не имевший собственной жилплощади, жил в разных гостиницах Москвы. Например, адрес гостиницы «Савой» был указан в гарантиях Блюмкина за Сергея Есенина и братьев Кусиков — Александра и Рубена, арестованных Московским комитетом ЧК по ложному доносу в ночь на 19 октября.-20, 1920 г. в квартире в Большом Афанасьевском переулке, д. 30, кв. 5. В этой квартире у Арбата жил Есенин. Маленькая комната, которую занимал Блюмкин, где скрещенные сабли висели над бутылками отменного вина, и он сам — закутанный в одеяло, на роскошном стуле, подаренном монгольским князем, — описывает в своих мемуарах Виктор Серж (Виктор Кибальчич).

Знаменитый киллер Блюмкин периодически выезжал из Москвы — сначала на Южный фронт, где после разговора с Иосифом Сталиным возглавил разведку и контрразведку 13-й армии, затем в Северный Иран — в составе Энзелианского десанта. Позже участвовал в ликвидации антисоветских движений на Тамбовщине и в Забайкалье (по некоторым данным, под его началом против повстанцев Александра Антонова воевал командир эскадрильи Георгий Жуков). Еще позже Блюмкин подавил восстание меньшевиков в Грузии и воевал с горцами-партизанами в Чечне. Командировки ему удавалось совмещать с учебой в восточном филиале Академии Генерального штаба.

С последнего курса академии был откомандирован в секретариат Льва Троцкого. Из книги Валентина Катаева «Вертер уже написан»: «До революции он был бедным подростком, служившим в книжном магазине, где среди бумажной пыли, ночью, при свете золы, читал исторические романы в подвале и бредил гильотиной и Робеспьером. Теперь его богом стал Троцкий, провозгласивший перманентную революцию.

Неужели Есенин так его принял? Как кому-то это не покажется неприятным — он это принял. Ведь сам поэт хвастался своей «левизной». В Берлине он шокировал белоэмигрантскую и просто буржуазную публику исполнением «Интернационала» и, отвечая на вопросы прессы, заявил: никогда не был членом РКП(б), «потому что чувствую себя гораздо более левым».

Наиболее точны в оценке того, чем восхищался поэт слева, слова Шершеневича: «Есенин — потомок Пугачева — был родным детищем эпохи военного коммунизма, с его взлетами и падениями, с его героизмом и самогоном. »

В отличие от создателей скандального телесериала — отца и сына Безруковых — наиболее авторитетные современные есенинисты (Наталья Гусева-Шубникова, Сергей Субботин, Лев Карохин, Сергей Шумихин, Николай Юсов) не разделяют мнения о причастности Блюмкина к смерть поэта.

Кроме того, есть официальные ответы на запросы покойного председателя Есенинского комитета Союза писателей России и Есенинской комиссии Института мировой литературы Юрия Прокушева в Генеральную прокуратуру РФ и Центральный архив бывшего КГБ. В первом из них, подписанном начальником отдела следствия и дознания, в частности, говорится: «…Каких-либо объективных доказательств, подтверждающих версию убийства С.А.Есенина, не установлено, в связи с чем постановление от 23.01.26 о прекращении дознания обосновано.

Ответ из архива гласит: «Документов, подтверждающих версию «о преследовании С. Есенина Я. Блюмкина по заданию ГПУ» в Центральном архиве нет… В архиве нет материалов, подтверждающих присутствие Я.Г. . Блюмкин в Ленинграде в период, предшествующий самоубийству поэта (ноябрь-декабрь 1925 г.). Гостиница «Интернационал» (бывшая «Англетер») в Ленинграде органам ОГПУ не подчинялась». 30 августа 1918 за убийство председателя Петроградской ЧК М.С. Урицкого и в сентябре того же года по приказу ПетроЧК расстрелян. В уголовном деле нет сведений о его связях с Есениным.

Нет, Блюмкин не убивал Есенина. И это «убийство» Троцкий не заказывал. (Да и не он уже руководил Блюмкиным, а Дзержинский, пригласивший его на работу в иностранный отдел ОГПУ в 1923 году). Но, конечно, у романтического чекиста было гораздо больше сведений о трагедии в Англетер, чем у сегодняшних исследователей…

…Сознательный Иванов-Разумник, доселе никогда не публиковавшееся письмо Михаилу Пришвину от 14 января 1926 года, говорил горько и пророчески:

«…Смерть Сережи Есенина совсем выбила из колеи… И теперь не могу очнусь — и я до сих пор помню тихого голубоглазого мальчика с детской улыбкой, пришедшего ко мне десять лет назад читать свои стихи. В 1917, в 1918 сгорело, с 1919 сгорело, сжигая жизнь с обоих концов, ну и конечно от того, что было не хуже, а лучше нас. Его травили все, и кому не лень, а теперь провозгласили последним народным поэтом, его именем названа улица в Москве. Ему все это очень нужно!»

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ХОДАТАЙСТВО

Августа Миклашевская

Был август. Ранняя золотая осень. Под ногами ковром бродили сухие желтые листья по тропинкам и лугам. Я узнал, «как Есенин любит русскую природу, как он счастлив, что вернулся на родину. Я понял, что никакая сила не может оторвать его от России, от русских людей, от русской природы…

Я знал, что есть Галя, которая, как сказал с ухмылкой Мариенгоф, «спасает русскую литературу…» Галя… Она была красивая, умная. Когда читаешь у Есенина —

Шаганэ ты моя. Шаганэ!
«Там» на севере, девушка тоже,
Она очень похожа на тебя
Может он думает обо мне. ..
Шаганэ ты моя, Шаганэ, —

На ум приходит Галя Бениславская. Темные две косы. Смотрит внимательными глазами, немного нахмурившись. Почти всегда сдержанная, закрытая улыбка. Сколько в ней было любви, силы, умения казаться спокойной! Она находила в себе силы устранять себя, если это было нужно Есенину, и тут же появляться, если с Есениным случалась какая-нибудь беда. Когда он исчез, она знала, как его найти. В последнее время он все больше и больше походил на очень уставшего человека.

Каждый раз, встречаясь с Галей, я восхищался ее внутренней силой, душевной красотой. Ее поразила ее большая любовь к Есенину, «которая могла бы столько вынести», если бы он в ней нуждался. Как только появилось его новое стихотворение, «она подошла ко мне и спросила», сияя: «Ты читал?» Когда «Письмо к женщине» было напечатано, она снова спросила: «Вы его читали? Как хорошо!» И только когда Есенин женился на Толстом «Галя совсем уволилась и куда-то ушла. В самые страшные часы Гали не было рядом с Есениным» и ос умерла. .. Гали даже не было у гроба. Она была где-то далеко и поздно..

Потом Корнелий Зелинский сказал мне, что Галя целый год приводила в порядок архив Есенина. Разбирая архив, Зелинский был поражен любовью, с которой Галя это делала. Он сказал: «Какая бы женщина не уничтожила письмо Есенина, в котором он писал: «Я знаю, что ты мой лучший друг, но как женщина ты мне не нужна»! Но Есенин написал это, а Галя сохранила письмо в архиве… «Что случилось в Ленинграде? Он уехал в Ленинград от всего, что ему мешало, он хотел жить по-другому. Я хотел издавать журнал. Я хотел разрядить мои сестры, Наседкин (муж Кати), я хотел жить здоровой, деловой жизнью.

А что там было в Ленинграде? Какие у него друзья Эрлихи, Устиновы, Клюевы и другие?

Я знал, что доктор Усольцев искал Есенина по всей Москве, говоря, что он рано ушел из больницы, что выпустить его пока невозможно. Только после его смерти я понял, что он все еще один. Я узнал, «что Галя ушла «ушла за его жизнь», что с ее браком с Толстым ничего не вышло — очевидно, это были очень разные люди. Жена Устинова волновалась, «говоря», что ее мучила мысль, что как-то она должна виноват в смерти Есенина.

Приехав в Ленинград, Есенин приходил по вечерам к Устинову и подолгу беседовал с ним. Она устала от этого. И когда Есенин постучал к ним в ту последнюю ночь, она не пустила его. Е. А. Устинова пишет: «Пришел поэт Эрлих. Сергей Александрович подошел к столу, вырвал утром из тетради написанное кровью стихотворение и сунул его во внутренний карман пиджака Эрлиха. Эрлих потянулся рукой за бумажкой, но Есенин остановил его: «Ты потом прочтешь, не надо!» Но как можно было «забыть», когда Есенин подарил ему, другу, бумажку, исписанную кровью. Эрлих забыл? Увидел, в каком состоянии был Есенин» и забыл? Сложно поверить. А если и забыл, то не знаю, что хуже.

Марков И. И.: «Мы втроем оказались в комнате, где останавливался поэт, раньше других гостей. Разговор зашел о последних стихах Есенина… — Может быть, поэту важно вовремя умереть, как Михаил Тверской, — задумчиво сказал Клюев. С приходом имажинистов в комнате стало шумно. Они с восторгом утверждали, что Есенин перестал быть поэтом и пишет «дешевые» стихи, типа «Россия уходит». Я ушел в свою комнату рано, не желая участвовать в споре… Наутро, встретив меня на лестнице Госиздата, Приблудный сказал: «Сергей повесился».

Самое обидное», что это произошло за несколько дней до приезда в Ленинград С. М. Кирова и художника * Чагин П.И. Чагин пишет в своих воспоминаниях: «В конце декабря на XIV съезде партии Сергей Миронович Киров спросил меня: «Что пишут в Баку о Есенине? Как он?» Я сказал Миронычу: но, по моим сведениям, Есенин уехал в Ленинград. «Ну тогда, — говорит Киров, — мы продолжим шефство над ним в Ленинграде. Через несколько дней будем там…» На следующий день мы узнали, что Сергея Есенина не стало».0003

* Ошибка А. Миклашевской. П. И. Чагин был вторым секретарем ЦК Коммунистической партии Азербайджана и редактором газеты «Бакинский рабочий».

Борис Дралюк перевод Николай Гумилев, Сергей Есенин, Николай Заболоцкий

Заблудившийся трамвай

Николай Гумилёв

Я шёл по незнакомой улице,
и вдруг услышал карканье ворон,
и далекий гром, и звенящая лютня:
трамвай пролетел, пред глазами моими.

Как я наткнулся на его подножку
, остается загадкой.
Хвост его волочился даже при дневном свете,
был огненно-жар-птичьим.

Он мчался, как темный и крылатый вихрь,
Плывущий в бездне времени…
Остановись, машинист,
Останови этот трамвай немедленно.

Слишком поздно. Мы свернули за угол,
скользнули через пальмовый оазис,
и качались через три моста –
Нева, Нил, Сена.

Проскользнув мимо окна, древний нищий
бросил на нас испытующий взгляд –
нищий, который умер в Бейруте, конечно,
только в прошлом году.

Где я? Томно, тревожно,
сердце мое бьется в ответ:
«Смотри — вокзал! Продают билеты
в Индию Души – уезжайте немедленно!»

Табличка… Она объявляет опухшими от крови буквами:
«Овощевод». Я знаю, что вместо
кочанов, брюквы и брюквы
продают головы мертвецов.

Палач, с лицом как вымя,
краснорубашечник, толстый как вол,
отрубил мне голову. Вместе с другими,
он лежит на дне скользкой коробки.

В переулке дом в три окна,
забор из досок, седеющая трава…
Стой, машинист,
Немедленно останови этот трамвай.

Машенька, ты здесь жила и пела.
Вот где ты соткала мне ковер.
Где они сейчас – твой голос, твое тело?
Дорогая, ты действительно среди мертвых?

О, как ты стонал в своей комнате,
Пока я, в напудренном парике, твой жених,
Пошел представиться Императрице –
Чтобы больше никогда тебя не увидеть.

До меня наконец дошло: наша свобода
всего лишь свет, пульсирующий издалека –
люди и тени стоят у входа
в зоопарк блуждающих звезд.

Сладкий и знакомый ветер, вдруг,
и через мост, в мою сторону летит –
рука всадника в железной перчатке,
и два больших копыта, воздетые к небу.

Непоколебимая твердыня Православия,
Исаакиевский шпиль высечен на высоте.
Молитвы надо петь за здоровье Машеньки
и панихиду по мне.

И все же на сердце вечно угрюмо.
Тяжело дышать, и больно жить…
Машенька, я никогда не мог знать
такой любви, такого горя.

                       Март 1920 г.

Собаке Качалова

Сергей Есенин

Дай мне свою лапу, Джим, на удачу.
Я никогда не видел таких лап, никогда.
Давайте сядем под луной и лаем
на всю эту скучную, бесшумную погоду.
Дай мне свою лапу, Джим, на удачу.
Но пожалуйста, старина, не лижи, не лижи.
Просто попробуй получить эту простую вещь.
Друг, ты не знаешь, что такое жизнь,
и не знаешь, что нужно, чтобы жить.
Ваш хозяин добрый и широко известный;
у тебя было столько гостей раньше –
и, улыбаясь, каждый соскучился по
, чтобы погладить тебя, коснуться твоего бархатного меха.
По-собачьи ты чертовски красив,
с таким добрым и доверчивым лицом.
И, не нуждаясь ни в чьем разрешении,
так же, как пьяный, ты целуешься и целуешься.
Дорогой Джим, среди твоих гостей было
каких-то всяких, каких-то не очень.
Но она – самая молчаливая и самая грустная –
неужели она звонила, старина?
Если она придет, я даю вам команду.
Поскольку меня не будет, пожалуйста, посмотри ей в глаза
и нежно, от меня, пожалуйста, лизни ей руку —
за все мои ошибки — и ошибки, в которых я не виноват.

1925

Свадьба

от Nikolay Zabolotsky

Длинный луча прорывается через окно,
Можий дом стоит в темноте,
Огонь распространяется, обдуманное,
и вспыхивая в рубашке из блюда.
кухня излучает восхитительное тепло.
Как золотые ломовые кони, сегодня
там зреют, совсем не напрасно, 9Буханки 0025, и бабы , и пироги .
Там кокетливая кулебяка
сияет, как мясистое сердце бытия.[i]
Вверху, посиневшая от ополаскивания,
цыпленок проклинает свое детство.
Закрыл свои детские глазенки,
наморщил разноцветный лобик,
и положил свой сонный трупик
в фаянсовый стол-ларец.
Над ним ни один священник не служил мессу,
махал в воздухе крестом;
для него ни одна кукушка не хотела петь
ее лукавая, лукавая песенка:
закованный в качан капусты,
он лежал, в помидорах одетый;
над ним, как крест, спускалась
изящная ножка сельдерея.
Так и задремал он, в расцвете сил,
жалкий лилипут среди людей.
Часы звенят. Наступила ночь.
Пир задорный, бурлящий.
Графин для вина не может удержать
свою огненную голову от падения.
Гигантская стая мясистых женщин
сидят в кругу, сияя перьями,
и лысеющие венки из горностая, смазанные
потливостью, вековые девы,
венчают их огромные, вздымающиеся груди.
Они едят самые плотные сладости;
они хрипят в своей ненасытной страсти;
и, расправив животы, прижать
вплотную к их тарелкам и к цветам.
Их лысеющие мужья сидят прямо,
прямые, как свист пули,
их шеи не могут вырваться
из жирных траншей рыхлого мяса.
А пробитие коллектора
монотонность хрусталя,
как мечта о счастливой земле,
жезл свадебной речи.
О птицы божьи, вам не стыдно?
И что он тебе в честь прибавляет —
этот жених, ныне пристегнутый к невесте,
променявший в цоканье копыт?
В формах его стройного лица
еще слабый след свадебного венца;
золотое кольцо на его пальце
ярко блестит дерзким видом.
Тем временем священник, вечный гость,
борода его растопырена, как забрало великое,
возвышается над вечеринкой,
с гитарой на плече.
Ударь, гитара! Расширь круг!
Громко гремят кубки весом в тонну.
Вздрогнув от сна, жрец ревет
и хлещет по золотым струнам.
Под первозданный гром гитары,
подняв к небу очки,
бешеные пары слепо мчатся
в голые бездны зеркал.
И в их следах, по дворам,
обезумевших от непрестанных стонов,
гигантский дом, тряся крупой,
крутится в просторах бытия.
А там — страшный сон тишины,
седеющие полчища заводов,
и далеко над массовыми станциями —
закон труда и созидания.
                       1928
 [i]
A baba  – высокий сладкий пирог, часто содержащий изюм; пирог — общий термин для пирога; а кулебяка — это тоже пирог — его начинка может быть рыбной, мясной или овощной.

Для русских Николай Гумилев (1886-1919)21) изображение двоится. С одной стороны, он считается мастером стиха — основателем «Гильдии поэтов», полигоном для Осипа Мандельштама и бывшей жены Гумилева Анны Ахматовой. С другой стороны, он предмет романтического культа; его беспокойное странствие по миру, наряду с вдохновленными им стихами, представляет собой саму картину экзотики. Но эти две стороны репутации Гумилева не противоречат друг другу: в его стихах достигается захватывающее равновесие между страстью и мастерством. Гумилев воевал в составе Российской императорской армии в Первую мировую войну и был стойким антикоммунистом, но после революции вернулся в Санкт-Петербург (тогда Петроград) и продолжал публиковаться и участвовать в новых литературных учреждениях. 19 августа21 декабря он был арестован и расстрелян ЧК по обвинению в участии в монархическом заговоре. «Заблудившийся трамвай» — пышное, лихорадочное видение имперского Санкт-Петербурга, затерянного в веках, и страданий, ожидавших Россию в советское время. Его яркая образность и настойчивый ритм не могут не напомнить «Le Bateau ivre» Рембо.

Сергей Есенин (1895-1925), выходец из крестьянской семьи и впервые прославившийся незадолго до революции как один из «новокрестьянских поэтов», несколько незаслуженно вошел в историю литературы как сентиментальный сентименталист, бард хулиганов и алкоголиков. Фактически, большая часть его работ удивительно тонка как по настроению, так и по технике. Хотя сначала он приветствовал революцию, вскоре он разочаровался в большевистском режиме. Он продолжал писать стихи о крестьянах и московской бедноте в XIX веке.20-х годов, как будто ничего в России не изменилось. Само это считалось антисоветским; его обвиняли в том, что он развращает молодежь своим пессимизмом, и подвергался преследованиям со стороны тайной полиции. Он повесился в своем номере в гостинице «Англетер» в Санкт-Петербурге (тогда Петрограде) в декабре 1925 года, но сейчас существует множество теорий заговора о его смерти. Это стихотворение, адресованное доберману друга поэта, актера Василия Качалова (1875-1948), демонстрирует тонкое чувство юмора Есенина и его большой дар писать о животных. Как и большая часть его поэзии 1920-е, аполитично, написано так, как будто Советского Союза не было.

Как и Есенин, Николай Заболоцкий (1903-58) родился в деревне, из крестьян. Он единственный поэт из этой троицы, дебютировавший после революции. В конце 1920-х Заболоцкий был членом ОБЭРИУ («Товарищество настоящего искусства»), последней авангардистской группировки в Советском Союзе. Его первый сборник « Столбцы » (1929 г.) демонстрирует его совершенно оригинальное видение, но также служит документом социальных и культурных противоречий Советской России в бурные дни нэпа, когда, по ленинской формулировке, страна сделал шаг назад в капитализм, чтобы сделать два шага вперед в социализм. «Свадьба» типична для коллекции, облекая фантасмагорические образы в форму, напоминающую 18 век; это лихорадочная ода, одновременно сатирическая и абсолютно серьезная. Заболоцкого арестовали в 1938 и обвинен в написании антисоветской пропаганды; его отправили в Сибирь. В отличие от своих товарищей по ОБЭРИУ Даниила Хармса и Александра Введенского, он выжил в заключении, был освобожден в 1944 году и получил разрешение вернуться в Москву в 1946 году. Умер в 1958 году.

Николай Гумилев (1886-1921), красочные, экзотические стихи, был одним из ведущих русских поэтов начала ХХ века. Он был основателем «Гильдии поэтов» и акмеистической школы, среди членов которой были молодой Осип Мандельштам и жена Гумилева Анна Ахматова. По обвинению в участии в «монархическом заговоре» он был арестован и расстрелян ЧК в 1921.

Сергей Есенин (1895-1925) был очень популярным русским поэтом 1910-х и 1920-х годов, и его творчество пользуется большой популярностью у российских читателей и по сей день. Он был крестьянина по происхождению и трогательно писал о русской деревне, а также о московских низах. Он прожил трудную жизнь, не смог помириться с большевистским режимом и в 1925 году покончил жизнь самоубийством.

Николай Заболоцкий (1903–1958) — один из самых самобытных русских поэтов ХХ века. Его ранние стихи, написанные отчасти во время его членства в авангардной группе ОБЭРИУ, отличаются яркой сюрреалистической образностью, тогда как его более поздние стихи, особенно написанные после его шестилетней ссылки в Сибирь, отличаются классической простотой. Однако при ближайшем рассмотрении его работа безупречна; всю жизнь он стремился определить место человека во вселенной и понять ее внутреннюю работу.

Борис Дралюк преподает русскую литературу в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе и перевел несколько сборников стихов и прозы с русского и польского языков. Он получил первую премию в конкурсе Compass Translation Award 2011 и вместе с Ириной Машински первую премию в конкурсе Иосифа Бродского / Стивена Спендера в 2012 году. Вместе с Робертом Чендлером и Ириной Машински он является соредактором готовящегося к выпуску «Книги русской поэзии пингвинов » (Penguin Classics, 2014).

Письма Джиму Харрисону

В 2008 году, в особенно сбивающий с толку период моей жизни, я отправился на Запад, чтобы увидеть ту часть Америки, которая не давала мне покоя с тех пор, как я прочитал новеллу Джима Харрисона Легенды осени в 1994 году Писательство Джима в равной степени захватило и меня, и поездка превратилась в паломничество: я проезжал через Верхний полуостров Мичигана, где у Джима много лет была писательская хижина. ответить на звонок, когда я звоню. (Джим был известен своими писательскими способностями и эпикурейской жизнью, но менее известно, каким добрым и великодушным он был.) Мы провели часть двух дней, разговаривая в его новом родном городе Ливингстоне, штат Монтана. Я признался во всех своих тревогах по поводу работы, к которой я чувствовал призвание, и продолжал уклоняться. Он отослал меня строчками из стихотворения: «Будь верен / своему странному роду».

С тех пор я хотел, но не смог написать об этом опыте – память о нем была сильной, но эпизодической, поскольку я не делал заметок. А потом Джим умер — на прошлой неделе, в 78 лет. В ту ночь я снова открыла сборник его стихов под названием « Письма Есенину », написанные в 1973 году. Сергей Есенин, великий русский поэт начала 20 века, покончил жизнь самоубийством в 1925 году. в 30 лет и Письма Есенину  — это Джим, который тогда жил на ферме в северном Мичигане с женой и двумя маленькими дочерьми, пытаясь заработать на жизнь как поэт, и пытался найти способ отступить от той же грани . Он написал ее примерно в моем возрасте (мне 37, ему 36) и через нее как-то зажил заново. («Красный халат моей годовалой дочери свисает с дверной ручки и кричит «Стоп».») Я просматривал эту тоненькую книжечку раз десять, но только в тот вечер мне пришло в голову, что моих воспоминаний о Джиме может быть достаточно. Я не поэт, но думаю, Джим меня бы простил.

Реклама

1.
Я не очень поэт.
Однажды я написал стихотворение,
И гордился им так, как
Подросток гордится поцелуем —
Ты не представляешь, что еще можно сделать с этим ртом.
Все, что я помню, это то, что в нем была моя бабушка,
перебирая губами тарелку с горячим супом.
Учитель, известный старый поэт,
сам недавно умерший, сказал:
«Это стихотворение читается так, как будто никто
никогда не писал стихов о бабушках.
И я не имею в виду в хорошем смысле.
С тех пор я научился смирению, и
там, где я упустил свой шанс, жизнь
помогла.
Я обожал тебя без смирения.
Мне дали ум без чистых линий,
поэтому я использовал тебя для всего, что мог.
Я принял тебя как лекарство.
Старый аналитик — я, кажется, предпочитаю стариков —
Сказал мне однажды: «Самое главное — это надежда».
Так что я использовал тебя для этого.
Вы писали Есенину в 1973 году.
Пятнадцать лет спустя я был готов
Отдать его в школу, когда родители забрали меня
И высадил меня в Бруклине —
Условие, которое потребовало от меня написать тебе
Двадцать лет спустя.
За Есенина должен был говорить твой собственный разум,
Но ты ответил мне.
Интересно, что бы вы сейчас сказали.
Вы бы сказали: «Особенность небес
в том, что ты никогда не насытишься».

2.
Я восемь лет пытался написать этот
.
Как и ты, я работаю.
Ничто не заняло восемь лет
кроме неудачной любви один раз,
но оно того стоило.
Я хотел сделать это до того, как ты уйдешь.
Я думал о публикации, о новостных привязках.
(В этом здании позвоните в верхний звонок для
Романтика
И в нижний для Наемника.)
Но я не знал, как это сказать.
Я — которого вы подобрали, отряхнули и отправили тем же путем, но с отеческой уверенностью.
Я — у кого слишком много слов.
Когда я искал тебя, я не делал заметок — я был меньше
Наемником в то время. Я был занят
мыслями о том, как выжить,
а не писать книги.
(От старого чудака к молодому дураку:
Вот как ты выживаешь.)

Два романа дали
За то время, что я не успел написать о тебе.
Что ты мне говорил?
Ты хотел, чтобы у меня была хоть какая-то вера?
У меня крестьянская вера, еврейская вера, эмигрантская вера: Ничего вне себя.
Я сдался, знаете ли.
Не так давно.
Это как проверить свое сердце на предмет потерянной любви —
Однажды ты содрал кожу.
Эта головная боль никогда не будет диагностирована.
Во втором моем романе женщина отказалась: «Правда,
Я почувствовал облегчение. Из меня вышел страх.
Я подумал: значит, у меня не получится.
Это было похоже на прощание
Со сложным любовником.
Ушла любовь,
но ушла и душевная боль.

Тогда ты умер.
После того, как я услышал, я разогрел еду и позаботился о мелочах.