Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны ахмато-вой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

Университет Флориды, Гэйнсвиль, Флорида, США Доцент кафедры языков, литературы и культуры Кандидат филологических наук

University of Florida, Gainesville, USA Department of Languages, Literatures, and Cultures Associate Professor of Russian, Ph. D. in Slavic Studies grylkova@ufl. edu

ПРЕДЕЛЬНОСТЬ ОТНОШЕНИЙ ПОЭТА И ТОЛПЫ НА ПРИМЕРЕ «ПОЭМЫ БЕЗ ГЕРОЯ» АННЫ АХМАТОВОЙ И «ДОКТОРА ЖИВАГО» БОРИСА ПАСТЕРНАКА

В статье показано, какие формы приобретает известная парадигма «поэт и толпа» в советском культурном пространстве на примерах «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака. Отношения между поэтом и толпой принимают предельную форму, когда толпа сужается до круга почитателей и ценителей поэта. Текст произведения становится своеобразным концлагерем, где в зависимости от писательской установки гибнут и мучаются как читатели вместе с героями, так и их создатели.

Ключевые слова: поэт и толпа, творчество, творец, психология творческой личности, читатели, Серебряный век, текст, концлагерь, граница, предел, Ахматова, Белинков, Пастернак, Ранк, Данте, Агамбен, Хайдеггер.

EXTREMES IN THE RELATIONSHIP OF

THE POET AND THE CROWD 115

ILLUSTRATED BY A POEM WITHOUT —

A HERO BY ANNA AKHMATOVA AND DOCTOR ZHIVAGO BY BORIS PASTERNAK

The article examines the forms in which the widely recognized «poet-versus-crowd» paradigm manifested itself in Soviet culture, using «A Poem without a Hero» by Anna Akhmatova and «Doctor Zhivago» by Boris Pasternak as Illustrations. The relationship between the poet and the crowd assumes extreme forms when the crowd narrows down to the poet’s inner circle of admirers and sophisticated interpreters. A work’s text becomes a species of a concentration camp, in which, depending on the writer’s disposition, both readers and characters, as well as the work’s creator, are suffering and perish.

Key words: poet and crowd, readership, art, artist, creativity, psychology of creative personality, Silver Age, text, concentration camp, boundary, outline, Akhmatova, Pasternak, Belinkov, Dante, Rank, Agamben, Heidegger.

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

Предел в греческом смысле не запирает на засов, но впервые дает светиться пребывающему.

Мартин Хайдеггер

Поэтическая сущность такова, что искусство раскидывает посреди сущего открытое место, и в этой открытости все является совсем иным, необычным.

Мартин Хайдеггер

В сущности никто не знает, в какую эпоху он живет.

Анна Ахматова

лями подразумевались люди, сочувствовавшие творчеству опальных поэтов, по большей части, друзья и знакомые. Как будет показано далее, в результате таких интенсивных контактов Ахматова принимает решение убить своих читателей, дабы оградить поэта от толпы, в то время как Пастернак убивает своего поэта, сохраняя жизнь его читателям, а значит, и толпе. В статье опускаются все другие моменты, связанные с написанием, рецеп-циейи интерпретацией Поэмы и ДЖ, так как всё это можно легко почерпнуть из других источников. Также предполагается базовое знакомство с парадигмой «поэт и толпа», в русской традиции восходящей к пушкинскому стихотворению «Поэт и толпа» (1828). Делается попытка высветить, то, что пока осталось за пределами многочисленных исследований.

«Доктор Живаго»Бориса Пастернака -вершины советской литературы. Десять лет написания «Доктора Живаго» (1945-1955) вплелись в двадцать два года написания «Поэмы» (1940-1962). «Не календарный двадцатый век» Ахматовой создавался параллельно рубежам века Пастернака (первое название «Доктора Живаго» «На рубеже»). Эти две формулировки отражают не только отношение писателей к истории и культурному наследию, но и установку на отношения между поэтом и его читателями, которые, несмотря на множество схожих моментов, имели существенные отличия. Оба поэта небывало и надолго открыли свои тексты и творческие лаборатории читателям. Те неизменно приглашались на слушанье и обсуждение отрывков, попеременно выражали недоумение, восторг, негодование, постоянно что-то советовали и даже требовали, в результате делая жизнь поэта еще более зависимой от толпы, чем было предписано канонами соцреализма. Конечно, под читате-

Поэт и толпа: Ахматова и Белинков

А. В. Белинков (1921-1970) был прозаиком и литературоведом, вернувшимся в Москву в 1956 году после 12 лет заключения в Карагандинском исправительно-трудовом лагере. Антисоветская деятельность Белинкова заключалась в его литературных произведениях, которые он не переставал писать даже в лагере, за что в 1951 году получил дополнительные 25 лет лишения свободы. Как вспоминает вдова писателя Наталья Белинкова:«По возвращении из лагеря Белинков задумал трилогию о разных типах художников: один — лояльный по отношению к господствующей власти, как Тынянов, второй — протестующий против давления сверху, как Ахматова или Солженицын, третий — сдавшийся, как В. Шкловский»\Основным предметом исследований Белинкова становится конфликт писателя с обществом, который он сформулировал в

1URL:http://magazines.russ.ru/znamia/2000/2/belink.html

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

книге «Сдача и гибель советского интеллигента. Юрий Олеша»:

Конфликт художника и общества трагичен, естествен и неминуем. Почти всегда он кончается гибелью художника. Но попытка этот конфликт, этот закон отменить, сделать вид, что его нет, не должно быть, кончается уже не только гибелью художника, но и гибелью искусства2.

В 1959 году у Белинкова появляется возможность встретиться с героиней своей будущей трилогии, так как журнал «Вопросы литературы» заказывает ему реабилитационную статью об Ахматовой в надежде на скорую отмену постановления ЦК о журналах «Звезда» и град»3.Белинков начинает писать статью «Причины распри Ахматовой с веком». Начинает ходить к ней, беседовать. «С самого начала Аркадию показалось, что он нашел единомышленника, что оба даже мыслили в одном ключе и говорили одинаковыми словами: не «кризис» и «генезис» литературных направлений, как это было принято у литературоведов; а «смерть» символизма и «рождение» акмеизма, говорили они.

..»4. В своей статье, которая должна была перерасти в книгу, Белинков задумал показать, что может сделать романтический герой-одиночка в неромантических условиях. В первую очередь Белинкову нужно было оправдать ахматовскую лирику (по большей части любовную), за которую она и получила нарекания, оформившиеся взнаменитое постановление ЦК 46 года. Белинков приходит к выводу, что любовная лирика Ахматовой — это ничто иное, как отражение конфликта между поэтом и обществом, в данном слу-

2Белинков А. Сдача и гибель Советского интеллигента. Юрий Олеша // Белинков А., Белинкова Н. Распря с веком (в два голоса). М.: Новое литературное обозрение, 2008. С. 205.

3 Белинков Н. Ёлка погасла! // Белинков А., Белинкова Н. Распря с веком. С. 219.

4 Там же. С. 220.

чае, непонимающий или безответный любовник представляет враждебное поэту общество, согласно тому, как в пушкинской трагедии такую роль всего общества выполнял вероломный Дантес.

Распря Ахматовой с веком сначала вспыхнула из-за того, что век (каким она его видела) не удовлетворял ее представлениям об идеале, и человек, которого она ждала, оказался хуже и разочаровал ее. […]

Когда мы услышали слова о том, что Пушкин хотел расчесться в лице Дантеса с целым обществом, то мы понимаем, что Дантес не был целым обществом, он был его наиболее характерным выражением, эмблемой, персонификацией. […] Неразделенная любовь в ахматовской лирике — это лишь образ конфликта с обществом. […] Неразделенная любовь Ахматовой — это ме- 117 тафора ее отношений с обществом, со временем, с эпохой. […]Художник переводит общественный конфликт. в категории личных переживаний и личных конфликтов в эпохи, когда происходит максимальное сужение сферы общественной деятельности человека (не вообще, конечно, а для той группы людей, которую этот художник выражает). […] Поэзия Анны Ахматовой существует как любовь, как пренебрежение требованиями, предъявляемыми окружающей действительностью. Эта поэзия — Джульета — живет лишь собой ине интересуется враждой Монтекки и Капулетти. Окружающая действительность может лишь убить ее5.

Белинков представляет «однотемность» Ахматовой как ее главное достоинство и эффективный способ борьбы (причем победной!) в сложившихся исторических условиях. Это не Ахматова выбрала для себя любовную лирику, этот выбор

5Белинков А. Судьба Анны Ахматовой, или победа Анны Ахматовой // Белинков А., Белинкова Н. Распря с веком. С. 248, 245, 246, 244.

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

был продиктован временем. Это ее объединяет с Пушкиным, который в стихах превратил свою борьбу с обществом в борьбу творца за творческую свободу. Ахматова сильна не прямым вызовом обществу, а силой уклонения, отклонения и даже ухода.

Каждая эпоха знает свои формулы и свою географию ухода. География ахматовского ухода иная, нежели география ухода Алеко или Рене, или байроновского героя. Ахматова живет в прозаический, а не в романтический век. […] Враждебна или не враждебна поэзия Ахматовой нашей действительности? […] Ахматова, конечно, не враждебна. Ахматова — лояльна. Но для нас. лояльность стала синонимом враждебности6.

Белинков откровенно делился своими наблюдениями сАхматовой. Иногда его сопровождала молоденькая жена, которая оставила воспоминания об этих встречах. «На пороге типичной московской квартиры нас встретила не гибкая гитана, а полная пожилая женщина. Ласково поздоровавшись, она повела нас по узкому коридору. Ее поступь была величавой, но шаги были тяжелыми, как у людей с давним сердечным заболеванием. Не классическая шаль спускалась с ее плеч, а широкое выцветшее платье лилового цвета, на котором аккуратными квадратиками красовались две заплаты». Тон воспоминаний, хотя и уважительный, но строится на антитезе тому, что когда-то представляла Ахматова в глазах современников и что, по мнению Белинковой, было бы смешно стараться воспроизвести в современных условиях. В узкой комнатке гости сидят, касаясь друг друга коленями, что дает Белинковой возможность как следует разглядеть все физические недостатки Ахматовой, а также и висящий над ней «известный портрет поэтессы, сделанный рукой Модильяни. Он как бы

6 Там же. С. 246-247.

напоминал, с кем мы сейчас разговариваем»7. Другая встреча чуть не заканчивается ссорой, так как Ахматова не соглашается с критикой Хрущева, мотивируя это тем, что мать Белинкова была бы ему очень благодарна за освобождение сына. Белинко-ва сразу становится на сторону мужа: «Нужен ли ей, царскосельской воспитаннице, разъедающий скептицизм молодых людей шестидесятых годов?» Ахматова, по мнению Белинковой, пишет совсем не то, что нужно её поколению и поколению Бе-линкова:

А что сыновьям, измученным и вышедшим из вшивых лагерей, тени тринадцатого года и пламя, утонувшее в хрустале? Ей нужна была «Поэма без героя». Нам нужен был «Реквием»8.

Ахматова и сама понимает натянутость ситуации и предлагает почитать что-нибудь из своих 118 произведений. Неожиданно ее выбор совпадает с желаниями гостей: без просьб и подсказок она читает им «Реквием», все 10 главок, вступление и эпилог.

«Хотите я вам почитаю.» — не спросила, предложила она. Интонация — жест. Жест — царский дар. Кто бы отказался? Мы замерли. Заботы суетного света отступили. Ни размолвки, ни стареющего тела, ни гранатовой броши. Побледневшую женщину влекли к жертвоприношению. Проходя через муки ада, Анна Андреевна превращалась в Анну Ахматову, в нечто, называемое чистой поэзией и (это уже для русского читателя) совестью. Она читала нам «Реквием». Сама! Казалось, она не читала его — творила заново:

Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, Но туда, где молча мать стояла,

7 Белинков Н. Ёлка погасла! // Белинков А., Белинкова Н. Распря с веком. С. 220-221.

8 Там же. С. 222-223.

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

Так никто взглянуть и не посмел. Голос у Анны Андреевны был низкий, грудной, с сиплым перехватом, когда ей не хватало воздуха. К концу чтения мы плакали все трое. У памятника самой себе воздвигнутого ею, таял в бронзовых глазницах снег, страна еще надеялась на обновление, по Неве плыли корабли, как облака плывут, облака.

Свидание с Анной Андреевной кончилось цитатой. Она действительно проводила нас до пе-

„ 9

редней, в которой стояла золотая пыль .

Несмотря на достижение такого полного единения с поэтом, встречи Ахматовой с Белинко-вым вскоре прекратились. Ни статья, ни книга так никогда и не были написаны. Все, что от них осталось, это несколько набросков и планов.«Ёлка погасла!» сообщила Ахматова Чуковской, которая не сразу ее поняла и начала отыскивать глазами ёлку в июне 1962 года10. По словам Ахматовой Белинков сравнил ее Поэму с поэзией Игоря Северянина. Такого промаха и отсутствия понимания и поэтического чутья Ахматова, конечно, не могла простить, сразу соглашается с ней Чуковская. Но мог ли Белинков сделать такое крамольное сравнение? Вся ситуация напоминает Моцарта и Сальери, только на этот раз не Сальери, а Моцарт предусмотрительно подсыпает яду в бокал своего противника (нечто похожее с Белинковым проделали его ровесники, поэты Давид Самойлов и Борис Слуцкий, приписав Белинкову незнание французской поэзии, претенциозность и faux pas, после которых они перестали, якобы, принимать его всерь-ез)11. Белинков, хоть и провел в лагере 12 лет, вернувшись, становится членом Союза писателей, подает заявки на книги, в 61 году выходит первое из-

9 Там же. С. 223.

10 Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой; В 3 т. Т. 2. М.: Согласие, 1997. С. 506-507.

11 Самойлов Д. Памятные записки. URL: http://www. litmir.me/br/?b=225843&p=44

дание книги о Тынянове, затем второе. После смерти Юрия Олеши он становится членом комиссии по его литературному наследию, получает доступ ко всем, даже черновым записям покойного писателя, что и наталкивает его на мысль написать книгу о бесславной гибели и сдаче Олеши. Думается, что Ахматову не могло не испугать желание Белинкова всех расставить по своим местам и воздать по заслугам (как будет показано далее, такую роль Ахматова признавала исключительно за собой). Белинков одновременно представлял и литературный оттепелевский официоз, которого Ахматова боялась, и «сурового Данта». В трилогии Бе-линкова Ахматова не могла не увидеть дантовского замысла, да и сам Белинков, прошедший ад сталинских лагерей, мог смело отправлять туда своих современников, даже учителей (В. Шкловский был 119 его научным руководителем в середине 40-х годов). И если сначала Ахматовой отводилось место в раю, то очень скоро она могла оказаться, как в чистилище, так и в аду. Не случайно в рассказе Бе-линковой ясно упоминается слово ад, в который они, не смущаясь, ввергли Ахматову.

Если Ахматова настаивала на том, что «Поэту вообще не пристали грехи», Белинков готов был с этим поспорить и требовал «не читки, а полной гибели всерьез», что Ахматовой пришлось испытать на себе в ситуации, когда она была вынуждена читать и персонифицировать свой «Реквием» по молчаливому требованию Белинковых. Несмотря на то, что Белинков был необыкновенно мягок по отношению к Ахматовой и нашел оправдание всем тем «слабостям», в которых бесконечно упрекали Ахматову, Л. К. Чуковская считала, что Бе-линков, будучи человеком «умным и талантливым», пытался из всего «извлечь политический корень», что в случае с Ахматовой означало «иска-

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

жение» и «сужение» ее творчества12. Думается, что Ахматова боялась не столько сужения и искажения, сколько неимоверных требований, которые Белинков, не задумываясь, предъявлял своим талантливым современникам. В своих воспоминаниях Даниил Данин дает представление о масштабах этих требований. Как-то Белинков лежал на раскладушке под березами на даче Данина в Переделкино. Ему было физически плохо(врожденные проблемы с сердцем), но больше всего его раздражала критика Данина, которому Белинков дал почитать несколько своих глав об Олеше:

Он кричал: «Я листовочник!» Это была у него формула — характеристика собственного стиля: «Я листовочник!» То есть стиль должен быть таким отточенным, то есть таким железным, чтобы он разил. Он говорил: «Я листовочник. Я уничтожу Олешу, я уничтожу еще Каверина и Виктора Шкловского!» Я говорю: «Аркадий, побойся Бога! Побойся Бога! Олеша — трагическая фигура. Ты рассуждаешь, как Нарцисс, который горд своей непорочностью. Олеша — трагическая фигура и это надо понимать». — «Я это отлично понимаю, но ты — конформист — кричал он мне, — и я буду продолжать и этот спор, и эту борьбу!» — «Я буду уничтожать нашу интеллигенцию-потаскуху», — говорил он. Я говорю: «И себя тоже?» — «И себя тоже!» Я говорю: «Хорошо. Значит, кого еще?» — «Всех в этом саду»13. Таким образом, библейский сад (Рай) одномоментно превращается в Ад.

Белинков писал о выдуманном им парадоксе Ахматовой: все, что было о ней негативного становится позитивным под пером Белинкова. Но почему не поговорить о парадоксе отношений по-

12 Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой; В 3 т. Т. 2. С. 506.

13 Вместо эпилога. Российские единомышленники об Аркадии Белинкове // Белинков А., Белинкова Н. Распря с веком. С. 595.

эта и толпы? Парадокс заключается в том, что в случае Ахматовой не толпа уничтожает поэта, а поэт уничтожает толпу, которая непомерно разрослась со времен Пушкина (повальная грамотность советского времени не сопоставима с несколькими процентами грамотных в пушкинскую эпоху). Величие поэта проявляется не в том, что его великого непременно убьет толпа (что и будет знаком его величия, по мнению Белинкова), а в том, как он способен с этой толпой рас/справиться. «Ёлка погасла» — такими словами Ахматова обозначила свой разрыв с Белинковым. Скорее всего, Ахматова сама выдернула штепсель из розетки, так как к тому моменту уже и Белинков стал одним из представителей ненавистного поэту общества. В 60-е годы «враждебное общество» состояло во многом из людей, которые что-то искажали в жизни Ахмато- 120 вой, не так о ней писали, чего-то не понимали в ее творчестве. Если в концепциях Белинкова общество жаждет смерти поэта, то концепцию Ахматовой (1940-66) можно представить как осознание того, что у поэта нет другого выхода, кроме как убить не оставляющее поэта в покое общество (как вариант — выдернуть шнур из розетки). Белинков говорит, что Ахматова не пушкинский Алеко. Как раз наоборот: Ахматова очень похожа на Алеко, который, пожертвовав всем ради искусства, обнаруживает, что приютившие его цыгане ничем не лучше общества/света, от которого он бежал, так как всё также навязывают Алеко свои условия и законы. Сцена, когда Ахматова вынуждена читать Белин-ковым «Реквием» и плакать вместе с ними, не такая безобидная, как может показаться на первый взгляд.

Пушкинский Поэт знаменит тем, что отказывается служить толпе (кем бы она ни была представлена), просто, отказывается и всё. Без всяких оговорок:

Подите прочь — какое дело

Поэту мирному до вас!

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

В разврате каменейте смело, Не оживит вас лиры глас!14 Толпа при этом упрашивает Поэта «давать [ей] смелые уроки» и признает свою низость и коварство («мы малодушны, мы коварны, // Бесстыдны, злы, неблагодарны»15). Казалось бы — какой простор для деятельности настоящего поэта, как могло показаться Белинкову. Но не тут-то было: Не для житейского волненья, Не для корысти, не для битв, Мы рождены для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв16. В стихотворении Поэт остается непреклонен и не идет ни на какие компромиссы. Кто прав -Пушкин или Белинков? По мнению Отто Ранка, ни тот, ни другой. В своей основополагающей работе о психологии творчества Отто Ранк пишет о том, что общество всегда ждет от творца, чтобы он каким-то образом увековечил его, оставил след о нем в памяти потомков (как пример — всё религиозное искусство)17. И в задачи творца (который хочет создать бессмертное произведение) как раз и входит сохранить баланс между своими собственными потребностями и задачами и требованиями общества. Общество Ранком видится не как какая-то темная неразумная сила, а как необходимая составляющая творческого процесса, с которой нельзя не считаться. Именно такими попытками найти неуловимый баланс и можно объяснить желание Ахматовой и Пастернака делиться промежуточными замыслами и вариантами Поэмы и ДЖ с читателями, которые вполне естественно желали того,

Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в десяти томах. Т. 3. Л.: Наука, 1977. С. 86.

15 Там же.

16 Там же.

17 Rank O. Art and Artist. Creative Urge and Personality

Development [1932] / Otto Rank / W.W, Norton & Compa-

ny: New York-London, 1989.

чтобы память о них была увековеченаих великими современниками.

Думается, что главным источником волнений и страданий для творца является не его противостояние царю или Сталину, или любому другому олицетворению власти, а его противостояние своему самому ближайшему окружению, которое, как правило, знакомо с деталями жизни творца, часто испытывает к нему бесконечную симпатию, нои в то же время ждет от него выполнения своих требований. Иными словами, как показывает её общение с Белинковыми, с Лидией Чуковской и др., отдай себя Ахматова на волю своих почитателей, то ей бы пришлось до конца дней создавать один реквием за другим. Для того, чтобы выстоять, Ахматовой пришлось превратить текст Поэмы в особую зону, или, точнее, концлагерь.

«Некалендарный двадцатый век»18

Историк и медиевист Уильям Боусма определяет культуру как совокупность средств, позволяющую людям бороться со вселенскими страхами и отчаянием, делая их более понятными и объяс-нимыми19. Если применить это наблюдение к русской культуре, то можно сказать, что само понятие о Серебряном веке русского искусства (1890-1921) окончательно оформилось к концу 40-х годов как реакция на многочисленные катаклизмы первой половины ХХ века. Благодаря этому культурному концепту, многие не поддающиеся уразумению и осмыслению события (войны, революции, массо-

«А по набережной легендарной // Приближался не календарный — // Настоящий Двадцатый Век. » Ахматова А. Поэма без героя. Триптих [1940-1965] / А. Ахматова // Собрание сочинений в 6 томах. Т. 3. М.: Эллис Лак, 1998. С. 186.

19Bouwsma William J. «Anxiety and the Formation of Early Modern Culture» / William J.// A Usable Past: Essays in European Cultural History. — Berkeley-Los Angeles.: University of California Press, 1990. С. 170.

121

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

вый исход интеллигенции, репрессии и чистки) виделись как предсказуемые, объяснимые и соотносимые с основными вехами русской культурной эволюции20. При таком подходе, смерти писателей и других деятелей искусства подтверждали наличие тех или иных социальных сдвигов, как видно из того, как сторонники и противники Октябрьской революции бесконечно переосмысливали смерть А.А. Блока в 1921 году, делая ее то знаковым концом, то началом революционных свершений21. После того как Лев Троцкий показал в 1923 году на примерах литературных катаклизмов (отмирание одних течений и появление других и физическая смерть многих литераторов), что Октябрьская революция произошла не в одних только умах и сердцах большевиков, в русском сознании исторические и социальные сдвиги стали нуждаться в подкреплении такими же значимыми событиями из области культуры и наоборот. Если такую взаимосвязь не удавалось обнаружить, то ее приходилось выдумывать, что и произошло с самим Серебряным веком, который до начала 2000-х годов служил объяснением многих необъяснимых исторических событий22.Все это отчасти проливает свет на колоссальные трудности, с которыми должен был столкнуться творец, поставивший задачу воссоздать не только культуру Серебряного века, но и показать ее роль в дальнейших политических событиях, которые приоткрывались Ахматовой по мере писания Поэмы с 1940-го по 1962 год. «Поэма оказалась вместительнее, чем я думала вначале. Она незаметно приняла в себя события и чувства

разных временных слоев», писала Ахматова в начале 60-х годов23.

Поэма, которая ознаменовалась чудесным приходом Музы-Коломбины из 1913 года, требовала продолжения и постепенно приняла очертания трехчастного произведения, включившего в себя и Великую Отечественную войну, и сталинские репрессии. Вместо камерной музыки получилась полномасштабная симфония. Границы текста Поэмы бесконечно раздвигались, как самой Ахматовой, так и ее читателями, требовавшими от Ахматовой поэтического осмысления того или иного момента российской/советской истории. В 1962 году Ахматова так описывает историю написания Поэмы: «Наступает 1941 год, и кончается вся Петербургская Гофманиана поэмы. Белая ночь беспощадно обнажила город. А дальше Урал, Си- 122 бирь и Образ России. [.] Кажется, сегодня кончила «Поэму без героя» (Триптих)». [.] «Нет»24. Поэма менялась в зависимости еще и от того, что Ахматова считала нужно было писать в тот или иной момент, и от того, как восприятие того или иного момента менялось в глазах современников — то есть, писать о маскараде 1913 года в 41 году считалось неуместным и т.д. О том, как далеко могла зайти Ахматова в желании откликнуться на все признаки времени, говорят строки «и смущенье свое не прячу//Под укромный противогаз», когда-то входившие в текст Поэмы25.

Ахматовский «не календарный двадцатый век» (то есть, не поддающийся обычному исчислению), тем не менее, требовал определенных рамок и ориентиров. Ахматова, как показывает ее реакция на безмерные ожидания со стороны читателей,

20Rylkova G. The Archaeology of Anxiety: The Russian Silver Age and Its Legacy. / Galina Rylkova / Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2007. 21Rylkova, Op. cit., PP. 23-44. 22Rylkova, Op. cit.

23 Ахматова А. Проза о Поэме. Pro Domo Mea / А. Ахматова // Собрание сочинений в 6 томах. Т. 3. С. 215-216.

24 Комментарии / А. Ахматова // Собрание сочинений в 6 томах. Т. 3. С. 617.

25 Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой; В 3 т. Т. 2. С. 144.

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

нуждалась в таких ориентирах более других. В середине 20-х годов она замолкает более, чем на 13 лет, скорее, в результате огромности ноши, которая неожиданно легла на ее плечи. «У вас теперь трудная должность: вы и Горький, и Толстой, и Леонид Андреев, и Игорь Северянин — все в одном лице -даже страшно», говорит ей радостно К. И. Чуковский в феврале 1922 года26.В ответ на такие ожидания Ахматова выдумывает постановление партии 1924 года, которое, якобы, запрещало ее поэтическую деятельность27. Это постановление до сих пор не найдено и найдено не будет. В 65 году, вернувшись из заграничного путешествия, Ахматова с удовольствием вспоминала время, когда ее никуда не приглашали и не печатали: «Как я была тогда уверена, что ни одна моя строка не будет никогда напечатана, как эта уверенность удобно и вольно жила в моем сознании, не причиняя мне ни малейшего огорчения. [.] Значит, скоро 10 лет, как я снова печатаюсь. Ну и путы же это.»28. Пушкин, перед которым Ахматова благоговела, также нуждался в определенных рамках (они же и защитный механизм) и, раз попав в ссылку и испытав при этом прилив творческих сил, все время пытался воспроизвести ее условия в других местах (как лучший пример — болдинская осень 1 и болдинская осень 2; трагический пример — последняя дуэль, которая при счастливом исходе должна была закончиться ссылкой).

В своей личной жизни Ахматова удачно адаптировалась в рамках коммунальной квартиры, позволившей ей проецировать психологию и социологию коммунальной квартиры на всю русскую литературу и делать это так, что даже такие тонкие

Чуковский К. Дневник. 1901—1969: В 2т. М.: ОЛМА-ПРЕСС Звездный мир, 2003. — Т. 1: Дневник. 1901— 1929. С. 218.

27 Ахматова А. Записные книжки Анны Ахматовой. 1958 — 1966. М. — Торино: Giulio Tinaudi editore, 1996. С. 28.

28 Там же. С. 643.

ценители литературы, как Лидия Чуковская, должны были с ней согласиться29.Именно коммунальная квартира становится местом действия первого наброска к Поэме. Как только весть о том, что Ахматова пишет поэму о жизни целого поколения, достигла посвященных читателей, сразу последовали критические замечания, которые сама Ахматова суммировала в одном из вступлений к Поэме: Вы не можете себе представить, сколько диких, нелепых и смешных толков породила эта «Петербургская повесть». Строже всего, как это ни странно, ее судили мои современники и их обвинения сформулировал в Ташкенте Х., когда сказал, что я свожу какие-то старые счеты с эпохой (10-ые годы) и с людьми, которых или уже нет, или которые не могут мне ответить. Тем же, кто не знает этих счетов, поэма будет непонятна и неинтересна.

Другие (в особенности женщины) считали, что «Поэма без героя» — измена какому-то прежнему «идеалу» и, что еще хуже, разоблачение моих давних стихов («Четки»), которые они так «любят». [.] Затем, как известно каждому грамотному человеку . я совсем перестала писать стихи, и все же в течение пятнадцати лет эта поэма неожиданно, как припадки какой-то неизлечимой болезни, вновь настигала меня [.].И я не могла от нее оторваться, дополняя и исправляя, по-видимому, оконченную вещь30.

В окончательный вариант Поэмы Ахматова не включила это вступление, в котором написание Поэмы неожиданно проецируется на годы молчания, предшествовавшие первым замыслам Поэмы, но примечательно то, что здесь виновными в молчании поэта названы не представители Советской власти, а искушенные читатели. Поэма, по мнению посвященных, должна была стать своеобразным

123

9Rylkova, Op. cit., PP. 66-107.

Ахматова А. Проза о Поэме. Pro Domo Mea. С. 213214 [более ранний вариант С. 160-161].

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

Ноевым ковчегом русской дореволюционной культуры, пропуск в который выписывался бы поэтом по согласовании с читателями. Никто не догадывался, что Ахматова превратила свою Поэму в Ад и сделала это со знанием дела.

Текст как концлагерь: Ахматова и Данте

Ахматова начала читать Данте в 24 году по подсказке Ольги Глебовой-Судейкиной и не переставала читать до конца жизни, а её Муза, по ее собственному утверждению, однажды «диктовала страницы Ада».Рамки данной статьи не позволяют углубиться в бесконечную тему «Ахматова и Данте», скажем только, что начало писания Поэмы (ноябрь 1940-го — январь 1941-го) совпал с интенсивным чтением Божественной комедии и обсуждением текста с его переводчиком и близким другом Михаилом Лозинским.

Данте писал «Комедию» с 1307 года по 1321 год, начиная писать ее тогда, когда от него никто ничего не ожидал, будучи изгоем во всех отношениях. Написание «Комедии» должно было расставить по местам всех его гонителей, а также показать и объяснить судьбоносность событий в жизни Данте. Комедия должна была стать тем произведением, которое бы оправдало политические ошибки молодости и заставило бы содрогнуться оставшихся в живых врагов и оправдать союзников и друзей. Современники должны были устыдиться своей близорукости и недальновидности. События прошлого должны были объясняться вехами продвижения Данте по Аду, Чистилищу и Раю и соизмеряться с той славой, которая Комедия должна была еще принести Данте после ее завершения.

Как и перед Данте, перед Ахматовой стояла задача судьи и историка. Ахматова начинает писать поэму в декабре 40 года после завершения пика репрессий, не зная, что скоро война опять внесет свои коррективы. Следующей вехой будет смерть

Сталина, затем разоблачение Сталина, возвращение узников из сталинских лагерей и вся хрущевская Оттепель. Необходимость охвата таких событий не снилась даже Данте. Он писал «Комедию», когда интерес к личному/частному еще не был возведен в Абсолют. Герои Данте интересны ему как узники того или иного круга, куда они попали в результате того или иного греха. Место в дантов-ском аду говорило не только о той жизни, которую прожил тот или иной мученик, но было итогом соединения жизни и посмертной участи. Такая предельная ясность не могла не понравиться Ахматовой, в свое время учившейся на юридических курсах.

Как Данте, Ахматова расставляет своих героев по созданным ею кругам ада (например, история ахматовской героини и ее возлюбленных очень 124 похожа на историю дантовских Паоло и Франчески), сочувствует им и плачет вместе с ними. Ничего, что в данном случае ад был представлен коммунальной квартирой с выходом в соседний Шереметьевский дворец. Как узники ада/лагеря, герои Ахматовой обязаны носить маски. Масочный принцип при всей своей заданности и прикреплен-ности к определенному кругу страданий, открыл бездну возможностей. Так становится ясно, что в 60-е годы на роль знаменитого «гостя из будущего» было уже 2 человека — Исайя Берлин и Анатолий Найман, как и на роль Коломбины теперь была не только Ольга Глебова-Судейкина, но и балерина Татьяна Вечеслова. Многозначность прототипов обеспечивала многозначность прочтений, что Ахматова считала атрибутом великого произведения, а также обеспечивала некоторую конъюнктурность в выстраивании отношений с современниками и даже читателями отдаленного будущего.

Если в древние и средневековые времена судьбы людей определялись и вершились путем вмешательства потусторонних сил, то в 30-50 годы такую роль божества выполняли Сталин и его ок-

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

ружение. Иногда «автору» Поэмы тоже приходится позиционировать себя как всеведущее божество. «Гороскоп твой давно готов», говорит она своей героине. Автор ставит себя сначала чуть выше своих героев («из года сорокового, как с башни, на все гляжу»), потом тень автора зависает над Ленинградом, потом взгляд, как прожектор, выхватывает пространство из «брюха летучей рыбы», потом уже оттуда, откуда открывается вся ширь и видно перемещение армий и народов. Каждый новый эпиграф как ступенька, на которую можно взобраться и по иному взглянуть как на героев, так и на читателей. Читатели вместе с Ахматовой то поднимаются, то опускаются, то прозревают, то ничего не понимают.

Остановимся на одном из эпиграфов. В 1932 году Николай Клюев посвятил Ахматовой строки, которые ей самой очень нравилось: Ахматова — жасминный куст, Обожженный асфальтом серым. Тропу утратила ль к пещерам, Где Данте шел и воздух густ И нимфа лен прядет хрустальный? -Средь русских женщин Анной дальней Она как облачко сквозит Вечерней проседью ракит!31 ««Лучшее, что сказано о моих стихах» — так отозвалась Ахматова об этих клюевских строчках. Не случайно она частично использовала их в качестве эпиграфа ко второй части «Поэмы без героя» («Решка»)». В 40-х гг., когда создавалась поэма, имя Клюева, репрессированного в 1934 г. и погибшего в сибирской ссылке, было фактически под запретом, вероятно, поэтому в рукописи, а затем во всех современных печатных изданиях «Поэмы без героя» под эпиграфом стоят лишь инициалы поэта — «Н.К.»», пишет Константин Азадовский32. Но это

далеко не все, что позволяет себе Ахматова сделать с текстом Клюева. В получившемся сгустке из двух строк Ахматова не только выстраивает упрощенно-динамические отношения между собой и Данте, но и заменяет «густ» на «пуст».

.Жасминный куст,

Где Данте шел, и воздух пуст.33

Строки Клюева уплотняются и благодаря этому создаются новые значения: в прямом смысле расширяются и переосмысляются пространственно-временные отношения. Данте шел в прошлом, в настоящем — жасминный куст (Ахматова) и воздух. Можно прочитать и так, что куст заменил собою Данте, или стоит памятником его пути. Или — Данте преобразился в жасминный куст, то есть в Ахматову. «Пуст», «пустота» -ключевые слова для А.А. Блока («Ищи отцветшими глазами// Опоры в воздухе. пустом!»; «Холодно и пусто в пышной спальне,// Слуги спят и ночь глуха.// Из страны блаженной, незнакомой, дальней// Слышно пенье петуха»34). Блок, как известно, был ценителем Данте, а также предметом бесконечной любви, зависти и ненависти Ахматовой. И глухая ночь, и петушье пенье неуловимо перекочуют в Поэму. Поэме вообще присуще сгущение (максимальная концентрация) чужого, когда чужое перестает быть чужим и становится своим. Хрустят слова, вытягиваются сухожилия слогов, происходит ломка чужого синтаксиса. В результате все упомянуты, но некоторые не досчитались своих голов, рук, ног, позвоночника.

У Данте есть мученик, который несет в руках свою голову и приближает ее к уху Данте, чтобы тот смог разобрать слова и донести их до потомков. Нужно ли говорить о том, что и сам Ад, и

125

Клюев Н., «Клеветникам искусства» (1932). 2URL: http ://www. akhmatova. org/articles/azadovsk. htm

Ахматова А. Поэма без героя [третья редакция]. /

А. Ахматова // Собрание сочинений в 6 томах. Т. 3. С.

148.

34 Строки из стихотворения А. Блока «Авиатор» и «Шаги командора».

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

форма мучения этой конкретной души, были делом рук самого Данте? В Тринадцатой песне «Ада», посвященной насильникам над собой, души умерших превращаются в кусты. Не случайно, Марина Цветаева тоже видится Ахматовой в виде куста, дерева («Темная, свежая ветвь бузины.// Это письмо от Марины»). Куст терновника, от которого Данте отламывает ветку, восклицает: «Не ломай, мне больно!»35 Сопровождающий Данте Вергилий так объясняет потерпевшему необходимость его страданий: «О бедный дух, он не простер бы руку. // Но чтоб он мог чудесное познать, // Тебя со скорбью я обрек на муку»36. Чтобы читатели могли познать чудесное, Ахматова создает особую зону, похожую по своим правилам или по отсутствию соблюдения норм человеческого поведения на то, как Агамбен описывает принципы функционирования концентрационных лагерей37. Попавший в нее, не жди пощады или снисхождения, или как гласила надпись при входе в дантовский Ад: «ВХОДЯЩИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ»38. Не для того создаются такие зоны и собственно все великие произведения искусства, чтобы в них потом соблюдались какие-то правила.

По мнению Хэрольда Блума, величайшим изобретением Данте была его Беатриче39. Беатриче, которую Данте любил с детства, умирает еще совсем молодой женщиной, и в память о ней Данте пишет комментарии к своим стихотворениям, сочиненным, якобы, еще при жизни любимой женщины. Вместе они составляют «Новую жизнь»,

Данте Алигьери. Божественная комедия. Новая жизнь: Пер. С ит. /Данте Алигьери. -М. НФ «Пушкинская библиотека», ООО «Издательство АСТ», 2004. С. 74.

36 Там же. С. 75.

37Agamben Giorgio. Homo sacer: Il potere sovrano e la nuda vita. Torino: Giulio Einaudi editore, 1995.

38 Данте Алигьери. Божественная комедия. С. 28.

39Bloom H. The Strangeness of Dante: Ulysses and Beatrice. / H. Bloom // The Western Canon. New York: Riverhead Books, 1994. С. 73-75.

первое крупное произведение Данте. В Комедии Беатриче выступает в роли доброго ангела и наставницы, которая собственно и посылает Вергилия в помощь отчаявшемуся Данте и благословляет его на путешествие по Аду, обещая желанную встречу в конце пути. И Беатриче, и Вергилий давно мертвы, так же как мертвы все те, кого встречает Данте на своем пути. И души, и любимая женщина, и великий римский поэт — все говорят только то, что Данте хочет, чтобы они говорили; Беатриче и Вергилий делают всё, чтобы Данте прошел свой путь без страха, минуя искушения. Думается, что Ахматова пришла к похожему выводу — лучшие советники, читатели и интерпретаторы это те, которых уже нет в живых или те, кто, как Исайя Берлин, жили в прекрасной недосягаемости (неверно думать, что Ахматову не устраивала география этих отношений). Лучшее письмо от Николая Пу-нина она получила после того, как они не только развелись, но и расстались во время войны. Это письмо Ахматова бережно хранила и часто перечитывала. В нем Пунин вспоминает чувство воскрешения и возрождения, которое он испытал, умирая от голода в Ленинграде. Описывая свое духовное прозрение и то, как по-новому ему представилась «цельность», «органичность» и «совершенство» жизни Ахматовой, Пунин сравнивает свое состояние с состоянием Данте в «Раю»: В Вашей жизни есть крепость, как будто она высечена в камне и одним приемом очень опытной руки. Все это — я помню — наполнило меня тогда радостью и каким-то совсем не обычным, не сентиментальным умилением, а созерцательным, словно, я стоял перед входом в Рай (вообще тогда было много от «Божественной комедии»). И радовался я не столько за Вас, сколько за мироздание, потому

126

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

что от всего этого я почувствовал, что нет личного бессмертия, а есть бессмертное40.

Хотя Ахматова бесконечно переписывала те или иные прозаические фрагменты, вошедшие и не вошедшие в окончательный вариант Поэмы, одно вступление так и осталось в нем без изменений: Я посвящаю поэму памяти ее первых слушателей — моих друзей и сограждан, погибших в Ленинграде во время осады.

Их голоса я слышу и вспоминаю их отзывы теперь, когда читаю поэму вслух, и этот тайный хор стал для меня навсегда оправданием этой

41

вещи .

Надо ли говорить о том, что многие из первых слушателей были живы, как в момент написания этих строк, так и к моменту завершения работы над Поэмой? Но творец на то и творец, чтобы как Пушкин заключить читательскую толпу в рамки своего текста.

На рубеже: Пастернак и Хайдеггер

Дэвид Лин помещает свою знаменитую экранизацию Доктора Живаго в рамки концлагеря (фильм буквально начинается в трудовом лагере, там же и заканчивается), а рассказчиком в фильме делает сводного брата Юрия Евграфа, который, якобы, знает всё, то есть, Лин идет по дантовско-ахматовскому пути освоения человеческого и исторического материала. В романе Евграф, в основном, знаком с Юрием по его произведениям. Более того, в романе Евграф настолько обеспокоен тем, что Юрий перестает писать стихи в конце 20-х годов, что он предоставляет ему отдельную квартиру

40Пунин Н. Мир светел любовью: Дневники. Письма / сост., предисл., примеч. и коммент. Л. А. Зыкова. М. : Артист. Режиссёр. Театр, 2000. С. 355.

41 Ахматова А. Поэма без героя. Триптих [1940-1965] /

А. Ахматова // Собрание сочинений в 6 томах. Т. 3. С. 165.

и даже обеспечивает ему работу в больнице. Юрий умирает на пути на работу от разрыва сердца. Было бы наивно предполагать, что Живаго умирает только для того, чтобы проиллюстрировать собой участь свободного искусства в СССР в конце 20-х годов. Пастернак сам убивает своего героя, косвенно давая понять причины такого решения в письме переводчику М. Г. Ватагину, написанному вскоре после окончания романа:

Даже в случае совершенно бессмертных, божественных текстов, как напр. Пушкинские, всего важнее отбор, окончательно утвердивший эту данную строчку или страницу из сотни иных, возможных. Этот отбор производит не вкус, не гений автора, а тайная побочная, никогда вначале не известная, всегда с опозданием распознаваемая сила, видимостью безусловности сковы- 127 вающая произвол автора, без чего он запутался бы в безмерной свободе своих возможностей. В одном случае это трагический задаток, присутствие меланхолической силы, впоследствии сказывающейся в виде преждевременного самоубийства, в другом — черта предвидения, раскрывающаяся потом посмертной победой, иногда только через сто лет, как это было со Стен-

42

далем .

Иными словами, Пастернак не хотел для своего героя безграничной свободы творчества, на которой пыталась настаивать Ахматова. Отдав Живаго лучшие из своих стихов, Пастернак остановил «бег времени» (название последнего сборника Ахматовой). Если многочисленные исправления и добавления остались рубцами на теле Поэмы, то поэтический цикл Живаго вынесен в последнюю 17 главу, состоящую только из 25 стихотворений, без всяких сносок и комментариев. Этому предшест-

42 Пастернак Б. Собрание сочинений в 5 томах. Т. 5. Письма. М.: Художественная литература, 1992. С. 543544.

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

вуют главы, рассказывающие о доживании Юрия на этом свете, и эпилог, в котором действие романа доведено до дня его окончания, то есть, до середины 50-х годов. Эпилог отделяет несовершенную жизнь поэта (за которую и за описание которой Пастернак получил много нареканий) от его совершенных произведений, сохраняя за ними статус когда-то сообщавшихся сосудов.

Наибольший интерес в данном контексте представляет то, как Пастернак оформил отношения между литературным наследием своего героя и его читателями. Эпилог кончается тем, что друзья Юрия Гордон и Дудоров, уже постаревшие, читают его стихи и находят в них новый смысл. В конце невозможно отличить, где проходят границы между произведением искусства, его восприятием, творящейся за окном исторической действительностью и её проекцией в романе.

Прошло пять или десять лет, и однажды тихим летним вечером сидели они опять, Гордон и Ду-доров, где-то высоко у раскрытого окна над необозримою вечернею Москвою. Они перелистывали составленную Евграфом тетрадь Юрьевых писаний, не раз ими читанную, половину которой они знали наизусть. Читавшие перекидывались замечаниями и предавались размышлениям. К середине чтения стемнело, им стало

трудно разбирать печать, пришлось зажечь лампу.

И Москва внизу и вдали, родной город автора и половины того, что с ним случилось, Москва казалась им сейчас не местом этим происшествий, но главной героиней длинной повести, к концу которой они подошли, с тетрадью в руках, в этот вечер. [.] Счастливое, умиленное спокойствие за этот святой город и за всю землю, за доживших до этого участников этой истории и их детей проникало их и охватывало неслышною музыкой счастья, разлившейся далеко кругом. И книжка в их руках как бы знала всё это и

давала их чувствам поддержку и подтвержде-

43

ние .

В романе есть несколько известных рассуждений об истоках творчества, представленных как мысли Юрия. В конце 30 годов М. Хайдеггер ставил перед собой сходные задачи по определению истока и истинности произведения искусства в работе «Исток искусства» (1939).

Истина как просветление и затворение сущего совершается, будучи слагаема поэтически. Все искусство — дающее пребывать истине сущего как такового — в своем существе есть поэзия. Сущность искусства, внутри которой покоится художественное творение и покоится художник, есть творящаяся истина, полагающаяся вовнутрь творения. Поэтическая сущность такова, что искусство раскидывает посреди сущего от- 128 крытое место, и в этой открытости все является совсем иным, необычным44.

По Хайдеггеру большую роль в процессе самоосуществления и бытия творения как творения, играют не столько «созидающие», сколь-ко«охраняющие» его, концепция, которая могла быть близка Пастернаку (его первая книга воспоминаний назывались «Охранная грамота»).

Такое ведение не изымает творение из его самостояния в себе самом, не стягивает его в округу простого переживания и не низводит творение до роли простого возбудителя переживаний. Охранение творения не разъединяет людей, ограничивая каждого кругом его переживаний, но оно вводит людей вовнутрь их общей принадлежности истине, совершающейся в творении, и так полагает основу для их совместного бытия

43 Пастернак Б. Собрание сочинений в 5 томах. Т. 3. Доктор Живаго. М.: Художественная литература, 1990. С. 510.

44 Хайдеггер М. Исток искусства. URL: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Heidegg/Ist_i ndex.php

| 4(21) 20151

Галина Станиславовна РЫЛЬКОВА / Galina RYLKOVA

| Предельность отношений поэта и толпы на примере «Поэмы без героя» Анны Ахматовой и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Extremes in the Relationship of the Poet and the Crowd Illustrated by A Poem without a Hero by Anna Akhmatova and Doctor Zhivago by Boris Pasternak |

друг с другом и друг для друга; такое бытие есть исторически совершающееся обнаруживание здесь бытия и выставление себя наружу изнутри сопряженности с несокрытостью45.

Думается, что Гордон и Дудоров (и отчасти Евграф), способные забыться (забыть себя) в стихах Живаго, представляют собой идеальных хай-деггеровских «охранителей», для которых Пастернак создает идеальные условия, убирая за скобки самого поэта.

Выводы

Пастернак создает творческую биографию большого поэта, который платит ценой собственной жизни за бессмертие своих произведений (такую же судьбу выбрал себе сам Пастернак). Ахматова, взяв на себя функции большого поэта, была вынуждена вечно дописывать Поэму, которая должна была дать ей право считаться великой. Она сама становится узником своего концлагеря, так как Поэма не позволяла ей отделиться от текста, а читателям читать Поэму как текст, не привязанный к жизни Ахматовой. Пастернак, известный сво-им«гудением» и невнятицей в общении, предпочитал выставлять перед собой и читателями определенные рубежи, по достижению которых постепенно отпадало все то человеческое, что соединяло их друг с другом. По достижению 17 главы уже нечего было обсуждать, можно было только жадно ловить воздух запредельно прекрасных стихов. Ахматова, обладавшая врожденным даром беседы и ценившая в доверительном общении как сплетни, так и слухи, вместе с читателями продолжала расширять границы допустимого как в исторической картине ХХ, так и в его поэтическом воплощении. Это обрекало ее на бесконечные обсуждения не только каждого исторического момента, но и каж-

45 Там же.

дой строки и знака препинания, давая жизнь всему тому, что Хайдеггер называл «суетой и предприимчивостью жизни»:

Как только тот самый прорыв в небывалую огромность улавливается и гасится привычным восприятием и разборчивым вкусом, вокруг творения уже скапливаются суета и предприимчивость художественной жизни. И тогда даже самая тщательная забота о сохранности творений и научные попытки заново освоить их и овладеть ими уже не достигают самого бытия творения творением, но достигают лишь воспоминания о нем. Но даже и таковое может еще предоставить творению место, где оно наряду со всем прочим складывает облик совершающейся истории. Однако самая подлинная действительность творения выявляется лишь тогда, когда творение сохраняется в истине, совершаемой 129 им же самим46.

В желании сохранить свое творение в истине, Ахматова продолжала дописывать Поэму, добавляя отдельные строки, вычеркивая и добавляя примечания и эпиграфы. «Оттепель» положила конец этим усилиям, когда первая часть Поэмы под названием «Девятьсот тринадцатый год»вышла в 1965 году в Советском Союзе в сборнике «Бег времени» тиражом в 50.000 экземпляров. Контролировать растущее племя читателей и интерпретаторов Поэмы Ахматова более была не в силах. Лежа в больнице незадолго до смерти, она с увлечением читала о христианских катакомбах и мечтала заняться переводами, то есть, тем, что позволяло скрыться или уйти от прямой ответственности за написанное. Для тогда еще совсем молодого Михаила Ардова она записала в своей записной книжке: «для Миши: … мы, современники Ахматовой, видим ее гораздо проще»47.

46 Там же.

47 Ахматова А. Записные книжки Анны Ахматовой. С. 706-707.

| 4(21) 20151

Пастернак Борис Леонидович — биография писателя, личная жизнь, фото, портреты, книги

В детстве он мечтал стать композитором, сочинял и импровизировал на фортепиано. В юности хотел быть философом, брал уроки у немецкого неокантиста Германа Когена. Но судьба распорядилась иначе: Борис Пастернак стал писателем, и именно литература принесла ему в 1958 году Нобелевскую премию.

Первые литературные опыты

Валерий Авдеев. Портрет Бориса Пастернака. 1942—1943. Чистопольский мемориальный музей Бориса Пастернака, Чистополь, Республика Татарстан

Леонид Пастернак. Борис Пастернак, пишущий письмо (фрагмент). 1919. Современная галерея Тейт, Лондон, Великобритания

Леонид Пастернак. Портрет Бориса Пастернака на фоне Балтийского моря (фрагмент). 1910. Чистопольский мемориальный музей Бориса Пастернака, Чистополь, Республика Татарстан

Борис Пастернак родился в Москве, в семье художника Леонида Пастернака и пианистки Розалии Кауфман. Рос будущий писатель в творческом окружении: в гостях у Пастернаков бывали Лев Толстой, Василий Поленов, Исаак Левитан, Сергей Рахманинов, Александр Скрябин. Под влиянием Скрябина будущий писатель увлекся музыкой — занимался по программе консерваторских курсов и даже написал две сонаты для фортепиано.

Учеба в гимназии давалась легко, Пастернак окончил ее с золотой медалью. А вот с будущей профессией долго определиться не мог: сначала поступил на юридическое отделение историко-филологического факультета Московского университета, затем перевёлся на философское. В 1912 году он учился в Марбурге в Германии на летних курсах у философа, профессора Германа Когена, но вскоре вместе с родными уехал в Венецию. После итальянских каникул Пастернак поселился в Москве, окончил университет, но диплом не забрал: документ так и остался в архиве на Воробьёвых горах.

В это время Пастернак пробовал писать стихи. Его привлекали разные литературные объединения. Поэт участвовал во встречах московского издательства символистов «Мусагет», был членом футуристской литературной группы «Центрифуга». В 1913 году Пастернак опубликовал свое первое стихотворение в сборнике группы поэтов «Лирика», а уже в конце этого же года выпустил собственную книгу стихотворений «Близнец в тучах». Через три года вышел и второй сборник Пастернака — «Поверх барьеров».

Я — уст безвестных разговор,
Как слух, подхвачен городами;
Ко мне, что к стертой анаграмме,
Подносит утро луч в упор.

В начале 20-х годов Борис Пастернак познакомился с Маяковским в литературном объединении «ЛЕФ», поддерживал эпистолярную дружбу с Мариной Цветаевой и другими деятелями искусств в эмиграции.

Переводы и общественная деятельность Пастернака

Борис Пастернак. 1926 год. Фотография: Моисей Наппельбаум / Архив Марины Стич / russiainphoto.ru

Борис Пастернак (слева) и театральный режиссер Всеволод Мейерхольд. Москва, 1936 год. Фотография: Виктор Руйкович / Мультимедиа Арт Музей, Москва

Борис Пастернак. 1928 год. Фотография: Борис Игнатович / Мультимедиа Арт Музей, Москва

В 1922 году Пастернак женился на художнице Евгении Лурье, а через год у них родился сын Евгений. Чтобы содержать семью, Пастернак взялся за переводы. Он перевёл многие произведения Поля Верлена, Джона Китса, Райнера Марии Рильке и других европейский поэтов. Пастернак умел точно передать посыл, сохранить ритм и объем оригинального произведения.

Он создавал и собственные произведения: вышел сборник «Темы и вариации», появился цикл «Высокая болезнь» и роман в стихах «Спекторский». В конце 1920-х годов Пастернак дописал «Охранную грамоту» –– автобиографические заметки о юности и первой любви, путешествиях по Европе и встречах с известными современниками. С Евгенией Лурье отношения не заладились: она хотела уделять больше внимания своему творчеству. Позже их сын Евгений писал: «Обостренная впечатлительность была равно свойственна им обоим, и это мешало спокойно переносить неизбежные тяготы семейного быта». Брак распался.

В 1931 году Пастернак посетил Грузию, познакомился с местными поэтами и к переводам добавилась и грузинская поэзия. Под впечатлением от поездки он написал цикл собственных стихотворений «Волны».

Вскоре Пастернак женился второй раз –– на Зинаиде Нейгауз. На это время пришелся период официального признания поэта: сборник его стихотворений переиздавали несколько раз, Пастернак участвовал в работе Союза писателей, а в 1934 году выступил с речью на его первом съезде. Тогда же Николай Бухарин предложил назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза.

В 1935 году Борис Пастернак вместе с Ильей Эренбургом и Исааком Бабелем представил Союз писателей на Международном конгрессе писателей в защиту культуры. В этом же году поэт заступился за арестованных мужа и сына Ахматовой, написал письмо Сталину. После их освобождения выслал главе государства книгу переводов «Грузинские лирики». Но к концу 30-х годов отношение коллег к Пастернаку ухудшилось: он писал о природе и чувствах, а от него ждали гражданской лирики, воспевающей советский строй.

С началом войны Союз писателей с семьями эвакуировали в Чистополь под Казанью. Зинаида Нейгауз вывезла в эвакуацию рукописи и письма Пастернака. В 1943 году Борис Пастернак с коллегами посетил подразделения советской армии, освободившей Орёл. Под впечатлением от поездки он написал стихотворения «Преследование», «Смерть сапёра», «Разведчики», очерки «Поездка в армию» и «Освобождённый город».

«Доктор Живаго» и Нобелевская премия

Борис Пастернак с телеграммой о вручении Нобелевской премии. Переделкино, 1958 год. Фотография: Макс Френкель / Собрание семьи Пастернаков / russiainphoto.ru

Слева направо: Зинаида Пастернак, Борис Пастернак, Леонид Пастернак на террасе дома Бориса Пастернака. Переделкино, 1948 год. Фотография: Станислав Нейгауз / Государственный литературно-мемориальный музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме, Санкт-Петербург

Переводчица и писательница Ольга Ивинская. Москва, 1991 год. Фотография: Эдуард Гладков / Мультимедиа Арт Музей, Москва

В 1946 году Пастернак начал писать роман «Доктор Живаго». Основным прообразом главной героини стала его новая любовь — Ольга Ивинская.

«Борис Леонидович мне часто говорил, что не нужны полные биографические совпадения героев с их прототипами. Пусть это будут собирательные образы, пусть у Тони будут черты и мои, и Зинаиды Николаевны, так же как те и другие (и ещё чьи-то третьи) будут у Лары»

Пастернак писал роман по частям, причем каждую часть он читал на встречах друзей, рассказывал о планах и задумках. Ольга Ивинская, работавшая тогда в одном из отделов журнала «Нового мира», передавала рукописи машинистке Марине Баранович, и та отпечатывала несколько экземпляров. Пастернак тут же раздавал их всем знакомым, а Ивинской говорил: «Ты не жалей, широко давай читать, кто бы ни попросил, мне очень важно — что будут говорить».

После выхода первых глав Ольгу Ивинскую арестовали, пытали, требовали рассказать, о чем будет роман, станет ли он оппозиционным. Ее осудили и отправили в лагеря, где она пробыла 4 года.

В 1955 году Пастернак закончил роман. Однако советские редакции не спешили его печатать. О романе узнал крупный итальянский издатель Джанджакомо Фельтринелли и предложил выпустить произведение. Пастернак согласился и передал экземпляр романа.

Ольга Ивинская просила Фельтринелли опубликовать роман после того, как его напечатает Литиздат. Но советское издательство от романа отказалось, и «Доктор Живаго» вышел в Италии.

Творчество Пастернака, несмотря на гонения внутри страны, высоко ценили за рубежом. В 1958 году на премию Нобеля Пастернака выдвинул лауреат по литературе, французский писатель Альбер Камю. 23 октября 1958 года Шведский комитет присудил Пастернаку звание Нобелевского лауреата и премию с формулировкой «за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и в области великой русской прозы».

В этом же году «Доктор Живаго» был нелегально переиздан в Нидерландах на русском языке. Значительную часть этого тиража распространили в 1959 году на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Вене.

Травля Пастернака и посмертная реабилитация

Борис Пастернак пишет благодарственное письмо в Нобелевский комитет. 1958 год. Фотография: Макс Френкель / Собрание семьи Пастернаков / russiainphoto.ru

Поэтесса Анна Ахматова и Борис Пастернак на вечере в Политехническом музее. Москва, 1946 год. Фотография: В. Славинский / Собрание семьи Пастернаков / russiainphoto.ru

Борис Пастернак. Московская область, 1957–1959 годы. Фотография: Ал Лесс / Собрание семьи Пастернаков / russiainphoto.ru

Хотя Пастернака впервые номинировали на Нобелевскую премию еще в 1946 году, в Советском Союзе все равно считали, что награду ему вручили именно из-за «антисоветского» романа. Президиум ЦК КПСС принял постановление «О клеветническом романе Б. Пастернака», а в газете «Правда» появился фельетон, в котором «Доктора Живаго» назвали «литературным сорняком».

Признать, что присуждение Нобелевской премии роману Пастернака, в котором клеветнически изображается Октябрьская социалистическая революция, советский народ, совершивший эту революцию, и строительство социализма в СССР, является враждебным по отношению к нашей стране актом и орудием международной реакции, направленным на разжигание холодной войны.

Пастернака исключили из Союза писателей. По всей стране на заводах и в колхозах, в вузах и учреждениях культуры проходили собрания. Участники выступали против писателя-«предателя» и его творчества. Роман осуждали даже те, кто его не читал.

Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу хода нет.

Постоянные выпады и обвинения со стороны бывших коллег, выступления в прессе и давление на Ивинскую принесли свои результаты. Пастернак телеграфировал в Нобелевский комитет: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться, не примите за оскорбление мой добровольный отказ».

«Приехав вечером в Переделкино, я не узнал отца. Серое, без кровинки лицо, измученные, несчастные глаза, и на все рассказы — одно: «Теперь это все не важно, я отказался от премии».

Но отношение к Пастернаку это все равно не изменило. Московские писатели выступали за высылку писателя из страны. Не присоединились только молодые поэты Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко и Белла Ахмадулина. Обращаясь к Союзу писателей, Борис Пастернак говорил: «Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать, сделать все, что вам угодно. Я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И помните, все равно через несколько лет вам придется меня реабилитировать. В вашей практике это не в первый раз».

Борис Пастернак. Московская область, 1958 год. Фотография из собрания семьи Пастернаков / russiainphoto.ru

Дача Бориса Пастернака. Переделкино, 1960 год. Фотография из архива Марины Стич / russiainphoto.ru

Борис Пастернак. 1958 год. Фотография из собрания семьи Пастернаков / russiainphoto.ru

Пастернаку запретили иностранные переписки, встречи с зарубежными гостями и выезд за границу.

«Две недели я пробовал это соблюдать. Но это лишение уничтожает все, ничего не оставляя. Подобное воздержание искажает все составные элементы существования, воздух, землю, солнце, человеческие отношения. Мне сознательно стало ненавистно все, что бессознательно и по привычке я до сих пор любил»

От депортации Пастернака спас телефонный звонок Хрущёву от премьер-министра Индии Джавахарлала Неру и подготовленное спецслужбами «покаянное письмо», которое поэт был вынужден подписать. Его опубликовали в газете «Правда» в ноябре 1958 года. В нем были такие строки: «У меня никогда не было намерений принести вред своему государству и своему народу. Редакция «Нового мира» предупредила меня о том, что роман может быть понят читателями как произведение, направленное против Октябрьской революции и основ советского строя. Я этого не осознавал, о чем сейчас сожалею».

Через 2 года поэта не стало.

В 1987 году Борис Пастернак был реабилитирован и его посмертно вернули в Союз писателей СССР. Через год журнал «Новый мир» опубликовал роман «Доктор Живаго», а Шведская академия признала недействительным вынужденный отказ от награды, и в 1989 году на официальной церемонии Нобелевский диплом и медаль Бориса Пастернака передали его старшему сыну Евгению.

«Пастернак это еще одно доказательство бытия Божия»

Накануне 125-летия со дня рождения Бориса Пастернака в гостях у «Культа личности» писатель, автор книги о поэте Дмитрий Быков. Ведущий – Леонид Велехов.

Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода – радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, это новый выпуск программы «Культ личности». Она не про тиранов прошлого, она про настоящие личности, их судьбы, поступки и взгляды на жизнь. Сегодня вновь наша передача о человеке, который ушел, используя его собственное выражение, «в разряд преданий». 29 января исполнилось 125 лет со дня рождения Бориса Пастернака. И мимо этой даты пройти никак нельзя, тем более имея среди современников такого знатока творчества поэта, автора прекрасной книги о нем, как Дмитрий Быков.

(Видеосюжет. Закадровый текст:

125 лет назад в Москве в семье художника и пианистки родился поэт, которого с полным правом можно было бы назвать солнцем русской поэзии, если бы этот титул давно уже не был отдан другому. Но это не меняет сути. Тем более что по явно неслучайному совпадению Борис Леонидович Пастернак родился в годовщину смерти Александра Сергеевича Пушкина, 29 января. И его удивительные стихи, словно вобравшие в себя одновременно выразительную силу поэтического слова, музыки и живописи, действительно озарили солнечным светом тяжелый, трагический русский ХХ век. Он прожил непростую жизнь, хотя его и его близких миновал ГУЛАГ, но любовь к жизни, которую он так замечательно назвал своей сестрой, и вера в силу любви как главную силу бытия никогда ему не изменяли.

Лишь в последние годы, ознаменовавшиеся травлей, которой его подвергла советская власть и коллеги-литераторы за роман «Доктор Живаго», к этому мироощущению примешалась доля трагизма, так очевидно проступающая в одном из последних его стихов:

Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то воля, люди, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу хода нет.
Темный лес и берег пруда,
Ели сваленной бревно.
Путь отрезан отовсюду.
Будь что будет, все равно.
Что же сделал я за пакость,
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.

Вот именно так: плакать над красой. Благодаря Пастернаку, мир увидел красоту России и ужаснулся тому, что с ней произошло в ХХ веке.)

Студия.

Леонид Велехов: Дима, вы свою книгу начинаете с темы Пастернака как счастливого человека. Это звучит несколько парадоксально, зная то время, в котором он жил. И хотя оно его не коснулось ГУЛАГом, тем не менее времечко-то было тяжелое. А закончилась его жизнь и вовсе в атмосфере травли и загона. Так почему счастливый?

Дмитрий Быков: Видите ли, надо все-таки разделять благополучие и счастье. Пастернак большую часть своей жизни был неблагополучным человеком и даже, прямо скажем, человеком, обеспеченным в обрез. Потому что более-менее благосостояние какое-то пришло вместе с переводами в середине 1930-х годов. Пастернак никогда не жил гламурно. Пастернак всегда жил, рискну сказать, довольно бедно, не говоря уже о том, что тревожно, бог знает, что себе позволял. «Мы тасовались, как колода карт»… Все эти оценки: «Нами правил безумец и убийца, а теперь дурак и свинья»… Никогда не было особенно благостных отношений с властью, что советской, что писательской. Так что его жизнь как раз освещена некоторым трагизмом. Но он всегда говорил, что трагизм для него входит в счастье как непременная его составляющая. В стратегии Пастернака есть две принципиально новых и непривычных вещи. Во-первых, Пастернак никогда не выпячивает собственно «я». Напротив, он его всячески растворяет. Это, может быть, не всегда даже и хорошо, рискну я сказать, потому что в этом есть что-то от такого гипертрофированного почтения к большинству, гипертрофированного уважения к прописям дворян о равенстве и братстве. Как сказано в «Сестре»: «и, если разобраться, так пахли прописи дворян о равенстве и братстве». Немножечко такая мандельштамовская присяга четвертому сословию – немножко себя притушить, наблюдать, боготворя.

Леонид Велехов: А это искренне было?

Дмитрий Быков: Абсолютно. Это же традиция, еще от папы идущая. Замечательно об этом сказала, конечно, Лидия Чуковская, изумительный человек: «Борис Леонидович боготворил без взаимности». (Смех в студии.) Это верно, но тем не менее ничего не поделаешь, боготворил.

Вторая принципиальная новизна. Пастернак совершенно не привык жаловаться. И это тоже немножко от хорошего воспитания, от мальчиков и девочек из хороших семей – не выпячивать себя, не играть в такой дешевой провинциальный демонизм, а наоборот, всегда благодарить. «В слезах от счастья отстою» – благодарственный молебен. И такова большая часть пастернаковских стихов, евангельских, за исключением, может быть, «Чуда», которое отражает как бы самые желчные моменты и в жизни доктора, и в жизни Пастернака. В основном это радость, благодарность, радостное подражание Творцу, гармония с миром, безусловно. Скажем, у петербуржцев, у Мандельштама, этого не было. Не зря Ахматова так недоброжелательно говорит: «Ну, что из Бориса Леонидовича делают страдальца? Он так любил природу! (Смех в студии.) Находил в ней столько утешений». Да, находил. Я понимаю, что это выглядело, может быть, для некоторых как какая-то болезненная экзальтация. И даже Набоков говорил, что «глаза у пастернаковской музы выпучены, как при базедовой болезни».

Леонид Велехов: Завидовал!

Дмитрий Быков: Немножко завидовал, да. Радостное такое жизнеприятие немножко, конечно, раздражает. Но в основе пастернаковского метода – нежелание постоянно привлекать внимание к своим личным страданиям. Пастернак ищет все-таки утешение в мире. Вот кто-то скажет гордо: «Я не ищу гармонии в природе». Так Заболоцкий говорит, а Пастернак ищет. Более того, он верит в то, что счастье возможно, что можно прожить гармоническую жизнь. Большинство из стихотворений – большая редкость – о счастливой любви. Несчастливая любовь воспринимается как какой-то болезненный эксцесс, как разрыв. Трудно дождаться такого от Пастернака. А так большей частью – «Лодка колотится в сонной груди,//Ивы нависли, целуют в ключицы». Я больше всего люблю «Спекторского».

Леонид Велехов: Замечательная вещь.

Дмитрий Быков: Гениальная вещь! Вещь, в которой эта радость пригашена, в которой больше трагической трезвости. «Светает, осень, серость, старость, муть.//Горшки и бритвы, щётки, папильотки.//И жизнь прошла, успела промелькнуть,//Как ночь под стук обшарпанной пролётки». Но это потому, что это созвучно моему нынешнему настроению. А в другом настроении, когда, Бог даст, все будет полегче, я буду радостно повторять «Сестру» или «Когда разгуляется». Но это будет, когда разгуляется.

Леонид Велехов: Когда-нибудь разгуляется.

Дмитрий Быков: Да, а пока «Спекторский».

Леонид Велехов: «Привыкши выковыривать изюм…

Дмитрий Быков: …певучестей из жизни сладкой сайки». Тут ничего не поделаешь. «Я бедствовал.//У нас родился сын.//Ребячества пришлось на время бросить.//Свой возраст взглядом смеривши косым,//Я первую на нем заметил проседь». А тут уже не первую. Конечно, «Спекторский» – это книга среднего возраста. Я ее люблю именно за кризисность, за то, что она в некоторых отношениях предельна, за то, что дальше неизбежен спад. Это высшая точка Пастернака.

Леонид Велехов: А какие стихи, как-то сразу из тебя выходят, как дыхание!

Дмитрий Быков: Несмотря на колоссальную сложность «Спекторского», на которую всегда жалуются мои студенты. Потому что немного непонятно, каким образом соотносится Ольга Бухтеева и Мария Ильина, зачем их двое? А Шкловский вообще при первом чтении их перепутал. Это же не просто так. Это два варианта судьбы. Мария Ильина, с которой невозможно счастье. И Бухтеева, с которой счастье было бы возможно, потому что она женщина, вписывающаяся в жизнь. Потому что она была в 1913 году декаденткой, в 1922 – комиссаршей. Это женщина, которая следует за жизнью, за ее изгибами. Очень важно, что герою не по пути с обеими, потому что мужчина не может никогда принадлежать абсолютной эгоистке, такой, как Ильина, и не может совпадать с такой, скажем, абсолютной конформистской, как Бухтеева. У Спекторского свой путь. И вот это оправдание мужского одиночества мне тоже очень близко в Пастернаке.

Леонид Велехов: Пастернак был человеком мужественным и малодушным, сильным или слабым? Ведь все было – заступался за опальных, не боялся, вместе с тем подписал два письма идиотских писательских.

Дмитрий Быков: Он их не подписывал.

Леонид Велехов: Да, за него подписали, он было протестовал, но потом все-таки отступился и подпись свою снять не сумел.

Дмитрий Быков: Подписал их Ставский. Пастернак написал Сталину с требованием, чтобы его больше не тревожили такого рода письмами. И его больше не тревожили. Но там, кстати, сложная история. Я могу только одно сказать. Это вечный спор. Пастернак – это человек волевой или безвольный. Он совершенно верно об этом говорит применительно к Гамлету. Он говорит, что безволие – понятие не из шекспировской поры. Для того чтобы демонстрировать такое безволие, как Гамлет, нужна феноменальная воля. Это воля покорности судьбе. Гамлет – христологическая фигура и в высшей степени христианская драма. Я думаю, что Пастернак был волевой человек в том плане, что он слушался своей судьбы, не пытался идти поперек нее. Он демонстрировал чудеса храбрости, когда отказался подписать расстрельное письмо – как он сказал, это вам не контрамарки в театр выписывать. Очень интересная такая связь между театром и террором, очень ему близкая. Зинаида Николаевна рухнула на колени со словами: «Опомнись, у тебя будет ребенок». – «Если я подпишу, этот ребенок будет не от меня». Она ночью смотрела на его лицо, абсолютно спокойное, потому что как человек он поступил правильно, а дальше будь, что будет. А поступил мужественно.

Что касается другого очень важного аспекта. Это наблюдение Жалковского, вероятно, самого тонкого на сегодня специалиста по Пастернаку. У Пастернака действительно есть такая тенденция – сначала многим соблазнам отдаваться: советскому соблазну, антисоветскому соблазну, соблазну патриотического подъема во время войны. Но это лучше, чем априорное такое снобистское – а вот я один, я все понимаю, пойдите прочь от меня с нуждами низкой жизни. Пастернак как нормальный гражданин своей страны все-таки верит в соблазн. «Хотеть в отличье от хлыща//В его существованьи кратком,//Труда со всеми сообща//И заодно с правопорядком». Вот ему хочется этого. Это соблазн. Он понимает, что это соблазн.

Леонид Велехов: Но это те же поиски гармонии, видимо, какой-то.

Дмитрий Быков: Ну, поиски гармонии, если угодно с государством. Он, конечно, понимает, что государство истукан. «Хотеть в отличье от хлыща» – в данном случае от сноба. Он действительно понимает, что, скорее всего, он проиграет. Потому что делать ставку на государство в России – это самоубийственная вещь. Но ему хочется попробовать. Ему хочется дойти до самой сути. Ему хочется побыть со всеми. Для художника ведь очень неплодотворна позиция такого вот априорного презрения. Презрение вообще не плодотворно. И когда он говорит… Пастернак же очень точно чувствовал все составляющие советского проекта. Он его прекрасно понимал… Я вот это все говорю и, боюсь, что сейчас я буду интерпретирован в таком духе, что Пастернак советский. Пастернак, конечно, не советский. Но Пастернак чувствует живую модернистскую составляющую советского проекта. Когда он говорит, что какой-то спор 60-х годов XIX века отвердел и реализовался, он прав. Потому что лучшие чаяния русской интеллигенции все-таки воплотились в 1920-е годы. Воплотилось и ужасное, кто бы спорил, но воплотилось и лучшее. И вот надо разделять эту репрессивную практику и модернистскую. Пастернак искренне поверил в то, что это петровские преобразования: «Опять фрегат пошел на траверс.//Опять, хлебнув большой волны//Дитя предательства и каверз//Не узнает своей страны». Страна все-таки обрела какой-то масштаб. Поэтому я бы не стал так скептически… Я, конечно, глубоко уважаю Флейшмана Лазаря, лучшего специалиста, но я не стал бы, как Флейшман, так брезгливо отвергать советский канон. Дело в том, что в Пастернаке есть нечто от этого советского канона.

Леонид Велехов: И еще сколько!

Дмитрий Быков: В общем, без этого его лирика 30-х была бы несостоятельна. Больше скажу. Без этого соблазна не было бы грандиозного разочарования 1935 года и потрясающей лирики 1940-го. Без этого плато, на котором он разбежался, не было бы взлета. Поэтому я к 1930-м годам Пастернака отношусь без отвращения.

Леонид Велехов: Что такое было для него и значило ли, вообще что-то, его еврейство? И был ли он крещен, на самом деле?

Дмитрий Быков: Расходятся здесь источники. Он много раз разным людям говорил разное. Он утверждал, что крещен. Конечно, нянька не стала бы его крестить без ведома отца. На него однажды во время службы просто брызнули святой водой, он это воспринял как крещение. Это не так. Я думаю, что Борис Леонидович крещен не был. Проблема в ином. Как он говорил, Исайе Берлину, «еврейский вопрос для меня, как для Льва Толстого, на 99-м месте». Наверное, это так. Во всяком случае, из всего, что сказано об иудаизме, о еврействе, для меня наиболее драгоценны слова доктора в диалоге с Гордоном. Я понимаю, какое это вызывает отвращение. От одного видного израильского литературоведа я слышал просто настолько брезгливый отзыв о Пастернаке, исполненный такой живой ненависти, что сидевший рядом со мной Александр Кабаков встал и хлопнул дверью в негодовании, потому что для нас-то Пастернак все-таки совсем не то. Мы его оцениваем не с израильских ортодоксальных позиций. Я здесь не собираюсь касаться темы Израиля. Я просто хочу сказать, что отношение Пастернака к христианству всегда будет заставлять очень многих еврейских идеологов с негодованием называть его выкрестом. Ну, пусть называют.

Леонид Велехов: Пусть называют.

Дмитрий Быков: Да, пусть называют.

Леонид Велехов: Нам он дорог совершенно другим.

Дмитрий Быков: Именно. У Пастернака есть один резкий выпад про жидову в письме к отцу. Выпад, конечно, не делает ему чести. Но, с другой стороны, он писал это письмо не для публикации. А с папой можно и не такие вещи…

Леонид Велехов: А почему папа не крестился, будучи совершенно русским художником, толстовцем?

Дмитрий Быков: Он совершенно четко дал ответ на этот вопрос: это будет воспринято как карьеризм. Он очень сильно опасался, как и Борис Леонидович, общественного мнения. Это мне напоминает замечательную формулу Тынянова в разговора с Чуковским: «Мне, конечно, нравятся колхозы, но я не могу сказать об этом вслух. Подумают, что я подлизываюсь». (Смех в студии). Вне зависимости от того, нравятся ли ему колхозы, стратегия верная – не надо совпадать с властью. Поэтому папа Пастернака все сделал, на мой взгляд, правильно, и Борис Леонидович тоже. Хотя некое советское крещение он все-таки принял в книге «Второе рождение». Про которую Ахматова так жестоко выразилась: «Жениховская книга. Недостаточно бесстыдная, чтобы быть поэзией». А все равно, по-моему, книга, в которой есть «Вторая баллада» оправдана, что бы за ней не стояло.

Леонид Велехов: Дима, ведь вся его семья уехала: для него когда-нибудь существовала эта дилемма? Ведь Булгаков, когда он оказался в загоне, он просил Сталина дать ему возможность уехать. Пастернак, когда оказался в аналогичной ситуации, наоборот – единственное, что он попросил, его не выдворять.

Дмитрий Быков: Да. Тут очень тонкая штука. Если в самых общих чертах, то у Пастернака была более острая, чем даже у Мандельштама, невероятно острая зависимость от среды. «Я говорю про ту среду, с которой я имел в виду сойти со сцены и сойду». Ему нужен был читатель. Его поездка в 1922 году в Германию, где Гржебин, собственно, издал «Сестру», его общение с берлинцами, его ощущение от Европы 1922 года было довольно пессимистическим. И я напомню вам, что Шкловский в это время в «Письмах не о любви» тоже капитулирует, поднимает руки и просит, чтобы его вернули. Помним мы знаменитое письмо Соколова-Микитова Алексею Толстому о том, что «возвращайтесь, потому что живой родник здесь». И Алексей Толстой вернулся, кстати говоря, тоже. Они все уехали, и все потом вернулись. Очень много народу вернулось. Много сатириконцев.

Когда Пастернак уезжал с отцом в 1922 году, я вполне допускаю, что он прикидывал этот вариант. Но потом все стало понятно. Читатель здесь, среда здесь, масштаб людей совершенно другой здесь. И это говорит нам нечто очень важное о русских 20-х годах. Мы привыкли с подачи многих наших публицистов думать, то это время тотально репрессивное, время, когда в литературе властвует РАПП, а всех ссылают на Соловки. РАПП был абсолютно одиозная вещь. Его называли «раппством». Никто Авербаха не принимал всерьез, кстати, напрасно, потому что это был человек опасный. Тон задавали попутчики. До 1926 года еще не разгромлен Троцкий, который пытается создавать какой-то свой блок литераторов. ЛЕФ – это отнюдь не РАПП. И ЛЕФ с его литературой факта – это очень интересное движение.

Леонид Велехов: Грандиозная культура.

Дмитрий Быков: Конечно! Мы можем называть Сергея Третьякова клиническим идиотом, мы можем негодовать по поводу Брика, нам могут не нравиться Чужак и Асеев, но мы должны понимать, что это культура, это удивительное прозрение. Из этой литературы факта выросла вся «сверхлитература» Адамовича и Алексеевич. Так что это серьезные вещи. И когда мы говорим о том, что 20-е годы в России были притягательней 20-х годов в Европе, к сожалению, это так. Во всяком случае, для меня это так. Поэтому его решение остаться было понятно.

А уж в 50-е годы… Вот тоже. Конечно, 1958 год обрубил оттепель. Вторая оттепель началась уже в 1961 году, когда Хрущеву надо было срочно избавляться от сталинистов в Политбюро. И для этого сгодилась та же опорная интеллигенция и даже публикация Солженицына. Но 1958 год, конечно, закончил оттепель. Вы обратите внимание, какая страшная общественная депрессия связана с 1958 годом. Подавили будапештское восстание, потом Пастернака травят, потом прикрыли «Литературную Москву. И умирают от разрыва сердца один за другим по разным причинам, но умирают – Заболоцкий, Луговской, Шварц.

Леонид Велехов: Все нестарые, между прочим.

Дмитрий Быков: Да, всем чуть за 55. Умирают от разочарования, потому что конец 1958 года – это время настоящей общенациональной депрессии. Но при этом Пастернак все равно не уезжает. Почему? Потому что он чувствует то молодое поколение, которое пришло, придет и будет продолжать за них. Он познакомился в это время с молодой Мориц. Конечно, если бы он тогда прочитал ее нынешние стихи, он, наверное, умер бы прежде срока. Но, тем не менее, познакомился и помог ей, пришел в восторг от ее текстов. Он познакомился с Евтушенко. Дружен был с молодым Берестовым.

Леонид Велехов: С Ахмадулиной познакомился.

Дмитрий Быков: Да, он узнал о существовании Ахмадулиной. Он прочел Вознесенского еще в 1953 году. И он верил в него. Его не отпустило вот это сознание, что будущее есть, что он здесь нужен. Это уже добило его потом в 1959, когда его вызвал Руденко. Я думаю, что именно это было роковой катастрофой. Но в 1958-м он искренне верил, что он здесь нужен. И многие, кто сейчас думает об отъезде, мне-то легче, я общаюсь с молодыми и знаю этих молодых, но я хочу сказать – ребята, подождите. Здесь очень еще много хорошего, и мы еще будем нужны.

Леонид Велехов: То есть вы не думаете об отъезде?

Дмитрий Быков: Нет, не думаю.

Леонид Велехов: И правильно делаете

Дмитрий Быков: А что мне там делать?! Кому я нужен?

Леонид Велехов: Возвращаясь к Пастернаку. Женщины в его жизни. Кто был главной женщиной его жизни?

Дмитрий Быков: Ну, знаете, главной женщины, к сожалению, не бывает, как это не ужасно, за исключением тех немногих счастливцев, кому вдруг как-то посчастливится занять все свои валентности. Самая, конечно, литературная, самая эстетически красивая история в его жизни это история с Ивинской, которая отражена сразу в двух текстах, отражена чрезвычайно точно. Узнаются ее интонации в Гретхен в переводе «Фауста», совершенно гениальном. Просто Гретхен разговаривает ее обрывистой, неправильной, очень непосредственной речью, очень похожей на речь Лары. И, конечно, Лара в огромной степени сделана из Ольги. Биография Зинаиды Николаевны отдана женщине с внешностью, манерами, особенностями вносить во все беспорядок и всегда наводить порядок – это манера Ольги Всеволодовны Ивинской. Как вспоминает Мария Розанова, дай Бог ей здоровья, она никогда не видела более триумфальной, более поразительной красоты, чем даже рыдающая, даже вся в слезах Ивинская с огромной охапкой цветов на похоронах Пастернака. Это было какое-то явление невероятной женственности. Кстати, а ей уже за 40 в это время. И она была ослепительно хороша. Да, конечно, Ольга Ивинская, я думаю.

Леонид Велехов: Прилично за 40 уже было!

Дмитрий Быков: Да. Он же пришел к ней после ее возвращения из лагеря в надежде увидеть женщину постаревшую, иссохшую. Он думал, что ему легче будет с ней порвать. А он пришел и увидел ослепительную красавицу и остался на ночь. Вот это очень интересно. Ивинская, чувствуя это, заранее Ирочку Емельянову, дочку, отослала.

Леонид Велехов: Ну, Ивинская опытная женщина была.

Дмитрий Быков: Да, она почувствовала, что он останется. Он и остался. И вот то, что он тогда остался – это решило его судьбу. А она – поразительное какое-то чудо женской выносливости. Он, действительно, считал, что быть женщиной – «великий шаг – сводить с ума геройство», конечно, Ольга Всеволодовна это великий шаг, это геройство. Женщина, которая смогла в 1943 году собственную мать выкупить из лагеря и привезти в Москву – это великая женщина!

Леонид Велехов: А вот эта беготня по Переделкину из одного дома в другой не мельчила его жизнь и его образ?

Дмитрий Быков: Я Кушнера как-то спросил, действительно, такая поздняя страсть Пастернака, не бросает ли она какую-то тень на его облик? Он сказал – ну, просто про Пастернака мы это знаем. Мы же не знаем этого про дядю Петю. А дядя Петя выделывает штуки еще более радикальные и, может быть, его жизнь гораздо трагичней.

Леонид Велехов: Но дядя Петя держит свою двойную жизнь втайне, а Пастернак…

Дмитрий Быков: До известного времени Пастернак держал ее втайне. Но когда она вышла наружу, он этого не стеснялся. Он правильно сказал – я один дом разрушил, второго не разрушу. И эта двойная жизнь с Зинаидой Николаевной она, видимо, устраивала и Зинаиду Николаевну. Муж в доме? В доме. А куда он ходит в остальное время… Он честно совершенно признавал, что у него есть правая рука, друг сердца, что у него его вторая жизнь. В этом есть особое мужество.

Есть такое вот греховное – мы будем гибнуть откровенно. Вот этот восторг откровенной гибели, полное нежелание что-либо скрывать… Ты так же сбрасываешь платье, как осень сбрасывает листья. Жертвенность какая-то в этом есть. Меня это привлекает. Это не значит, что я оправдываю какие-то свои не очень благовидные поступки тем самым. (Смех в студии) У меня была достаточно в этом смысле бурная, беспокойная и не всегда нравственная молодость. Мне повезло вовремя встретить правильную женщину.

А что касается морали, то я глубоко убежден, что мораль придумана для того, чтобы одни люди имели больше оснований укорять других. В остальном все, что приводит к великому творчеству, оно оправдано. А история Пастернака с Ивинской привела к абсолютно великому творчеству! Стихотворение «Свидание»… Да, пусть бы он все, что угодно делал! Потому что все будут клясться в любви этими стихами.

«Как будто бы железом,

Обмакнутым в сурьму,

Тебя вели нарезом

По сердцу моему».

Все моралисты пошли в определенном направлении. (Смех в студии)

Леонид Велехов: Замечательно!

Дмитрий Быков: Замечательно!

Леонид Велехов: А теперь хотел бы поговорить о его взаимоотношениях с властью. Как он уцелел? Что его спасло?

Дмитрий Быков: Тут есть три точки зрения, и все они имеют право на существование. Первая точка зрения, что это случайность. И это может быть самый убедительный вариант. Просто в какой-то момент стало не до него. Мы знаем, что он был одним из потенциальных участников процесса против Алексея Толстого. Алексею Толстому инкриминировались связи с французами. Пастернак встречался с Андре Жидом, когда он приезжал, и имел с ним довольно откровенные разговоры. Эренбург там фигурировал. Николай Тихонов в Ленинграде. Намечался большой процесс. Но тут Сталин отвлекся на военных. Это одна версия – случайность, условно говоря.

Вторая версия, со слов Льва Шейнина она получила хождение, что Сталин сказал: «Не будет трогать этого небожителя». Но откуда было взять Шейнину эту информацию? В 1938 году он сам уже сидел. И получить этот инсайд ему было неоткуда. Значит, фраза насчет «небожителя», скорее всего, придумана.

Есть третья версия, моя, и я не думаю, что она верная, просто мне она нравится. Он производил впечатление, он умел создавать этот образ поэта, служителя определенных сил, такого немного шамана. Пастернак и ведет себя все время как шаман. Он что-то шаманит, что-то говорит непонятное. Это его тактика в разговорах с властью – это то, что я называю стратегией невнятности.

А шаманов все боятся. Сталин как человек, причастный к технологиям власти напрямую, к тому же получивший семинарское образование, понимал, что некоторых людей, близких к сакральному, опасно трогать. Это предрассудок, это глупость. Ему ничего бы за Пастернака не было, конечно, но ощущение, что есть знание друг о друге предельно крайних двух начал просто так не возникает. Я думаю, он и Булгакова поэтому не трогал. Чувствовал, что человек близок к некоторым силам, и они за него могут замолвить словцо. Поэтому я думаю, Борис Леонидович, когда шаманил, знал, что делает.

Леонид Велехов: Но вы пишете о таких, не просто особых отношениях Сталина и Пастернака, но еще о некоторой взаимообусловленности, вспоминая булгаковское – помянут тебя, помянут и меня.

Дмитрий Быков: Да, взаимообусловленности в том смысле, что в эпохе заморозков есть ниша медиатора между властью и обществом. Эту нишу пытался заполнить и заполнил на короткое время Пушкин. Пастернак ее прикидывал в «Стансах». «И те же выписки из книг и тех же дел сопоставленья» – он чувствовал себя немного Пушкиным, который сопоставляет Николая с Петром, а здесь он сопоставляет Сталина с Петром. Конечно, эту параллель он ощущал.

Да, в определенные эпохи, в эпохи заморозков есть один верховный правитель и один большой лирический поэт. Больше не предусмотрено. Пастернак не возражал, когда Бухарин пропихивал его в эту нишу в 1934 году. Но в 1935 он понял, что берет на себя слишком много, начал сходить с ума и замкнулся в Переделкино. Вот это бегство из ниши было гениальным.

Леонид Велехов: А почему, когда уже Сталин умер, разоблачили культ, Пастернак никакого, насколько я знаю, активного участия в этом разоблачении, в ругании Сталина не принимал?

Дмитрий Быков: Но попал под борьбу с культом. Потому что Хрущеву ненавистны были все культовые фигуры, начиная с Господа нашего Иисуса Христа. И Хрущев… Давайте вспомним его антицерковную риторику. Столько церквей, сколько при Хрущеве, не было разрушено ни в 20-е годы, никогда, ни при каких обновленцах. Хрущев ненавидел явление культа, ненавидел явления, которые были выше его понимания. В свою последнюю ночь Заболоцкий говорит: «Сталин был ужасен, но это был человек старой культуры. Он понимал, с чем имеет дело. А этот не понимает ничего!» И в это же время Пастернак говорит: «Да, раньше нами правил безумец и убийца, а теперь дурак и свинья». И сыну говорит: «Раньше спускать штаны прилюдно все-таки не было принято». Все-таки Сталин – это явление…

Леонид Велехов: Но это все-таки, может быть, по Пушкину – живая власть ненавистна?

Дмитрий Быков: Нет, не поэтому. Он понимал масштаб. Он говорил, что это титан дохристианской эры. Он мог ненавидеть «оспою изрытых Калигул», но он понимал масштаб этой ненависти и масштаб этой личности. Что касается Никиты Сергеевича, то при всех его добродетелях он ненавидел все, что было выше его понимания – это и церковь, это и культурные явления. Пастернак попал под раздачу именно потому, что это было явление масштабное. А это не какой-нибудь вам там альманах «Литературная Москва» при всем уважении к нему. Пастернак не чувствовал себя вправе громить Сталина именно потому, что ненавистное ему, отвратительное не кончилось. «Культ личности забрызган грязью,

Но на сороковом году

Культ зла и культ однообразья

Ещё по-прежнему в ходу.

И каждый день приносит тупо,

Так что и вправду невтерпёж,

Фотографические группы

Одних свиноподобных рож».

Ничего не изменилось. «Так что стреляются от пьянства,//Не в силах этого снести». Все точно как у Пелевина, что «здоровое тело сгнило, а гнилая голова продолжила плавание». Рыба гниет, конечно, с головы, но эта голова бессмертна. Он не критиковал Сталина именно потому, что Сталин-то оказался бессмертен. Правда, он не дожил до выноса его из Мавзолея. Но то, что для Пастернака никакого радикального переворота в 1956 году не произошло – совершенно точно. И не зря он говорит Казакевичу: «Вы печатаете разрешенное, а все разрешенное уже напечатано. Давайте, печать запрещенное». В этом смысле он, конечно, прав.

Леонид Велехов: Теперь поговорим о главном его произведении, «Докторе Живаго». Роман ведь не имеет такого безоговорочного признания, как «Мертвые души», «Война и мир», «Мастер и Маргарита».

Дмитрий Быков: Назовите мне произведение, которое имеет признание?! Библия имеет? А то, что у романа много врагов – это правда.

Леонид Велехов: Но я немного о другом. Почему тогда, когда он в рукописи при жизни Пастернака дошел до немногих, далеко не на всех из этих немногих он произвел впечатление? И когда он, наконец, был опубликован, уже в годы перестройки, он у многих вызвал разочарование. Почему? Что, чего-то другого ждали?

Дмитрий Быков: Я впервые прочел «Доктора», когда мне было лет 18. Уже был 1985 год. И девушка, которую я тогда очень сильно любил, мне сказала: «Мне на одну ночь дали «Доктора», я тебе тоже могу дать на одну ночь. Честно тебе скажу, такая лажа». Для меня мнение этой девушки было очень значимо. Я читаю и думаю – да, действительно, что-то как-то… Но дело в том, что это книга не для чтения за одну ночь. Она писалась 10 лет. Ее надо читать по страничке в день, и тогда она действует, как бы внутри вас разворачивается эта страничка. Что касается романа в целом, то, понимаете, навык чтения символистской прозы нами в достаточной степени утрачен. Когда мы читаем «Навьи чары», мы же не требуем жизнеподобия. Это нормальная такая символическая вещь. Вот от «Левиафана» мы вправе потребовать жизнеподобия, потому что это фильм на современном российском материале, претендующий на социальность. А от притчи, например, от «Парада планет», мы ее не требуем, потому что там выдержан тон притчи. Надо уметь его выдерживать. Точно также и здесь. Это роман-притча, роман-сказка, если уж на то пошло. Русская сказка – одно из любимых слов Пастернака. Неслучайно «Сказка» – это одно из лучших стихотворений «Доктора». Там нет жизнеподобия. Там есть метафора, довольно простая, кстати, метафора лежит в основе романа. Все эти беспрерывные встречи героев на пространстве России – это же не то, что дважды нам встретился или 10 раз подряд Галузин, который один раз, вообще, там чудесно воскресает, или Галиулин. Это тип один и тот же. Это люди одного и того же типа. Это довольно распространенная символическая конструкция, когда вам встречается не конкретный персонаж, а носитель качеств.

Леонид Велехов: Это идея немецкого романтизма.

Дмитрий Быков: Вообще, это идея романтизма, сказки, мистики. Пастернак не зря признавался неоднократно в любви к Шиллеру, Гофману, к романтике немецкой… к Диккенсу, потому что это очень диккенсовский роман. Там немножко всегда есть элемент сказки.

И вот что главное, хотя Пастернак и говорил Марине Цветаевой в 1922 году перед ее отъездом: «Я хочу написать роман серый и скучный, как у Бальзака». Но, во-первых, Бальзак не скучный. Во-вторых, конечно, он пересмотрел свои взгляды. Он решил писать не Бальзака. Он написал Диккенса такого. Это не социальный роман, вот что важно в «Докторе». «Доктор» – это роман прямого высказывания. Там очень многое названо просто, прозрачно, печально. Но это же, на самом деле, не значит, что в книге все так уж прямо, как в советском производственном романе. Там много метафор. Там много фантастических допущений, волшебных. Невозможно написать реалистический роман про русскую революцию. Есть классическая задачка – соединить четырьмя непрерывными линиями девять точек. Это можно сделать только, если взять десятую точку вне этого – через нее провести. Точно также и в романе о русской революции – без какой-то меры условности, вы не справитесь. У вас получится «Хождение по мукам», хороший, добротный, реалистический роман, но он не отражает происходящего. А «Доктор Живаго» – это дух русской революции. «Оптимистическая трагедия» – это дух русской революции. Потому что нужна другая мера условности, чтобы рассказывать о сумасшедших временах. И в этом смысле «Доктор Живаго» – роман-сказка. И его надо читать, как мы читаем прозу Серебряного века.

Леонид Велехов: А как вы оцениваете его место в русской литературе ХХ века?

Дмитрий Быков: Это то, как Жирмунский назвал «Поэму без героя» – сбывшаяся мечта символистов. После русского символизма (а, на самом деле, символизм не кончается, это реализм кончается, а символизм никогда) написан главный роман о 1910-х годах и главная поэма о 1910-х годах – «Поэма без героя». И в этом смысле своя своих не познаша – Пастернаку не понравилась «Поэма», а Ахматовой не понравился роман – это только лишний раз доказывает, что у них все получилось. (Смех в студии) И если бы понравилось – значит, было бы плохо.

Леонид Велехов: Это точно! Почему он все-таки дал роману уйти на Запад, причем со словами «вы пригласили меня на собственную казнь»?

Дмитрий Быков: «Истина рождается не для того, чтобы лежать в столе», – сказал он. И правильно. Насчет собственной казни, я думаю, он все-таки не был в тот момент уверен. Это эффектное слово, эффектный жест. А что касается самой передачи. Иногда художник интуитивно делает вещи, которые для него губительны, а для творчества его необходимы. Если бы он не отдал роман, роман не взорвался бы, как бомба, на Западе и не показал бы лицо России всему миру.

Тут сейчас очень много пишут, что это все ЦРУ распиарило книгу. Братцы, книга взорвалась по совершенно другой причине. Вы представьте себе, что вы живете на Западе в 1956-1957 году. Вам представляется, что Советская Россия – это пространство ГУЛАГа, который тогда еще так не назван впрямую Солженицыным, но все знают, что это такое, пространство террора, социалистического реализма, книги стихов Симонова «Друзья и враги» и роман Бубеннова «Белая береза». И вдруг среди всего этого!..

Леонид Велехов: И представляется, добавлю, что вся великая русская литература кончается на Чехове и Бунине…

Дмитрий Быков: Да! И вдруг вы получаете классический русский роман, который во многих отношениях не хуже, а в некоторых и лучше «Жизни Арсеньева». Это шок! Когда из дикой России, где растут одни кактусы, произрастает вот этот безумный тропический цветок! Конечно, это для всех было невероятным потрясением, когда напрямую названо то, о чем боится думать даже Запад. Когда сказано, что война принесла освобождение. Поверх всех прозападных симпатизантских этих заявлений, что великая антифашистская страна, поверх этих разговоров о великом Сталине, который вел далеко не один Фейхтвангер, а и ранний Черчилль тоже! И поверх этого всего мы получаем вдруг роман, в котором сказана вся правда о лагерях Севера, о репрессиях, о войне, которая «пронеслась, как ветер освобождения». Это был шок невероятный. Я уже не говорю о том, что в этом романе действительно торжествует христианский дух.

Вот почему эти книгу так любит Тарантино, чьи картины тоже проникнуты старым добрым христианским духом. Я, кстати, хочу лишний раз его поблагодарить, он нас теперь, конечно, слушает. Ведь вы, Квентин, очень много сделали для того, чтобы русскую литературу стали читать наши дети. Когда вы поехали на могилу Пастернака, отказавшись от посещения всех московских достопримечательностей, сказав, что из всей Москвы я хочу быть только на могиле Пастернака. Он полчаса на ней сидел и плакал, что-то шептал. После этого наши школьники стали читать «Живаго». Потому что если сам Тарантино чтит книгу!.. А почему он ее чтит? Потому что в ней побеждает добро, а зло оказывается таким же жалким, как в «Криминальном чтиве» или в «Джанго освобожденном».

Леонид Велехов: Между прочим, Лин сделал замечательный фильм «Доктор Живаго».

Дмитрий Быков: Гениальная картина! Я уж не говорю о том, что под нее катались все фигуристы мира.

Леонид Велехов: Про музыку, что там говорить!

Дмитрий Быков: Ну, конечно, такая Лара, которую сыграла Кристи, наверное, лучше не может быть.

Леонид Велехов: Ну, и Омар Шариф замечательный!

Дмитрий Быков: Да. Но, конечно, такой Лары, я думаю, что даже Пастернак не мог себе представить. Потому что она идеальная русская красавица.

Леонид Велехов: Ух, ты!

Дмитрий Быков: Омар Шариф сыграл гениально до слез. И в этом его свитере растянутом. Раз двадцать смотрел эту картину и всякий раз со слезами.

Леонид Велехов: Грандиозный фильм!

Дмитрий Быков: Лин молодец.

Леонид Велехов: Возвращаясь к истории с романом. Почему пошла такая яростная кампания против него, все в ней отметились, хотя уже и необязательно было. Это не грозило расстрелом. Какие люди замарались – тот же Борис Абрамович Слуцкий…

Дмитрий Быков: Ну, Слуцкий – ладно. Шкловский ужасней всего. Шкловский отдыхает в это время в Ялте и петушком бежит в курортную газету, чтобы высказаться там. Шкловский и Сельвинский бегут. Ах, какой стыд, Господи помилуй!

И еще здесь есть один важный момент, который объясняет участие Слуцкого в этих мерзостях, Мартынова, Смирнова. Это люди первой оттепели. А первая оттепель очень враждебна ко второй. Вспомните, как Тендряков отзывался о Евтушенко. Вспомните, как Смеляков поносил Окуджаву, ту же Ахмадулину. Это даже не зависть. Это ощущение – вот мы тут помаленьку, потихоньку выгрызаем себе пространство. И тут приходишь ты и отменяешь всю нашу борьбу. Да теперь из-за тебя нам прикроют всю нашу робкую правду, закроют наши фильмы о том, что в колхозах не все хорошо, закроют нашу жалкую полуправдочку.

Леонид Велехов: Что-то это мне напоминает из наших дней тоже.

Дмитрий Быков: Есть такое дело. Когда любой человек, демонстрирующий чуть большую степень свободы, подвергается поруганию со стороны профессионального сообщества.

Леонид Велехов: Почему он все-таки отступил, отказался от премии?

Дмитрий Быков: Ну, как он отступил? Он никак не отступил. Это не отказ от премии. Вы знаете, что он перед смертью сказал Голодец: «Ничего, ничего, потерпят и признают. Все-таки я Нобелевский лауреат». Прекрасная гордыня. Он не отступил. Он в лицо им бросил. Ну, не хотите… Если вы придаете этому такое значение, то берите Нобелевскую премию, я и без Нобелевской премии написал хороший роман, вот что важно. Ему неважно было получить побрякушку, хотя бы и такую престижную. Он отказался. Вы придаете этому значение – пожалуйста. От романа-то он не отрекся. Вот если бы он написал, что я написал плохой роман, простите мне, каюсь перед пролетариатом – это было бы другое дело. А он сказал – не хотите, забирайте Нобелевскую премию.

Леонид Велехов: Возвращаясь на мгновение к фигуре Ивинской. Какую роль она в этом сыграла? Почему его загонщики как-то держали ее не то за свою, не то за такую его Ахиллесову пяту?

Дмитрий Быков: Да, она была инструмент их влияния. Она это сознавала. Но она в этом не виновата. Просто так жизнь сложилась. Я не с теми, кто осуждает Ольгу Всеволодовну. Я считаю, что Борис Леонидович ее любил и правильно делал. И не нам его судить. Как говорила та же Ахматова: «Пушкинисты вообще хотели бы, чтобы Пушкин женился на Щеголеве». (Смех в студии) Ничего не поделаешь. Мы не можем сделать, чтобы Пастернак женился на Флейшмане при всей любви к нему. Он полюбил Ольгу Всеволодовну. Хотя Флейшман, безусловно, сделал для него больше, вел себя по отношению к нему лучше и понимает в нем больше. Дорогой Лазарь, если вы меня сейчас слышите, то передаю вам свою любовь. Объективно Ивинская сыграла не самую лучшую роль. Субъективно она этого не хотела. Они через нее давили на него. Но, знаете, доживите вы, братцы, до 70 лет, испытайте позднюю любовь, и вы поймете, как мне кажется, я могу как-то интуитивно понять в свои почти 50, как много значит для человека эта нить, связывающего его с жизнью. И как больно можно дергать за этот крючок. Поздняя любовь, ребята, это страшное дело. Дай Бог, нам всем смолоду быть молодыми и вовремя отказаться от страстей. Но, как говорит Гете, «есть старческий пубертат у гения». И это его крест, и не будем его за это осуждать.

Леонид Велехов: Сам Гете тому подтверждение…

Дмитрий Быков: Сам Гете – пожалуйста – «Мариенбадская элегия».

Леонид Велехов: Ахматова назвала Блока – трагический тенор эпохи…

Дмитрий Быков: Очень оскорбительно. «Учитывая, Анна Андреевна, мы с вами не тенора» – так вот ему же и прилетело.

Леонид Велехов: А мне нравится, но не в этом дело. Как бы вы определили место Пастернака?

Дмитрий Быков: Пастернак его определил сам. Его одно из лучших стихотворений называется «Чудо». Пастернак – это чудо. Нам дано было еще одно доказательства бытия Божия. И надо это доказательство беречь, почаще к нему обращаться и вспоминать. Как говорил Заболоцкий, «стихотворение «Рождественская звезда» надо повесить на стенку, обрамить в рамку и каждое утро снимать перед ним шляпу». Вот и давайте так делать.

Леонид Велехов: Ваше любимое стихотворение?

Дмитрий Быков: «Рождественская звезда» абсолютно лучшее стихотворение, написанное по-русски, вообще, когда бы то ни было. Остальные не хуже, скажем так. И у Мандельштама есть не хуже, и у Пушкина, и у Блока есть не хуже, но лучше ничего нет.

Отношения ВЭЛФ (Ахматова) — ЭВФЛ (Пастернак)

Ваш партнер, в отличие от вас настроен на постоянное обсуждение и сопоставление его и ваших желаний. Вас это может несколько напрягать, поскольку вы не видите смысла в подобных разговорах: если вы что-то решили, то это уже не обсуждается, вам нужно только четкое согласие вашего партнера, или такой же четкий отказ, чтобы знать, рассчитывать на поддержку партнера или нет. Если партнер поддерживает ваше решение, то проблем обычно не возникает — вы оба начинаете его выполнять, а вот если его желание не совпадает с вашим, то вместо того, чтобы просто не согласиться, и поставить вас в известность, партнер начинает вас «уговаривать», искать компромисс. Вам это кажется излишним, поскольку вы обычно не намерены менять свои решения, если они созрели, и подобные разговоры по вашему мнению — просто лишняя трата времени и нервов. Рекомендации по взаимодействию: Договоритесь с партнером о том, что принятые вами решения обсуждению не подлежат, но в свою очередь, всегда информируйте партнера о своих решениях. Коэффициент комфортности: 0,5. Ваш партнер кажется вам чересчур эмоциональным и зацикленным на своих эмоциях человеком. Подобная зацикленность вызывает у вас естественную реакцию — помочь партнеру с нею справиться, разрядить обстановку шуткой, отвлечь партнера, показать альтернативные варианты эмоциональной реакции. Однако вместо благодарности за понимание и поддержку, и желания сотрудничать с вами, ваш партнер становится еще более упрямым  в своем мнении. Рекомендации по взаимодействию: Не пытайтесь вызвать партнера на диалог, если вам кажется, что он одержим какой-нибудь идеей, либо если вам кажется, что излишне переживает по какому-то вопросу. Лучше оставьте его в покое, позвольте ему «перегореть» самостоятельно. Коэффициент комфортности: 0,3. Когда вы в очередной раз начинаете сомневаться в каком-то мнении, оценке, суждении и ищете поддержку партнера, он удивляется и не понимает, зачем так много суеты по такому несущественному вопросу. В лучше случае, вам передается ощущение незначимости ваших метаний. В худшем — вы остаетесь наедине со своими сомнениями без поддержки партнера и ощущаете одиночество и брошенность.  Рекомендации по взаимодействию: Не требуйте от партнера невозможного, он, вероятнее всего, никогда не сможет развеять ваши сомнения в той форме, в которой вам это необходимо. Своими сомнениями делитесь в другими людьми, у которых вы сможете найти поддержку. Коэффициент комфортности: 0,2. На начальном этапе ваших отношений ваш партнер привлекает вас своей активностью в материальных вопросах: он кажется вам ярким, заботящимся о своей внешности, сексуально активным, практичным и хорошо ориентирующемся в материальном мире. Однако спустя какое-то время вы обнаруживаете, что вся его материальность — это мыльный пузырь, который лопается при столкновении с малейшими физическими проблемами. Ваш партнер испытывает неуверенность в вопросах финансов, быта, в сексе, в своей внешности, образе жизни и т.п. Он постоянно переживает по этому поводу, но чего конкретно он хочет — сформулировать не может. Вам бы хотелось, чтобы ваш партнер взял бы на себя заботу и о вашем физическом состоянии, и иногда он даже начинает проявлять такую инициативу — например, он может начать вас лечить, но делает все частенько неумело и неуверенно, что может вас раздражать. Рекомендации по взаимодействию: Не отмахивайтесь от разговоров вашего партнера на различные материальные, бытовые темы, они для него действительно важны. Не говорите, что «все это ерунда и не стоит об этом переживать». Для него это на самом деле не ерунда, а очень важные вопросы. Если не можете ничем помочь, то хотя бы просто выслушайте его жалобы. Постарайтесь успокоить его, используя другие более высокие функции. Коэффициент комфортности: 0,3. Общий уровень комфортности отношений — 0.325 Сочетание соционических отношений и отношений между типами в психософии: При благоприятных соционических отношениях положительные моменты в отношениях в психософии усиливаются, а отрицательные — сглаживаются. При неблагоприятных соционических отношениях положительные моменты психософии уменьшаются, а отрицательные — усиливаются. Уровень комфортности отношений в супружеской паре с учетом соционических и ПС-типов, а также прочих факторов можно определить здесь: Определение совместимости с учетом соционики и психософии

«Брат по песенной беде…». Марина Цветаева и Сергей Есенин

Конец XIX – начало XX века в русской культуре представляет собой удивительный по насыщенности событиями и именами период, получивший наименование «серебряный век». Данный период насчитывает множество деятелей, оставивших миру свои произведения. Сегодня за нашими окнами стремительно бежит ритм XXI века, поменялись вкусы и нравы, но есть имена, над которыми не властно время и которые запечатлелись в памяти потомков. Среди представителей Серебряного века таковыми, несомненно, являются Марина Цветаева и Сергей Есенин. Каждый из них оставил собственную Вселенную ни на кого не похожих образов. Интересно проследить, как неоднократно пересекались их жизненные и литературные пути.

Скрещение судеб

Марина Цветаева познакомилась с Есениным в конце 1915 — начале 1916 гг. в Петрограде, когда Есенин пришел в гости к своему другу и начинающему поэту Леониду Каннегисеру, с которым была знакома и у которого как раз находилась с очередным визитом Цветаева.

Позже она неоднократно писала о «ржаном» Есенине в своих воспоминаниях, статьях, письмах. Дочь Цветаевой Ариадна Эфрон сделала запись о встрече двух поэтов во Дворце искусств 1 мая 1919 г. Сестра Марины Цветаевой, Анастасия, вспоминала свою беседу с Мариной о Есенине и ее слова о поэте: «талантлив очень». Однажды в берлинском кафе «Прагердиле», когда там была Цветаева с дочерью, мелькнул Сергей Есенин, наделавший в Германии, по его словам, «много скандала и переполоха» и увидевший там лишь «медленный, грустный закат» и людей, которые сдали душу «за ненадобностью в аренду под смердяковщину». Эта мимолетная невстреча в 1922 году Цветаевой с ним была последней.

Современники отмечали и их большое внешнее сходство. По данным ряда исследователей, через линию Изрядновых-Назаретских Есенин и Цветаева могут считаться родственниками. Серафима Романовна Изряднова, сестра гражданской жены Есенина Анны Изрядновой, была замужем за Владимиром Александровичем Назаретским, сыном шуйского уездного врача. Жили они в Иванове. Назаретские были в родстве не только с Есениным, но и с Цветаевыми. Так образовалась ниточка, хоть и дальнего, но родства, связывающая двух великих русских поэтов.

Несмотря на огромную любовь обоих поэтов к отчизне, успех их на родной земле можно назвать переменным. Эти тяжелые периоды поиска себя и места своему творчеству отразились в творчестве, добавив ноты боли и горечи, а также неприкаянного одиночества и чувства ненужности родной стране.

Не знала покоя, за исключением лишь кратковременных передышек, и бурная личная жизнь обоих. Многочисленные браки Есенина, четверо детей и неустанный поиск женского идеала, который сочетал бы в себе черты матери, музы и родственной души, способствовали созданию многих проникновенно-эмоциональных и беспощадно искренних строк его стихов. Марина Цветаева, оставив юношеские увлечения, казалось бы, нашла счастье с горячо любимым Сергеем Эфроном, подарив ему двух детей. Но советская власть, не признававшая ее оригинальный литературный язык, во многом отравила жизнь поэта и ее близких. А страшная тень НКВД, по не подтвержденным, но активно циркулирующим в разных изданиях версиям, могла лежать на уходе из жизни и Цветаевой, и Есенина.

Пересечение творческих поисков

В литературу они пришли почти одновременно и прошли общий путь длиной примерно в десять лет. Марина Цветаева на три года старше Есенина, да и пережила она его на целых 15 лет. Встречались они неоднократно, душевно и творчески дружили. Что могло быть общего у выросшей в аристократической московской семье Цветаевой, чьим отцом был основатель Музея изящных искусств, с рязанским пареньком из крестьянской семьи? Оказалось, что многое. Прежде всего, то, что не кроется лишь под общим кругом знакомых и посещаемых мест, а заложено внутри, в непознанных глубинах загадочной русской души.

Яркая и часто неожиданная метафоричность, эмоциональность, психологизм, любовь к родине, народные традиции — все это было общим для обоих поэтов и было окрашено у каждого в индивидуальные цвета восприятия мира.

Также им обоим было тесно в рамках известных литературных стилей. Цветаева не входила ни в одну литературную группировку, хотя дружила с представителями самых разных течений. Образность имажинизма поначалу привлекала Есенина, но впоследствии он, воспитанный на фольклорной традиции, постепенно все больше и больше отдалялся от имажинистов, а в 1924 году окончательно порвал с этим течением.

Интересным примером обращения к русской истории и попытки ее интерпретации в собственном стиле могут служить драматическая поэма Есенина «Пугачев» (1922) и эссе Цветаевой «Пушкин и Пугачев» (1937). Трагедийная линия центрального героя все более тесно смыкается в поэме с контекстом лирического творчества самого Есенина, его неприкаянностью и мучительными раздумьями о явных и глубинных потерях на жизненном пути, — подобно тому, как и в эссе Цветаевой в раскрытии устремлений Пугачева будут преломляться сокровенные искания и Пушкина, и — в подтексте — собственно цветаевской героини. Этот онтологический ракурс изображения исторических событий, заключающий в себе рефлексию об их несбывшихся альтернативах, станет главным предметом творческого исследования в цветаевском «Пушкине и Пугачеве», где, как и у Есенина, будут постигаться «роль и власть иррациональных стихий в судьбе человека».

Общий круг современников

Невозможно не упомянуть лиц, прошедших красной нитью по периметру творчества обоих поэтов и во многом повлиявших на выработку ими собственного стиля. А. Ахматова, А.Блок, А. Белый, В. Маяковский, Б. Пастернак — каждое имя как легенда, и с каждым из них нашим двум героям посчастливилось пересечься на своем жизненном или творческом пути.

Встреча с Блоком, состоявшаяся в Петрограде 9 марта 1915 года, многое определила в дальнейшей поэтической судьбе «рязанского парня», стихи которого — «свежие, чистые голосистые» — как отмечено в блоковском дневнике, произвели на выдающегося мастера слова яркое впечатление. Значительно позднее, на вечере крестьянских поэтов, состоявшемся в 1923 г., Есенин, вспоминая об этой встрече, подчеркивал: «Блок, к которому приходил я в Петербурге, когда начинал свои выступления со стихами в печати, для меня, для Есенина, был — и остался, покойный, — главным и старшим, наиболее дорогим и высоким, что только есть на свете». Блоковские интонации, мотивы и образы угадываются и в стихах, обращенных к родине, и в любовной лирике Есенина, и в революционно-романтических поэмах. Поэт Владимир Пяст считал, что одной из причин отхода Есенина от имажинизма было неуважение имажинистами памяти Блока. А по свидетельству С.А. Толстой-Есениной, «последние книги, которые читал Есенин в своей жизни, были два тома стихотворений Блока».

Блок, по-видимому, совсем не знал Цветаеву, хотя при его жизни вышли три книги ее стихов. Она видела его дважды во время его выступлений в Москве 9 и 14 мая 1920 года, но подойти и лично познакомиться с ним не решилась. Дочь Цветаевой Ариадна Эфрон вспоминала: «Блок в жизни Марины Цветаевой был единственным поэтом, которого она чтила как божество от поэзии и к которому, как божеству, поклонялась. Всех остальных, ею любимых, она ощущала соратниками своими… Творчество одного лишь Блока восприняла Цветаева как высоту столь поднебесную, — не отрешенностью от жизни, а очищенностью ею — (так огнем очищаются!), что ни о какой сопричастности этой творческой высоте она, в «греховности» своей, и помыслить не смела — только коленопреклонялась». В этом смысле, считает Цветаева, он не имеет равных, кроме одного Пушкина. «Пушкин — Блок — прямая», — писала она. Много о Пушкине и его выверенном, отточенном до идеала слоге, пушкинском влиянии на Блока думал и Сергей Есенин.

Если говорить о ярчайших представителях женской поэзии Серебряного века, то имена Анны Ахматовой и Марины Цветаевой, несомненно, встанут рядом. Цветаева и Ахматова испытывали друг к другу интерес, но со стороны Марины Ивановны он был явно сильнее. Цветаева полюбила стихи Ахматовой еще в 1912 году, прочитав сборник «Вечер», посвящала ей стихи (цикл «К Ахматовой» 1916 года), забрасывала ее эмоциональными посланиями, а та отвечала сдержанно. Зимой 1916 года она ездила в Петербург с надеждой застать там Ахматову и познакомиться с нею, но Ахматова в это время хворала, жила в Царском селе. И Марина Ивановна читала петербуржцам свои стихи, читала так, «как если бы в комнате была Ахматова, одна Ахматова». Встретятся они только в 1941 году в Москве, доживающей, дотягивающей последние предвоенные дни…

В декабре 1915 года в Царском Селе состоялось знакомство Есенина с Анной Ахматовой. Накануне назначенного свидания Есенин очень волновался, т.к. «странно и страшно, именно страшно, увидеть женщину-поэта, которая в печати отрыла сокровенное своей души». «Немного застенчивый, беленький, кудрявый, голубоглазый и донельзя наивный…» — таким, по воспоминаниям Ахматовой, увидела она его впервые. Совсем другим — духовно зрелым, много испытавшим предстал он перед ней почти 10 лет спустя, когда с группой ленинградских имажинистов случайно оказался у нее в гостях. Впечатления об этой важной для обоих встрече Ахматова подробно передала в своих воспоминаниях незадолго до смерти: «Его пытались учить жить и работать. И это звучало так, как будто было только два пути… а он явно искал свой путь — третий…» Через год Ахматова написала стихотворение «Так просто можно жизнь покинуть эту…», вначале адресованное расстрелянному Гумилеву. Но узнав о трагической гибели Есенина, она посвятила эти стихи его памяти, собственноручно вписав их в альбом С.А. Толстой-Есениной.

С большой симпатией относился к Есенину и Андрей Белый, отмечавший его «громадный и душистый талант». В своих мемуарах он вспоминал: «Мне очень дорог тот образ Есенина, как он вырисовался передо мной… Это — необычайная чуткость и повышенная деликатность. Так он был повернут ко мне, писателю другой школы, другого возраста… Таким я видел его в 1916 году, таким я с ним встретился в 18-19 годах, таким, заболевшим, я видел его в 1921 году и таким был наш последний разговор до его трагической кончины… Меня всегда поражала эта чисто человеческая нота». Знакомство Андрея Белого с Есениным состоялось в начале 1917 г. в Царском Селе. Отмечая, что многим обязан А. Белому «в смысле формы», Есенин подчеркивал, что признанный мэтр символизма имел на него и «громадное личное влияние». Творческое влияние выразилось в поэтизации таинственных бытийных начал, их «несказанности» и «невыразимости», в мотивах мистического предчувствия грядущих духовных перемен, в интересе к христианской символике и жажде нового мифотворчества, в романтическом двоемирии. Белому Есенин посвятил поэму «Пришествие». В письме от 28 августа 1917 г. Белый, говоря о сборнике «Скифы», замечал: «Марфа-Посадница» порадовала особенно». «Поблагодарите от меня Есенина за поэму, очень понравилась», — писал Белый, прочитав «Пришествие».

Творчеством Андрея Белого Цветаева восхищалась с юных лет. У них состоялись мимолетные общения — в голодной послереволюционной Москве, встреча в Берлине летом 1922 года. «Пленный дух» (1934) — самая вдохновенная и светлая проза в цветаевском творчестве. Так написать о Белом до сих пор не удалось никому. Здесь ярко описана личность пленительно-жестокой Аси Тургеневой, невенчанной жены Белого, любовь к которой разбила его жизнь. Кстати, Марина Цветаева в данном вопросе явно полемизирует с В. Ходасевичем, утверждавшим, что самой сильной любовью Андрея Белого была жена Блока. А над всем и всеми — голос Белого, его исповеди, жалобы, радости, негодования — исповедь пленного духа. Цветаева видела поэта считанное число раз, но сумела почувствовать и передать в небольшом произведении основные черты его личности и творчества.

В сложных, полемических, но одновременно и плодотворных для литературного процесса отношениях находился Есенин с поэтами-футуристами, прежде всего — со своим главным оппонентом в поэзии Владимиром Маяковским. Их отношения, в которых на самом деле было гораздо больше взаимного интереса и здорового соперничества, чем непримиримой вражды, изучены достаточно глубоко. Маяковский не раз говорил, что из всех имажинистов в истории останется один Есенин. Есенин же выделял Маяковского из ЛЕФовцев и завидовал его «политической хватке». И в то же время Есенин утверждал, что не хочет делить Россию с такими, как Маяковский, на что последний остроумно отвечал: «Возьмите её себе. Ешьте её с хлебом». А также советовал Есенину бросить «Орешиных и Клычковых», которые, по убеждению Маяковского, являлись не самостоятельными творцами, а только «глиной на ногах» поэта.

Маяковский нигде не пишет о творчестве Цветаевой. Уже в семидесятые годы в ответ на вопрос, как Маяковский относился к Цветаевой, Л.Ю. Брик совершенно определенно ответила, что творчество Цветаевой прошло мимо Маяковского и его близких, что оно не было замечено. Цветаева отлично это понимала и прощала, что и выразила после его смерти формулой: «Враг ты мой родной!» Цветаева пишет посмертный реквием Маяковскому из семи частей. В последней части разворачивается диалог Есенина и Маяковского, встретившихся «по ту сторону дней»: « — Здорово, Сережа! // — Здорово, Володя! // — Умаялся? — Малость. // — По общим? — По личным. // — Стрелялось? — Привычно. // — Горелось? — Отлично». Маяковский спрашивает о Блоке, Сологубе, Гумилеве. Взаимные упреки поэтов звучат не всерьез; смысл не в них. Весь смысл в том, что, оказывается — ничего на земле не изменилось: «Все то же, Сережа! — Все то же, Володя! Родители — родят, вредители — точут, издатели — водят, писатели — строчут». Значит, и там, за гробом, поэты, так же как и на земле, ангелы и мученики, в аду или в раю — неважно.

Отношения Есенина с Борисом Пастернаком были сложными, он не принимал стихи своего старшего современника, что не мешало периодическим личным сближениям. Пастернак вспоминал: «То, обливаясь слезами, мы клялись друг другу в верности, то завязывали драки до крови, и нас силою разнимали и растаскивали посторонние». Но если Есенин был очень скромного мнения о дарованиях Пастернака, то последний признавал рязанского поэта соперником Маяковского «на арене народной революции и в сердцах людей.

Марину Цветаеву же с Пастернаком связал «эпистолярный роман», продлившийся целых 13 лет. Реальная их встреча произошла в 1935 году, когда страстные порывы молодости уже миновали. Именно к Пастернаку обратилась Цветаева с просьбой прислать материалы о Есенине сразу после его гибели в «Англетере». Ей нужны были фактические данные, а внутреннюю суть поэзии Есенина она почувствовала уже давно: «…час, день недели, число, название гостиницы, по возможности — номер. С вокзала — прямо в гостиницу? Подтвердите. По каким улицам с вокзала — в гостиницу? (Вид и название.) Я Петербурга не знаю, мне нужно знать. Еще: год рождения, по возможности — число и месяц. Были, наверное, подробные некрологи. — Короткую биографию: главные этапы. Знала его в самом начале войны, с Клюевым. — Рязанской губ<ернии>? Или какой? Словом, все, что знаете и не знаете. Внутреннюю линию — всю знаю, каждый жест — до последнего. И все возгласы, вслух и внутри. Все знаю, кроме достоверности. Поэма не должна быть в воздухе». Но поэма в итоге не была написана. 1 июля 1926 года Цветаева писала Пастернаку, что она не смогла «взять тему» Есенина. Но на память остались удивительные по эмоциональной точности и емкости строки:

И не жалость: мало жил,
И не горечь: мало дал.
Много жил — кто в наши жил
Дни: всё дал, — кто песню дал.

Также летом 1926 года, в период нахождения Марины Цветаевой вместе с мужем Сергеем Эфроном в эмиграции, в Париже вышел первый выпуск журнал русского зарубежья «Версты». Одним из инициаторов создания журнала являлся Эфрон. Всего вышло три номера. В первом были опубликованы четыре стихотворения Есенина, перепечатанные из «Нового мира». А в последнем номере, вышедшем в 1928 году, Эфрон затрагивает тему «самоубийственной замены крестьянской базы – интеллигентской» Сергеем Есениным, что в итоге и привело, как считает Эфрон, к трагедии в «Англетере».

Заключение

До конца жизни образ и судьба «ржаного» Есенина не переставали волновать Марину Цветаеву. Может быть, потому, что она предчувствовала тот же трагический конец? Не случайно знавшие их люди говорили об их удивительном внешнем сходстве — свидетельстве родства душ. Поэтесса Нина Берберова в книге «Курсив мой» вспоминает, как после рассказа ее мужа, видного поэта «серебряного века» и русского зарубежья Владислава Ходасевича, об удивительном сходстве внешнего облика двух поэтов, увидела сон, «как оба они, совершенно одинаковые, висят в своих петлях и качаются». Далее она пишет: «С тех пор я не могу не видеть этой страшной параллели в смерти обоих — внешней параллели, конечно, совпадения образа их конца».

О причинах гибели Есенина Цветаева писала следующее: «Есенин погиб, потому что не свой, чужой заказ (времени — обществу) принял за свой (времени — поэту), один из заказов — за весь заказ. Есенин погиб, потому что другим позволил знать за себя, забыл, что он сам — провод: самый прямой провод!».

Размышляя о поэтической судьбе Есенина, Марина Цветаева сумела достойно ответить всем, кто упрекал поэта в «несродности» исторической эпохе, в приверженности минувшему: «Гений дает имя эпохе, настолько он – она…».

Использованная литература

1. Саакянц А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. М.: Эллис Лак, 1999. — 816 с.
2. Белкина М. Скрещение судеб. М.: Издательство «Рудомино», 1992. — 544 с.
3. Шубникова-Гусева Н.И. «Объединяет звуком русской песни…»: Есенин и мировая литература. М.: ИМЛИ РАН, 2012. — 528 с.
4. Цветаева М. Из очерка «Нездешний вечер» // Русское зарубежье о Есенине: В 2 т. Т. 1: Воспоминания / Вступ. ст., сост., коммент. Н.И. Шубниковой-Гусевой. М.: Инкон, 1993. — с. 105–107.
5. Воробьёв В. Сергей Есенин и Марина Цветаева: из биографических разысканий // Современное есениноведение. 2007. № 7. – с. 81–84.
6. Воронова О.Е. С. Есенин и поэты «Серебряного века» // Воронова О.Е. Духовный путь Есенина: религиозно-философские и эстетические искания. – Рязань, 1997. — с. 208–216.
7. В. Енишерлов. Три года // Огонек. 1985. № 40. — с. 19–21.
8. Есенин С.А. Собрание сочинений. В 6-ти томах. Т. 6. Письма / Сост., подготовка текста и коммент. В.А. Вдовина. М.: Художественная литература, 1980. — 509 с.

«В эвакуации писатели встретились со своей страной»

Вы в своей книге описываете тесное коммунальное существование столичных литераторов в Чистополе и Ташкенте — то, что Анна Ахматова называла Ноевым ковчегом. Первый напрашивающийся вопрос: почему Марина Цветаева оказалась в изоляции в Елабуге? Как определялось место эвакуации?

Тут важно понимать, что этот библейский исход происходил неорганизованно, несколькими волнами. Ровно через месяц после начала войны немцы начали планомерно бомбить Москву. Никто не ждал, что Москва так быстро окажется в опасности, хотя интеллигенция у нас всегда понимает, что ситуация не такова, какой её представляют газеты. Началась паника: детей эвакуировали прямо из летних лагерей, из детских садов, из-за этого происходили ужасные трагедии — родителям часто не говорили, куда их везут. Но с писательскими детьми дело обстояло чуть лучше: их всех сразу повезли в посёлок Берсут под Чистополем. Родители детей до трёх лет могли к ним там присоединиться — так в Берсут попала, например, Зинаида Николаевна Пастернак с сыном Лёней или Тамара Иванова, жена Всеволода Иванова: она обладала бешеной пробивной силой, приходила в Моссовет и выбивала железнодорожные составы или даже пароходы. Тут каждый действовал на свой страх и риск. Потому что общей системы не было — как и всегда в таких случаях, начался хаос. Жертвой этой паники стала и Цветаева, которая очень боялась за сына Мура (Георгия Эфрона). 

Дело в том, что для московских подростков 14–15 лет собирание «зажигалок» — зажигательных бомб — на крышах стало в это время «трудармией». Мур был записан туда сразу, и хотя он и чувствовал себя взрослым, самостоятельным юношей, Цветаева была в ужасе и принять этого не могла: кроме прочего, неизвестно было, что может упасть на крышу — «зажигалка» или фугасная бомба. В начале августа, например, два фугаса попали в Дом писателей в Лаврушинском переулке Дом в центре Москвы по адресу Лаврушинский переулок, 17. Был построен в 1937 году, вторая очередь строительства закончена в 1947–1950 годах. Неподалёку от здания находится Третьяковская галерея. В доме получали квартиры члены Союза писателей СССР, в том числе Борис Пастернак, Константин Паустовский, Владимир Луговской, Всеволод Вишневский, Илья Сельвинский, Агния Барто, Илья Ильф и Евгений Петров, Юрий Олеша. Дом выведен в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» под названием дом Драмлита. ⁠ — была снесена целая секция, где жил, в частности, Паустовский, к счастью, его не было дома. Цветаева бросилась всеми силами спасать сына — как член Литфонда она смогла попасть вместе с ним на пароход, отходивший 8 августа, который пробили для Союза писателей. Это был первый вал эвакуации.

Судьба писателей, не попавших в эту волну эвакуации, сложилась по-разному. Уже 24 июня часть писателей в порядке военной повинности прикомандировывают к фронтовым газетам — в Псков, в Таллин. Часть ленинградской писательской организации была просто потеряна, когда немцы взяли Таллин. Огромное количество писателей попало в окружение под Вязьмой, под Киевом. У многих детей, которые попадут в Чистополь, погибли родители.

Кроме того, была создана «писательская рота». Её собрали из белобилетников — людей больных, пожилых: например, у Эммануила Казакевича Эммануил Генрихович Казакевич (1913–1962) — писатель, автор стихов и прозы на идиш и на русском. Участник Великой Отечественной войны, прошёл путь от рядового разведчика до начальника разведотдела дивизии и капитана — помощника начальника разведотдела 47-й армии. Первое русское произведение Казакевича — повесть «Звезда» («Знамя», 1947) — и роман «Весна на Одере» (1949) принесли писателю широкую известность, но его военные повести были разгромлены советской критикой. В оттепельной повести «Синяя тетрадь» (первоначальное название — «Ленин в Разливе», 1961) описаны две недели, проведённые Владимиром Лениным в подполье вместе со своим ближайшим сподвижником Зиновьевым. Повесть не могла пробиться в печать два года: революционер-большевик Григорий Зиновьев был расстрелян в 1934 году по делу «Антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского центра», сам же Ленин выведен в повести не как канонический непримиримый борец, а как живой человек, не чуждый страхов и сомнений, с теплом и сожалением думающий о нынешних врагах. ⁠ , у Данина Даниил Семёнович Данин (настоящая фамилия Плотке; 1914–2000) — прозаик, сценарист, критик. Во время Великой Отечественной работал военкором. Был подвергнут травле в рамках кампании против «космополитов», после этого оставил литкритику и переключился на создание научно-популярных книг и фильмов. С 1992 года — профессор кафедры истории науки РГГУ. Автор книги о Пастернаке «Бремя стыда», мемуаров «Строго как попало» и «Нестрого как попало». ⁠ зрение было минус 10, минус 15 (но они стали разведчиками!), Павлу Бляхину, автору повести «Красные дьяволята», было уже сильно за 50. Борис Рунин Борис Михайлович Рунин (настоящая фамилия Рудинштейн, 1912–1994) — литературный критик, мемуарист. По образованию архитектор. Сестра Рунина была замужем за сыном Льва Троцкого, но Рунину удалось избежать репрессий. Участник Великой Отечественной войны, служил в «писательской роте», где воевали многие литераторы, оставил об этом воспоминания. ⁠ описал в замечательной книжке «Записки случайно уцелевшего. Моё окружение» судьбу этой роты — половина погибла, а остальные добрались до Москвы, где ими очень долго занимался СМЕРШ. Евгений Долматовский Евгений Аронович Долматовский (1915–1994) — поэт, автор слов многих популярных и пропагандистских советских песен («Коричневая пуговка», «И на Марсе будут яблони цвести», «Родина слышит»). В 1937 году окончил Литературный институт. Как военный корреспондент участвовал в советско-финской и Великой Отечественной войнах, попал в плен во время боёв под Уманью в августе 1941 года, сумел бежать и вернуться в строй. Присутствовал при подписании акта о капитуляции Германии в Берлине. ⁠ долго считался пропавшим без вести — он был в плену, бежал, а многие писатели, которых послали на Украину, так и пропали. 

Третий ряд писателей — это освобождённые от призыва из-за возраста или болезней, как поэт Владимир Луговской, например, у которого произошёл психологический слом, когда под Псковом немцы на его глазах разбомбили поезда с беженцами. 

Ближе к 16 октября, когда немцы уже стоят под Москвой, возникает новая паническая ситуация. Принято мгновенное решение вывезти из Москвы так называемый золотой запас интеллигенции — писателей, художников, режиссёров. Было сформировано два поезда: один шёл в Казань и Чистополь — на нём ехала Ахматова, за которой в блокадный Ленинград был отправлен специальный самолёт. Что интересно, самолёт отправили и за Михаилом Зощенко, который попал на другой поезд, идущий в Ташкент и Алма-Ату. Это был фантастический поезд: в нём ехали кинематографисты — Сергей Эйзенштейн, Григорий Александров, Всеволод Пудовкин, Любовь Орлова, писатели — Михаил Зощенко, Владимир Луговской — и разные академики.

В книге «Лубянка в дни битвы за Москву», которая вышла в 2002 году, приводилось много документов из лубянских архивов. В Москве готовилось огромное количество террористических актов на случай, если немцы займут город. И для этого в городе были оставлены специальные люди, работавшие на органы, причём из любой среды, включая интеллигентскую и писательскую. В общем, готовилась такая судоплатовская акция Павел Анатольевич Судоплатов (1907–1996) — деятель советской разведки, работал в ОГПУ — НКВД — НКГБ — МВД. Организатор убийства Льва Троцкого и других политических убийств. Отвечал за минирование стратегических объектов Москвы во время Великой Отечественной войны. По поручению Лаврентия Берии пытался с целью дезинформации противника узнать, не согласится ли Германия на мир с СССР. Был причастен к советскому атомному проекту. После смерти Берии был арестован, провёл 15 лет в тюрьме, после освобождения написал две книги мемуаров. ⁠  по встрече немцев: в Измайловском парке была куча закладок — бомб и оружия; а я ещё удивлялась, почему в 1942 году была проложена ветка метро в Измайлово. Сталин не только спасал «золотой запас», но и, безусловно, боялся интеллигенции: неизвестно было, как она себя поведёт, если немцы войдут в город.

Муза и собеседница (Природа в поэзии Пастернака и Заболоцкого)

Здесь будет спор живых достоинств…

Б. Пастернак

Пастернак и Заболоцкий – современники, но на этом их сходство начинается и заканчивается. Заканчивается потому, что это суверенные творческие индивидуальности, в известной мере, может быть, даже антиподы, а потому всякое сближение должно быть проведено с величайшей осторожностью, с полным пониманием разности творческого, общественного пути, да и судьбы наконец.

Заболоцкий моложе Пастернака на тринадцать лет, и этот разрыв существен: к тому времени, когда Заболоцкий издал свою первую книгу «Столбцы» – в 1929 году, у Пастернака уже вышло четыре сборника стихов: «Близнец в тучах» (1914), «Поверх барьеров» (1917), «Сестра моя – жизнь» (1917; опубл. 1922), «Темы и вариации» (1923). При жизни Пастернак опубликовал около десяти сборников стихов, не говоря уже о переводах, в то время как Заболоцкий «успел» издать только четыре книжечки стихотворений. В 1938 году поэт, став жертвой сталинских репрессий, был безвинно осужден на восемь лет лагерей и ссылок в Алтайском крае и на Дальнем Востоке… и тем самым был насильно отторгнут от общественной и литературной жизни, обречен на долгое молчание, на потерю живого контакта с читателем; только в 1946 году он смог вернуться к нормальной жизни и литературной работе, но времени и сил оставалось немного…

Последние годы жизни Пастернака также отмечены трагическим знаком времени – вакханалией скандала, разыгравшегося вокруг его романа «Доктор Живаго», процедурой отлучения от общества и литературы, заставившими его до конца испить чашу гонимого и затравленного поэта: он умер в 1960 году, пережив Заболоцкого всего лишь на 2 года.

Об отношении Пастернака к Заболоцкому мы знаем немногое: известно, что в 50-е годы, когда Заболоцкий, вернувшись из ссылки, жил в Переделкине, они встречались, и есть поэтический отклик на эти, по-видимому, не столь уж частые, но важные встречи – стихотворение «Поэт» (впервые опубликовано в журнале «Юность», 1956, N 10), где Пастернак назван – «юноша с седою головой» и «собеседник сердца». Любопытный комментарий к этому стихотворению, раскрывающий отношение Пастернака к Заболоцкому и – что особенно важно – к традиции его поэзии в целом, содержится в дневниковой записи Зои Маслениковой:

«На днях я купила книжечку Заболоцкого. И одно стихотворение мне показалось подозрительным. Оно называется «Поэт».

– Да, он мне его показывал. А вы знаете, что Заболоцкий умер?

– Нет, что вы говорите? Когда?

– Два дня назад.

Мы молчим, как бы чтя его память.

– Он хороший поэт. У вас лиловая книжечка?

– Да. Мне кажется, нет другого поэта, который работал бы настолько в вашей традиции.

– Вы так думаете? Мне кажется, нет. У него есть одно редкое свойство – тематичность, точное соответствие содержания названию, как будто картине придана этикетка строго по назначению. Это еще встречается у французов, у Бодлера, например, но мало свойственно русской поэзии, которая скорее непрерывно льющийся живой поток самовыражения. И что такое поэзия вообще? Это чудо совершающегося на ваших глазах превращения, когда такой поток вдруг выливается, переходит в форму и застывает…

Есть какие-то очень близкие мне люди, с которыми я встречаюсь регулярно, но не часто, а друзьями дома стали люди, которых я вовсе не люблю больше, чем других, скорее по привычке. Так было и с Заболоцким, мы виделись три- четыре раза с большими промежутками. Я очень ценю его отношение к моим стихам. Он не признавал всего, что мною написано до «На ранних поездах». Когда он тут читал свои стихи, мне показалось, что он развесил по стенам множество картин в рамах, и они не исчезли, остались висеть» ^.

Как мы видим, характеристика Пастернаком поэзии Заболоцкого в целом в высшей степени содержательна, хотя и спорна: мы еще вернемся к ней, сейчас же нам важно обратить внимание на объективность отношения Пастернака к суждению о нем Заболоцкого: «Он не признавал всего, что мною написано до «На ранних поездах».

В критике и литературоведении (Д. Максимов, А. Македонов) обычно говорится об эволюции отношения Заболоцкого к Пастернаку, но есть и разноречия. А. Македонов, ссылаясь на И. В. Бехтерева, сообщает, что «в 1926-1927 годах, Заболоцкий, как и его ближайшее поэтическое окружение, любил ранние стихи Пастернака и, в частности, любил цитировать «Метель» («В посаде, куда ни одна нога…»), но прохладно относился к более позднему творчеству» ^{. По воспоминаниям же И. Синельникова , относящимся к чуть более позднему периоду (1928-1930 годы), Заболоцкий отложил чтение «Сестры моей – жизни» и «Тем и вариаций», опасаясь подпасть под влияние Пастернака. Это свидетельство согласуется и с воспоминаниями А. Гитовича, хотя, вероятно, многие стихи из этих сборников автор «Столбцов» знал раньше и особенно ценил «Высокую болезнь».}

По воспоминаниям Д. Максимова, относящимся к этому же периоду, Заболоцкий говорил, «что с этим поэтом, как бы Пастернак ни был талантлив, ему не по пути, что он не близок ему» ^.

В своих высказываниях середины 30-х годов сам Заболоцкий дает довольно отрицательную оценку раннего Пастернака, и это отражает его собственную метаморфозу, поиски им нового, углубленного понимания народности, ясности и простоты стиля. «Поздний» Заболоцкий, по свидетельству ряда лиц, высоко оценивал творчество «позднего» Пастернака. «О стихах Пастернака сороковых-пятидесятых годов, – пишет А. Сергеев, – Заболоцкий говорил не то с восхищением, не то с уважением. Из личного общения у них вряд ли что могло получиться. Помню слова Николая Алексеевича: «Шкловский и Пастернак всегда говорят так сумбурно, что хочется попросить их повторить сказанное» ^{. В письме к тому же А. Сергееву Заболоцкий высказался еще определеннее: «Советую Вам сравнить старые книги Пастернака с его военными стихами и послевоенными: «На ранних поездах», «Земной простор». Последние стихи – это, конечно, лучшее из всего, что он написал; пропала нарочитость, а ведь Пастернак остался, – подумайте об этом, это пример поучительный» .}

Эта чересполосица мнений, – при всей спорности отдельных положений, при всей сложности эволюции, проделанной с «той» и с «другой» стороны, – если что и утверждает, то понимание каждым поэтом бесконечной ценности и суверенности другого, на него непохожего.

 

* * *

Но есть тот исток, та особая реальность, таинственная глубина бытия, по Н. Бердяеву, у черты которой и Пастернак, и Заболоцкий встречаются как полноправные, независимые друг от друга, самобытные Мастера XX века и замирают благоговейно, – это Природа. Более того. Уже сам факт, что именно природа, вошедшая в сознание этих художников преображенною и магическою, определившая мировоззренческую, философскую, гуманистическую сущность их мира, – а в конечном итоге и их «лица необщее выраженье», – говорит о многом, и в частности об особой «зависимости» автора в XX веке от материи, от внешнего мира, в присутствии которого он ярче и полнее раскрывается как субъект, как личность, как носитель культуры.

«Природа всю жизнь была его единственной полноправной Музой, его тайной собеседницей, его Невестой и Возлюбленной, его Женой и Вдовой – она была ему тем же, чем была Россия Блоку. Он остался ей верен до конца, и она по-царски награждала его» – так определила поэтическую сущность Пастернака Ахматова ^{, но, – и без всякой натяжки, – эти слова по праву можно отнести и к Заболоцкому. Впрочем, сам поэт своими словами сказал о том, чем была для него природа: «Учительница, девственница, мать,/Ты не богиня, да и мы не боги/Но все-таки как сладко понимать/Твои бессвязные и смутные уроки!» Примечательно, – и как это в духе создателя «Прогулки», «Школы жуков», «Деревьев», художника-ученого и художника-моралиста («Читайте, деревья, стихи Гезиода…»), – что слово «учительница» по отношению к природе поставлено у него на первое место, тогда как у Пастернака это место занимают – сестра и возлюбленная.}

Сестра моя – жизнь и сестра моя – природа – это для поэта равноценно, ибо с природой, как и с жизнью, у него родственные, кровные отношения. О них не задумываются, не спрашивают, почему и отчего (как это было у раннего Заболоцкого, задававшего искусительные вопросы морю, звездам, «знакам Зодиака»). Природа как жизнь, ее волны обступают человека со всех сторон, он не замечает ее, растворившись в ней; природа существует как изначальная, великая, божеская стихия: «срываются поле и ветер, – о, быть бы и мне в их числе!», «волнуется море и стихает, не справясь о дне», «как камыш, кирпич колыша, дни несутся в вечера». Замечательно передают отношение Пастернака к природе его разговоры с поэтом и переводчиком Владимиром Державиным (запись сохранилась в архиве вдовы, Т. Д. Державиной). Вот примечательный отрывок одного из них:

Державин – Пастернаку:

– Моя юность характерна тем, что я радовался каждой травинке, удивлялся красоте каждого листочка. Листочек по красоте и величине равен великому переселению народов.

Пастернак:

– Это гениально. Это развивайте.

Державин:

– Это глубина такая, что я боюсь.

Пастернак:

– Не бойтесь, это великое. Ради великого не страшно сойти с ума.

Природа и все, что совершается в ней, для Пастернака – великое. Это – «драгоценный дар божий», который «нельзя израсходовать попросту», но этот дар не нуждается в объяснении, в философии (устами Лары в «Докторе Живаго» поэт скажет, что «философия должна быть скупою приправою к искусству и жизни»), в морали, в навязывании ему наших представлений, то есть всех тех «счетов», которые, в отличие от него, любил предъявлять природе Заболоцкий, лишая ее тем самым естественности, непреднамеренности, красоты. «Костлявый мир цветов» невозможен в поэтическом мире Пастернака, он чужд ему, как все навязанное природе человеческим разумом.

По наблюдению Лидии Гинзбург, творческий мир Пастернака вбирает в себя вещи самые непредсказуемые и несвязуемые – будь то «мухи мучкапской чайной или трясущаяся антресоль» (добавим и продолжим от себя: белые облака и батальоны, стекла балконные и «бедра и спины озябших купальщиц», «клубники мороженый клин» и градины, что «стелются солью поваренной»), – все это явления жизни, и потому они имеют право на совмещение. Принцип всезамещаемости у Пастернака – принцип философский и художественный, «охранная грамота» всего живого, без изъятия и «купюр»; если чем он и «контролируется», то прежде всего эмоцией, лежащей в основе мирочувствования, окрашивающего частную жизнь человека.

Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.

Философская насыщенность поэзии Бориса Пастернака. Особенности философской лирики Пастернака

ББК 83.3 (2 РОС = РУС) 6-8

Н.А. Затумин

Философский номер Поэзии Бориса Пастернака

Б.Л. Пастернак — один из крупнейших русских поэтов и писателей ХХ века, художник в глубокой духовной жизни. в крупных культурных интересах. Он впустил мир в своих книгах со всеми его обычными реалиями, со своими радостями и грустью, дал жить и очень запечатлел свою жизнь.Послушайте его разговор с нами:

Я под Москвой этой зимой

А вот в Стуже снег и захоронение всегда когда надо

Дело в городе было.

Выхожу в такое время

Когда нет ЗГИ на улице

И царапает его потрескавшиеся ступеньки деревянными нитками.

Сквозь прошлую перипетию и годы войн и бедности я безмолвно узнавал уникальные особенности России.

(«В ранних поездах»)

Еще на заре поэтической деятельности Б.Пастернака, О. Э. Мандельштам дал прекрасную и правильную оценку: «Стихи Пастернака читаются — горло, дыхание усилилось. У нас теперь нет здоровой поэзии».

Поэзия Бориса Пастернака нелегка для восприятия. Дело здесь не только в сложности его поэтики, но и в глубине и динамике мысли. Однажды поэт заметил, что философия — листва поэзии; Читая его стихи, убеждайтесь в этом снова и снова. Философская традиция в русской лирике представлена ​​такими именами, как Э.А.Барацкий, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Ф. И. Тютчев. В своей работе они размышляли над вопросами бытия, жизни и смерти, предназначения человека и духовности, взаимоотношений между людьми и миром, людьми и природой. Идеалы истины, добра и красоты находят свое выражение в творчестве всех великих художников, независимо от места и времени их существования, ведь именно эти ценности определяют жизнь человека в целом: они суть из него, и первый бассейн.

Своеобразие большинства стихотворений Пастернака определяется решением глобальных философских, идеологических вопросов.Идея единства человека с природой, о слиянии со Вселенной представляет собой пастернаковское представление о жизни. «Природа всю жизнь была его единственной полноценной музой, его тайной собеседницей, его невестой и возлюбленным, его женой и вдовой — она ​​была для него то же, что и Россия. Он оставался ей верен до конца, а она наградила он в царистии », — говорила Анна Ахматова о поэте с миром в своих размышлениях о поэтах современников.

Философская направленность лирики Пастернака во многом обусловлена ​​биографическими факторами.Музыка, живопись и литература определили атмосферу детства поэта. Его отец был известным артистом, одаренной матерью пианисткой; Гостями дома были Валентин Серов, Михаил Врубель, Александр Скрябин, Сергей Рахманинов, Лев Толстой. Будущий поэт интенсивно впитывает все новое, постигает общую природу всего искусства и, в конечном счете, каждой духовности. Все проявления человеческого духа имеют свой результат, суммируя философскую систему взглядов; Для учебы молодой Пастернак решает стать профессиональным философом, поступает на философское отделение историко-филологического факультета, затем продолжаются занятия в Марбурге (Германия).И хотя окончательный выбор его пал на поэзию, поэт на всю жизнь остается «привязанным» к философской тематике, которая органично входит в его поэзию, не подавляя и не ослабляя ее. Напротив, Лирик Пастернак только выигрывает от такого сближения, приобретая неслыханную глубину и силу разоблачения.

Поэзия Б. Пастернака — размышления о таинстве любви, о жизни и смерти, о чуде человеческого общения, о будущем, о природе искусства. Его переполняет яркая любовь к людям, свету.

В биографическом очерке «Люди и правила» (1956, 1957) Б. Пастернак пишет: «Моя постоянная забота была о содержании, моей постоянной мечтой было, чтобы в самом стихотворении было что-то содержащееся, что оно содержит новую мысль или новую мысль. новая картина. Чтобы при всех своих особенностях, она занималась книгой и говорила с ее страницами со всем своим молчанием и всеми красками его черной безмолвной печати ».

Особенность философской мысли Пастернака, или, точнее, способ его выражения, — в том, что он нигде явно не дается, открыто.Стихов вообще нет, но у Пастернака глубинный подтекст стиха зашифрован, спрятан особенно изощренно, на грани риска, что ленивый и незащищенный читатель не сможет его уловить. Человек, читающий Пастернака, должен пройти путь от поэтического образа до философского обобщения: автор никогда не представляет ясно «окончательного вывода земной мудрости», понятного ему. Он дает исходный материал для интенсивного мышления, однако разбрасывая кое-где намеки, вехи, указывающие путь.И основная философская позиция поэта остается как бы «за кулисами».

Не претендуя на полную и однозначную интерпретацию, попробуем описать основные принципы мировоззрения Пастернаковского.

Основная философская проблема — проблема бытия. В каком-то смысле на парсник некому. У него мир существует — и этим все сказано. Без всяких «почему» и «почему»:

Не толкуй

Почему так торжественно гаррена и лимонная листва присыпана.1

(«Оставим слова»)

Существование мира подтверждается всей поэзией Пастернака. Сама она — постоянное выражение удивления и благоговения перед чудом жизни. Потому что жизнь во всех ее разнообразных проявлениях — это неоспоримое чудо, необычность которого настолько велика, что любая боль может исцелить:

В мире нет тоски

Какой снег не лечит.1

(«Январь 1919 года»)

Герой поэзии Пастернака принимает то, что есть; Безупречность, выполнимость не вызывает сомнений.«Моя сестра — это жизнь», — говорит он. И жизнь входит в его стихи, как в его дом: поэт с ней на «ты», между ними нет дистанции, о чем свидетельствуют эти строки:

Со мной, с моей свечой, висит мир цветущих миров 1

( «Как бронзовая тачка …»)

Герой берет мир, и жизнь в нем кажется ему простой и не отягощенной искусственно созданной мудростью:

Легко проснуться и не заметить

Словесный мусор сердце молчит и живет без засоров в будущем.

Все это не большая уловка 1

(«Любить других — тяжелый крест»)

Благоговение перед жизнью распространяется на все ее формы, не умаляя великого духа разделения на вечное и преходящее, на возвышенное и преходящее. приземлился:

О Господи, как дела у тебя, — подумал я больной, -Открытый, и люди, и стены,

Ночь Смерти и Ночной Город.1

(«В больнице»)

Как Как правило, в творчестве Пастернака тема смерти практически отсутствует в чистом виде.Смерть не нарушает законы и течение жизни, в ней также есть часть бытия. Смерть — это, скорее, переход на другую стадию существования. Герой не испытывает страха перед небытием, потому что нет небытия. Это стихотворение из «Уроки английского». Название кажется странным: в самом стихотворении нет ничего английского (кроме подразумеваемого имени Шекспир), а что касается уроков, то кому и кому они даются, и какие уроки? Дзамемон, умирающий, рыдает на IWA; Офелия покидает жизнь «с глаголом супка и целебрелой».«Каковы заключительные строчки стихотворения, которые должны раскрыть его суть? Вот они:

Сдавая страсть с плеч, чтобы летать, как мусор,

Вошел с сердцем от страха,

В бассейн Вселенной, мельница полюбит и оглушит миры.

(«Уроки английского»)

Героиня, отвергнув «горечь мечтаний», откроется навстречу миру, природе, вечности. Перед нами не трагический конец жизнь, и ее новое открытие, иллюзия, освобождение от бремени «человеческих страстей».

Размышляя об основах бытия, Пастернак на первое место ставит любовь. Любовь — это простое человеческое чувство, но принцип жизни, ее первооснова. У нее есть уступчивость в мире природного — это общая связь всех явлений и вещей. В одном из стихотворений поэт проводит параллель между любовью героя и жизнью морской стихии: герой привязан к своей возлюбленной, как море к берегу. В стихотворении «Давай отбросим слова». На вопрос о том, кто управляет миром, «кто приказывает» задается: «Единственный Бог Любви, Ягайлов и Ютьигн.«Эти имена выбраны не случайно — однажды брак, сочетание польской королевы Ядвига и литовского князя Ягайло дало начало новому государству.

Чувство любви Роднит человек и мир:

И сады, и пруды , и заборы,

И кипящая белым криком вселенная — только страсть разряда,

Человеческое сердце накопилось

(«Давай отбросим слова».)

Именно любовь дает человеку возможность понять суть Мир.Проблема миропонии очень важна для Пастернака, и единственное ее решение в авторской поэзии — полное усыновление всех ребят.

Поразительно удивительное отношение Пастернака к женщине. Эта тема проходит красной нитью во многих его стихотворениях. Женский образ у поэта лишен крайностей других авторов. Это не «гений чистой красоты», не воплощенный поиск и изменчивость, не страдающий жертвой мужского превосходства, не символ вечной женственности.Ощутимо какое-то неуловимое благоговение «перед чудом женских рук», наделяющее женщину каким-то чудесным качеством. Это изначальная близость к природе, ее естественность, убедительность и решительность, достойные впечатления:

Моя красота, все, чтобы стать,

Вся сущность твоего сердца,

Все ломает музыку, чтобы стать

И все рифмы спрашивают 2

(«Моя прекрасная, вся становящаяся»)

Описывая прекрасные моменты жизни, поэт обычно не утомляет их подробностями.Вся его поэзия — это своеобразные детали гимна, детали. Поэтической декларацией такого подхода к миру и творчеству является стихотворение «Давайте отбросим слова». Настоящий Творец «Not Non Melko»: он

Погружен в украшение из кленового листа.

(«Февраль. Набери чернил и плачь!»)

Жизнь существует в деталях, в деталях — это разгадка ее тайны. Описывать — это означает показывать связи между объектами, их «отношения» в смысле их любви. Итак, в одном из первых стихов «Весны Пастернака» — «Черный».Весна? Пришло время любви, надежд и вдруг. Однако поэт хотел показать Других: после снежной белой зимы обнажается чернозем, который предшествует и питает летнюю зелень. Детали гимна — иногда необычные — становятся гимном самой жизни.

Поэт сформулировал свое определение смысла жизни человека в стихотворении, которое можно назвать программным для его произведения — «Во всем хочу ходить». Человек должен жить, постигая законы этого мира — законы любви во всем.В соответствии с ними должна быть построена его жизнь:

Но жить надо без самозванцев,

Так живи, в конце концов, притягивай к себе любовь к космосу,

Услышь зов будущего.1

(» Быть известным уродом »)

Произведение одновременно выступает и целью бытия, и своей формой: герой говорит о блаженстве« классов », что« праздность — это проклятие ».

Книга «Имея философию» книги «Моя сестра — жизнь» состоит из медийных стихов с однотипными заголовками: «Определение поэзии», «Определение души», «Определение творчества».В контексте этих стихов искусство — вечно оно отражает жизнь с ее многогранностью, с ее памятными моральными ценностями:

Это крутой свисток,

Это ледяной кликер,

Это ночной леденящий лист,

Это два Соловьева Бой 2

(«Определение поэзии»)

Цикл выразил всю боль поэта за несовершенство жизни («Родина наша сожжена»; «Вселенная — глухое место»). Мотивы «Бури», «Хаос», «Болезни», развитые в книге, включают ее в художественный контекст Миры Пастернак.В романе «Доктор Живаго» образ Родины, выжженной бороды, развивается в развернутую метафору: «У России крыша сорвана». Мотив «болезни Земли», соотнесенный с мотивом «сильной болезни» в одноименном стихотворении, говорит о муке, страданиях земли в периоды социальных катаклизмов:

Это ливень. Glitter Pipes,

Вихрь, обрывки бешеной слюны.

Но откуда? Из облаков, с поля, из Clasma или из сардонической сосны? 2

(«Болезнь Земли»)

Вопрос времени касается поэта с его собственными взглядами на мир, с представлениями о жизни, смерти и бессмертии.Художник Пастернака тесно связан со своим временем, но он также является представителем вечности, потому что бессмертие достигается творчеством.

1 цитата. Автор: Пастернак Б. Л. Катед. Итак: при 5 т. — Т. 2. — М .: Искусство. лит., 1989.

2 цит. По: Пастернак Б. Л. Избранное .: в 2 т. — Т. 1. — М .: Искусство. лит., 1985.

В стихотворении «Ночь» (1956), отражающем идеи французского писателя Ангуана де Сент-Экзюпери об ответственности человека за все, что происходило на «Планете людей», Пастернак говорит о преодоление времени и смерти как задача художника.Поэт уподобляется стихотворению летчика, который поднимается над Землей, как звезда, смотрит в небо и чувствует себя ответственным за мировую жизнь.

Он смотрит на планету,

Как будто небо относится к предмету его ночных забот.

Не спи, не спи, работай,

Не прерывай роды

Не спи, борись со сном,

Как летчик, как звезда.1

Пастернак представил свое видение мира: «Луг» , Эскок, Сенокос, Рунза Раскат »в своей уникальности и жизненной силе.У него свое понимание мира и способа его выражения: выразительное, динамичное, метафорическое. Суть его метода, а также право на него, поэт определил в своих записках следующим образом: «Гений — это кровное осязаемое право все в мире измерять по-своему, ощущение краткости от Вселенной, доступность всего живого «.

Философия Пастернака — жизнеутверждающая и оптимистичная. В этом мире много трагедий и невзгод, но они ведут нас к новым высотам понимания жизни.Мир несовершенен, но он существует, и это нормально.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Мандельштам О. Э. Заметки о поэзии // Сатр. Итак .: В 4 тонны. — М .: Арт-Бизнес Центр, 1993. — Т. 2. — С. 556.

2. Ахматова А. А. Путь Пастернака // Встречи с прошлым. — М .: ОВ. Россия, 1978. Т. 3.

3. Пастернак Б. Л. Люди и должности: Сказка. Статьи. Драматические произведения. — М .: Эксмо, 2008. — 634 с.

Статья поступила 29.06.2010

Философская концепция поэзии Бориса Пастернака

Поэзия Б.Понять Пастернака непросто. Дело в том, что это не только сложно для восприятия, но и глубоко и динамично. Основные характеристики его поэм определяются решением глобальных философских проблем. Его концепция жизни представляет собой связь человека и природы, человека и вселенной. Его поэзия полна мыслей О ТАЙНАХ ЛЮБВИ, О ЖИЗНИ И СМЕРТИ, О ЧУДЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СООБЩЕСТВА И БУДУЩЕГО. Мы находим такую ​​же интенсивность его чувств, когда он говорит о природе искусства.Проблема существования — фундаментальная философская проблема. Это отражено и подтверждено Всею поэзией Пастернака. Существование мира подтверждается всем его поэтическим творчеством. Его поэзия — отражение изумления и трепета перед чудом любви. Его поэзия все больше поглощает этот мотив. Главный герой Пастернака принимает существование таким, какое оно есть. ОН НЕ СОМНЕТСЯ В СОВЕРШЕНСТВЕ И ПРЕДПОЛАГАЕМОСТИ СУЩЕСТВОВАНИЯ. Благоговение перед жизнью распространяется на все ее формы. В его поэзии нет разделения на внутреннее и обыденное.Размышляя ОБ ОСНОВЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ, ПАСТЕРНАК ДАЕТ ЛЮБОВЬ ПЕРВОЕ МЕСТО. По его словам, любовь — это не только простое человеческое чувство, но и главный принцип жизни. ОН БЫЛ УПРАВЛЯЮЩИМ ИЗОБРАЖЕНИЯ ЛЮБВИ КАК ЕГО ОСНОВНОЙ ПРИНЦИП. ОН НАХОДИТ ТАКОЕ ГЛАВНОЕ В ПРИРОДЕ — ЭТО УНИВЕРСАЛЬНАЯ СВЯЗЬ ВСЕХ ЯВЛЕНИЙ И ВЕЩЕЙ. Вся его поэзия — это своего рода гимн деталям и особенностям. У него свое собственное понимание мира, и у него есть собственный динамический, выразительный и метафорический способ выражения.ФИЛОСОФИЯ ПАСТЕРНАКА жизнерадостна и оптимистична.

Ключевые слова: философские проблемы, глубина и динамика мысли, проблема существования, трепет перед жизнью, любовь — фундаментальный принцип жизни, гимн в деталях, его собственное видение мира, жизнеутверждающий и оптимистичный.

Среди русских поэтов серебряного века Б. Пастернак занимает особое место. Его произведениям свойственны философские настроения независимо от того, писал ли он о природе, или о состоянии собственной души, или о сложных человеческих взаимоотношениях.
Склонность к философскому

Понимание жизни характеризует все творчество Б. Пастернака. Он звонит поэт и с самых ранних стихов думает о сущности мира. Центральная категория поэтической философии Б. Пастернака — «живая жизнь». Она — мощный всеобъемлющий элемент, объединяющий человеческую личность и ее окружение:
Казалось, Альфа и Омега, —
Мы с одной стрижкой:
И круглый год, в снегу, без снега,
Она жила как альтер-эго,
И я позвонил ее сестре.
Следовательно, природа в образе Б. Пастернака не объект описания, а живая и актуальная личность. Поэт не встречает и не провожает весну или зиму, не любуется летними грозами или зимними креслами, бродит по тенистым аллеям и лесным тропинкам, и все эти деревья и кусты, облака и дожди, зима и весна проникли и живут в его душе. Природа и состояние души поэта слиты воедино. Особенно ярко это единство чувствуется в стихотворениях «Июльская гроза», «в доме никого не будет.»,« Зимняя ночь ».
Философия лирики Б. Пастернака определяется его постоянным мыслительным усилием, направленным на поиск основ, конечных целей и первопричин:
Всего хочу получить
До самой сути:
В работе, в поисках пути ,
В бессердечной неразберихе.
К сути доказательств дней
До их разума
До основ, до корней,
До сердцевины.
Во многих произведениях Б. Пастернака, относящихся к самым разным периодам его творчества, заметно настойчивое стремление «докопаться до сути».Поэтому, говоря о любых вещах, он стремится не только показать, что они собой представляют, но и проникнуть в их природу.
Дружище, спросите вы, кто подскажет
Так что побеленная речь?
В природе Губа, в природе плиты,
В природе летом горело.
Это типичная мысль Б. Пастернака: не «лето было жарким», а «в природе летом было жарко», то есть суть лета. И поэт постоянно вглядывался в каждую тему, стараясь проникнуть вглубь.Часто Б. Пастернак строит стихотворение как дефиницию, передающую не только впечатление от предмета, но и его замысел, идею. Отдельные стихотворения называются: «Определение души», «Определение поэзии» и т. Д. И во многих его стихах есть такие определяющие конструкции, воспроизводящие почти стиль учебника или толкового словаря:
Поэзия, клянусь
Ты, и Конч, Прохрипьев:
Ты не поза сладеньких,
Ты лето с местом в третьем классе,
Ты окраина, а не хор.
Поэт не боится сухости выводов. Он охотно выводит формулы изображенного, исследует его свойства и состав, вычисляет:
Мы были в Грузии. POWN
Жажда нежности, ад в рай,
Тепличный лед сбивает ногу
И мы получим это преимущество.
В поздних работах Б. Пастернака предметом философского осмысления становится судьба, а также взаимоотношения человека и истории. Личность, являющаяся носителем подлинных нравственных ценностей, внешне неприметна, что не является залогом, а совершает подвиг добровольной жертвы, самоотверженность во имя прославления жизни, бытия, истории.Единая личность Имеет абсолютное значение, но только в гармонии и единстве с жизнью:
Ваша кампания изменит область.
Под чугун твоих подков,
Блондинистая краткость,
Языковые волны вешают.
Крыша города дорого
Каждая избушка подъезд,
Каждый тополь тополь
Узнают тебя в лицо.
Б. Пастернаку пришлось пережить страшные времена: две мировые войны, революции, сталинский террор, разруху послевоенных лет. На все годы жизни и творчества выдающегося поэта можно применить его слова: «А в наши дни и воздух пахнет смертью: откройте окно — чем занимаются жилые дома.«Но стихи Б. Пастернака с их устремлением к низу, с их постановкой жизни и гармонии противопоставили время и сам факт своего существования послужили возрождению культуры.

Работы по темам:

1. На протяжении многих лет , звание одного из самых талантливых поэтов и прозы XIX века носит А.С. Пушкин Философская лирика …
2. Николай Алексеевич Заболоцкий принадлежит к первому поколению русских писателей, пришедших в литературу после революции.Вся его жизнь …
3. «Душная ночь». Стихотворение принадлежит пейзажной лирике Пастернака, а по сути своей философии. Природа у поэта одушевлена, есть высшая форма …
4. Поэма «Степь» (1917) принадлежит к философской лирике Пастернака: Дан — это не отдельный пейзаж, картина природы, а целостный образ ее. вселенная: тенистая полночь …

Борис Леонидович Пастернак — Поэт для думающего читателя. Я бы сказал — для читателя с думающим сердцем.Он, как понятно, стремился «дойти до самой сути» и, конечно, с самого начала был не просто поэтом, но и философом. Да, если бы Пастернак не был философом, мы бы не узнали столько глубоких поэтических откровений. И его проза также является плодом философских размышлений о смысле бытия.
Один из циклов стихотворений Пастернака называется «Занятия философией». Даже в названии чувствуется особенность поэта. Он назвал свой цикл не просто «философскими стихами», а точными «классами», то есть понять мир во всем многообразии, конечно, невозможно.Человеку дано только научиться открывать его самому. Один справляется в большей степени, другой в меньшем. Пастернака, как написано, с Божьей помощью мне удалось сделать для своей жизни много красивых, грустных, а иногда и потрясающих открытий.
Итак, поэт был склонен к определениям, а не к доказательствам:
Нашу Родину сожгли ожоги. Ты знаешь свое гнездо, цыпленок? .. Ой, не бойтесь, песня удивила! А где нам вернуться? Ах, появление смертоносного «здесь» — нефтесодержащего шубки.
Это из стихотворения «Определение души». Мне близки и понятны разрозненные штормы времени человеческие манты, не утратившие способности тонко реагировать на природу. Душа знает, что природа зависит от своего состояния точно так же, как она зависит от состояния природы. Поэтому Пастернака природа облачается в человеческую душу, и нет ни страха, ни сомнений, что гармония попадет в стихи.
Но философское определение поэзии:
Это сладкий душный горошек, это слезы вселенной в лезвиях, это из пуль и флейт — Фигаро опускается градом на сад.
Сочетание низкого и высокого рождает поэзию — это основная философская мысль поэта. Но свести в единое целое пока отстающего друга семантических понятий — дело гениальное. И, как видим, «Фигаро» и «Сладкая вспашка» оказываются в центре поэтической вселенной и хорошо сосуществуют.
Многие поэты склонны к определению своего творчества. Это в основном рождает множество неинтересных читателей стихов на стихи.Пастернаку и эта тема «играет», может быть круто, как любовная лирика. Вот Пастернаковское «определение творчества»:
Сжав рубашки, волосатая, как торс у Бетховена, прикрывает ладонь, как шашки. Сок и совесть, и ночь, и любовь к ней.
И последняя строфа:
И сады, и пруды, и заборы, и кипящая белым криком вселенная — только страсть разряда, человеческое сердце накоплено.
Великолепная мысль Пастернака о материализации человеческого сознания.Возможно, вселенная действительно может в какой-то степени отражать нашу духовную жизнь. Недаром Пастернак, природа часто выступает в роли человека:
Гроза, как священник, горела сиренью и жертвенным дымом складывала глаза и тучи. Поместите губы так, чтобы муравей вывихнул.
Так эгоистичная натура даст возможность слепо проявить душу — добрую и последнюю, нежную и равнодушную. Душа лирического героя Пастернака феноменальна в своем сострадании ко всему живому и вообще — в любви. Его человеческая сущность затрагивает хрупкость земной жизни и катастрофическое отсутствие Чувства сострадания.
Эти качества души лирического героя Пастернака и определяют, на мой взгляд, его философскую лирику.

Публикации по литературе по теме: Философские мотивы Стихи Б. Пастернака

Прочие произведения:

1. Имя Б. Пастернака стоит в числе величайших художников мира 20 века. Его Перу принадлежит как множеству поэтических шедевров, так и великим произведениям в прозе. За свой роман «Доктор Живаго» Пастернак получил Нобелевскую премию. Но судьба этого писателя сложилась трагически, хотелось читать дальше……
2. Огромное влияние на творчество Заболоцкого, на его философские взгляды, всегда стремились такие поэты, как Пушкин, чьим поэтическим языком и Хлебников, а также украинский философ, гуманист и просветитель. XVIII век Григорий Сковород. В своем произведении Заболоцкий обращается к Подробнее ……
3. В жизни каждого человека наступает момент, когда он вдруг начинает задумываться о цели и смысле жизни, о проблемах соотношения личности и бытия. о своем месте в мире людей.И каждый, наверное, испытывал мучительную боль, не находя внятных ответов на поставленный Подробнее ……
4. Работы Сергея Есенина на редкость пронзительно искренни. Полощут, радостно-улыбаются, тоскуют, вестники, «едят на муке» саму русскую душу. Исповедь, «Распоряжение-Жизни». Откровенность есенинской лирики позволяет назвать творчество этого поэта одним романом — лирическим автобиографическим романом в стихах, романом исповедью. Начиная с Подробнее……
5. Трудным и трудным был путь Анны Андреевны Ахматовой. Самосознание серебряного века, отраженное в ее творчестве, несло в себе чувство бедствия, острое предчувствие утраты былой целостности. Каждое десятилетие ощущалось откатом от былой гармонии, от Золотого века русской поэзии. Но вместе Подробнее ……
6. Где найти слова, которые не привели бы к действиям Великого Человека? Ведь в них, помимо привычного «прозаического» содержания, уникальность, неповторимость гениальной жизни, с которой связаны философские мотивы лирики Анны Ахматовой.Какова философия Ахматовой? Давайте посмотрим на это, опираясь на Подробнее ……
7. Каждого поэта отличает «лицо с благородным выражением». Б. Пастернак — один из самых ярких поэтов Серебряного века. В чем оригинальность его текстов? Центральное место в лирике Б. Пастернака принадлежит природе, однако в поэте это было воспринято так уникально, как в ряде произведений Подробнее ……
8. Поэзия Бориса Пастернака — явление, совершенно новое для русского языка. литература вообще и литература Серебряного века в частности.Сам Пастернак считается одним из величайших поэтов не только указанного периода, но и всей русской литературы. Поэзия Подробнее ……

Философские мотивы Стихи Б. Пастернака

Особенность метода выражения философской лирики Пастернака в том, что он нигде не открыт. В общем, нетипично для поэзии, однако у автора глубоко зашифрованный поэтический подтекст, очень тонко спрятанный, почти на грани риска. Читателю следует пройти сам путь, начиная от поэтического образа, заканчивая философским обобщением, основным направлением философской лирики Пастернака.Поэт предлагал исходный материал для углубленного мысленного поиска, а также указывал пути с помощью разных подсказок. И «как бы» основная философская позиция автора остается за кадром. В философской поэзии Пастернак трактует основы бытия, но прежде всего занимает любовь, которая есть не просто смысл, а жизненное начало первичной жизни. Только благодаря любви человек может познать мир. У любви есть аналог в мире природы, представленный универсальной взаимосвязью всех вещей и явлений.В философских стихах Пастернака большая роль отводится проблеме мировоззрения, единственное решение которой — признание в полной мере всех разновидностей жизни. Цель поэтического творчества Пастернака — самовыражение, самоотдача. Он не увлечен человеческой славой напрямую: к поэту нужно относиться так, чтобы он смог победить мировую любовь.

Это просто глубокий смысл философской поэзии Пастернака, который состоит из самоотверженности творца и поэта.Мир ожидает труда Волшебника Слова точно так же, как Труд земледельца. Поэт должен быть реализован своей целью, которую он преследует на Барниш-Земле, и он не имеет права свернуть со своего собственного пути, отказавшись выполнять свою роль. Это некий роковой фатализм философской поэзии Пастернака. Однако фатализм радует, так как он предусмотрен. Именно философский лирик пытался рассказать читателям о внешней стороне событий, об их глубоком смысле; Его очень беспокоила точная передача сущности изображаемых им жизненных явлений, его очень беспокоило сохранение вечных нравственных ценностей человека в реальной действительности.

В философских лирических произведениях Пастернак заимствовал идею призвания поэзии в какой-то мере у классики, но, делая обобщения, Лирик называет свою поэзию по-новому. Это называется губчатой ​​поэзией, поглощающей весь мир, чтобы потом, после ее замены, у людей появился свой мир. Она попытается открыть им это. Во всем этом и состоит высокая цель поэзии, так как только поэт имеет особые, полные, стопроцентные и в то же время первичные знания о мире.Борис Пастернак — один из великих поэтов-философов своей эпохи.

Философская поэзия Гавриила Державина совершенно искренна и правдива, что подтверждается отказом писателя от позиции «придворного …»


Один из основных мотивов философских лирических произведений Тютчева представлена ​​мотивом иллюзии, эфемерности, бесперспективности бытия …



Женская поэзия отличается тонкостью ощущений, гибкой музыкальностью, раскрытием глубины душевных переживаний.Видимо, эмоциональная сущность …


Проповедь и языки поэзии — это две стороны медали: как бы они относятся к литературе, являясь ее видом, но вряд ли есть возможность …



Поэтические жанры — своеобразные подвиды творчества, объединенные в общую категорию, носящую название «поэзия». С момента появления …


Сайт профессора Литературного института поэта Юрия Минералова. ЯВЛЯЮСЬ. Горького,
доктора филологических наук — стихи, проза, языкознание, литература, критика и литературоведение.

Юрий Минералс 2018. Все права защищены.

Копирование текстов без письменного разрешения автора является грубым нарушением
Федерального закона об авторском праве и смежных правах.

Среди русских поэтов Серебряного века Б. Пастернак занимает особое место. Его произведениям свойственны философские настроения независимо от того, писал ли он о природе, или о состоянии собственной души, или о сложных человеческих взаимоотношениях.

Тенденция к философскому осмыслению жизни характеризует все творчество Б.Пастернак. Он звонит поэт и с самых ранних стихов думает о сущности мира. Центральная категория поэтической философии Б. Пастернака — «Живая жизнь». Она — мощный комплексный элемент, объединяющий личность человека и его окружение:

Казалось Альфа и Омега, —

Мы с одной стрижкой:

И круглый год, в снегу, без снега,

Она жила как Анненер Ионо,

И я позвонил ее сестре.

Следовательно, природа на изображении Б.Пастернак — не объект описания, а живая и актуальная личность. Поэт не встречает и не провожает весну или зиму, не восхищается летними грозами или зимними песнями, бродит по тенистым аллеям и лесным тропинкам, и все эти деревья и кусты, облака и дожди, зима и весна проникают и живут в его душе. Природа и состояние души поэта слиты воедино. Особенно ярко это единство чувствуется в стихотворениях «Июльская гроза», «В доме никого не будет …», «Зимняя ночь».

Философия лирики Б. Пастернака определяется его постоянным мыслительным усилием, направленным на поиск основ, конечных целей и первопричин:

Всего хочу получить

До самой сути:

В работе, в поиск пути,

В бессердечной неразберихе.

К сути доказательств

До их основания

До основ, до корней,

До ядра.

Во многих произведениях Б.Пастернака, принадлежащего к самым разным периодам его творчества, заметно настойчивое стремление «докопаться до сути». Поэтому, говоря о любых вещах, он стремится не только показать, что они собой представляют, но и проникнуть в их природу.

Дружище, спросите вы, кто подскажет

Так что побеленная речь?

В природе Липа, в природе плиты,

В природе летом горел.

Это типичная мысль Б. Пастернака: не «лето было жарким», а «в природе лето горело», то есть суть лета.И поэт постоянно вглядывался в каждую тему, стараясь проникнуть вглубь. Часто Б. Пастернак строит стихотворение как дефиницию, передающую не только впечатление от предмета, но и его замысел, идею. Некоторые из его стихотворений называются: «Определение души», «Определение поэзии» и т. Д. И во многих его стихах есть такие определяющие конструкции, которые воспроизводят почти стиль учебника или умного словаря:

Поэзия, Клянусь

Ты и Конч, Прохрипьев:

Ты не поза сладоглазых,

Ты — Лето с местом в третьем классе,

Ты окраина, а не хор.

Поэт не боится сухости выводов. Он охотно выводит формулы изображенного, исследует его свойства и состав, вычисляет:

Мы были в Грузии. POWN

Жажда нежности, ад в рай,

Тепличный лед сбивает ногу

И мы получим это преимущество.

В позднем творчестве Б. Пастернака предметом философского осмысления становится судьба, а также взаимоотношения человека и истории.Личность, являющаяся носителем подлинных моральных ценностей, внешне неприметная, не живет на дне, а совершает подвиг добровольной жертвы, самоотверженности во имя прославления жизни, бытия, истории. Отдельная личность имеет абсолютное значение, но только в гармонии и единстве с жизнью:

Ваша кампания изменит область.

Под чугун твоих подков,

Блондинистая краткость

Языковые волны висят.

Крыша города дорого

Каждая хата подъезд,

Каждый тополь тополь

Узнаю тебя в лицо.

Б. Пастернаку пришлось пережить страшные времена: две мировые войны, революции, сталинский террор, разруху послевоенных лет. На все годы жизни и творчества выдающегося поэта можно применить его слова: «А нынче и воздух пахнет воздухом: открой окно — что получится». Но стихи Б. Пастернака с их устремлением к низу, с их постановкой жизни и гармонии противопоставлены времени и сам факт их существования послужили возрождению культуры.

Поэзия Бориса Пастернака непроста для восприятия. Дело здесь не только в сложности его поэтики, но и в глубине и динамике мысли. Однажды поэт заметил, что философия — листва поэзии; Читая его стихи, убеждайтесь в этом снова и снова. Философская традиция в русской лирике представлена ​​такими именами, как Баратинский, Пушкин, Лермонтов, Тютчев. В своей работе они размышляли над вопросами бытия, жизни и смерти, предназначения человека и духовности, взаимоотношений между людьми и миром, людьми и природой.Идеалы истины, добра и красоты находят свое выражение в творчестве всех великих художников, независимо от места и времени их существования, ведь именно эти ценности определяют жизнь человека в целом: они суть из него, и первый бассейн.

Философская направленность лирики Пастернака во многом обусловлена ​​биографическими факторами. Музыка, живопись и литература определили атмосферу детства поэта. Его отец был известным артистом, одаренной матерью пианисткой; Гостями дома были Серов, Врубель, Скрябин, Рахманинов, Лев Толстой.Будущий поэт интенсивно впитывает все новое, постигает общую природу всего искусства и, в конечном счете, каждой духовности. Все проявления человеческого духа имеют свой результат, суммируя философскую систему взглядов; Для учебы молодой Пастернак решает стать профессиональным философом, поступает на философское отделение историко-филологического факультета, затем продолжает занятия в Марбурге. И хотя окончательный выбор пал на поэзию (чему, на мой взгляд, стоит только радоваться), поэт на всю жизнь остается «привязанным» к философской тематике, которая органично входит в его поэзию, не подавляя и не ослабляя ее.Напротив, Лирик Пастернак только выигрывает от такого сближения, приобретая неслыханную глубину и силу разоблачения.

Особенность философской мысли Пастернака, а точнее способа ее выражения, состоит в том, что она нигде не ясна, открыто. Стихов вообще нет, но у Пастернака глубинный подтекст стиха зашифрован, спрятан особенно изощренно, на грани риска, что ленивый и незащищенный читатель не сможет его уловить. Что ж, значит, такому читателю стихи не нужны.Человек, читающий Пастернака, должен пройти путь от поэтического образа до философского обобщения: автор никогда не представляет ясно «окончательного вывода земной мудрости», понятного ему. Он дает исходный материал для интенсивного мышления, однако разбрасывая кое-где намеки, вехи, указывающие путь. И основная философская позиция поэта остается как бы «за кулисами».

Не претендуя на полную и однозначную интерпретацию, попробуем описать основные принципы мировоззрения Пастернаковского.

Основная философская проблема — проблема бытия. В каком-то смысле на парсник некому. У него мир существует — и этим все сказано. Без всяких «почему» и «почему»:

Не интерпретируйте

Почему так торжественно

Маррен и Лимон.

Присыпанная листва.

Существование мира утверждает вся поэзия Пастернака. Сама она без изменений выражает

.

Пастернак Анна Ахматова. Анализ стихотворения «Борис Пастернак» Анне Ахматовой

Борис Пастернак Борис Пастернакоснова, которого считаю необходимым отметить, говоря о Пастернаке, и который, на мой взгляд, является главным лицом лично и в творчестве Пастернака, это именно что он был в Советском Союзе с одним из последних русских писателей и поэтов.Сейчас остался

Автор Каверин Вениамин Александрович

XXV. Б.Л. Пастернак 1 В двадцатые годы меня глубоко интересовали не только стихи Б. Пастернака, но и самостоятельность жизненной позиции, резко выделившая его из литературного круга. Однажды, разговаривая с И. Груздовевым, старшим из «Братьев Сератоновых», о должности

.

Из книги автора

41. Джо Пастернак Йозеф Пастернак — личность очень незаурядная. Певица Марлен Дитрих, Пастернак, переехав после Первой мировой войны в Америку, воплотила мечту любого эмигранта.Поднявшись по верховой лестнице успеха, Джо сумел поработать дирижером в

.

Из книги автора

Пастернак и Ивинская Ольга Ивинская — редактор, переводчик, писатель. Подруга и муза поэта Бориса Пастернака в 1946-1960 годах. Когда они познакомились, ей было 34, ему 56, она работала младшим редактором в журнале «Новый Свет», он был самым известным поэтом. Ей дважды

Из книги автора

Пастернак Галина Лонгиновна Козловская: К Пастернаку было особое отношение, очень дружеское, с оттенком, иногда, я бы сказал, восхищенного изумления.Она неизменно радовалась его стихам, часто вспоминала их как музыку. Они всегда были с ней, в ее памяти. И если жизнь

Из книги автора

Пастернак среди множества обстоятельств и положений, в которые постоянно вмешивалась Марина, заставлявшая ее возмущаться, разочаровываться и просто страдать — особенно в эмиграции — этот речевой барьер, языковое препятствие, отделявшее его от

Из книги автора

Б. Л. Пастернак 1 В двадцатые годы глубоко интересовался не только поэзией Б.Пастернак, но и по самостоятельности жизненной позиции резко выделил его из литературного круга. Как-то раз беседуя с И. Груздевым, старшим из межрегиональных братьев, о положении писателя

.

Анна Ахматова и Борис Пастернак — два громких имени в литературном наследии ХХ века, два человека со сложными отношениями. Между ними была дружба и полное безразличие друг к другу. Если не задумываться, их отношения идеальны: комплименты, книги и фотографии с надписями, поклонение от Пастернака, уважение и благодарность от Ахматовой, довольно редкие встречи.Это были отношения, совершенно отличные от духовной близости Бориса Пастернака и Марины Цветаевой.

С Ахматовой дружба не отличалась особой близостью. Но в глубине она больше походила на вражду. Высказывания Ахматовой о Пастернаке были снисходительными, иногда даже пренебрежительными. Она всегда отвечала Скупо, его восторг не воспринимала всерьез, делала резкие выводы по его восторженным высказываниям о ее лирике.

Как-то она заметит: «Он меня никогда не читал.«Он сделает этот выход из одного телефонного звонка. Об этом вспомнил Вяч. Иванов:« Анна Андреевна летом, когда я жила в Переделкине, я через себя послала книгу Бориса Леонидовича. … Борис Леонидович позвонил Анне Андреевне — спасибо за книгу. Затем она сказала мне с раздражением, замаскированным ухмылкой: «Стихи восхваляют« сухой запах … »Это тоже написано сорок лет назад! Он меня никогда не читал».

А потом еще письмо от 28 июля 1940 года: «Уважаемая Анна Андреевна! Я давно уже давно пишу вам это письмо, давно поздравляю вас с вашим праздником, о котором идет уже второй месяц.У меня нет твоей книги. Я брала ее для чтения по Федину и не могла выделиться восклицательными знаками, но отметки делались у меня отдельно, и я их отправляю к своему экземпляру, когда у меня есть книга.

Когда она вышла, я лежал в больнице (у меня было воспаление спинного нерва), и мне не хватало ощущения, которое сопровождало ее появление. Но ходили слухи об очередях, тянувшихся на две ее улицы, и сказочных обстоятельствах ее раздачи. На днях у меня был Андрей Платонов, который рассказал, что бои за распроданный тираж продолжаются и цена за б / у экземпляр достигла двухлетних рублей.. Неудивительно, что ты, казалось бы, снова выиграл. Удивительно, что во время скучного испытания все в свете вашей победы так полно и неопровержимо. «

Борис Леонидович восхищался в этом письме сборником Ахматовой «Шесть книг», который был первым, вышедшим после 18-летнего перерыва. Но несмотря на то, что их дружба длилась годами, хотя и произошла перемена. Знакомство Пастернака и Ахматовой, как и Пастернака с Цветаевой, произошло в 1922 году.В случае с техническим знакомство изначально было заочным, по переписке. В 1922 году потрясенный стихами Цветваи, Борис написал письмо в Прагу, позже вспоминал это: «В ней надо было читать. Когда я это сделал, я рисовал из открывшейся мне бездны чистоты и силы …

Весной 1922 года, когда она уже была за границей, я купил в Москве небольшую книжку. Я сразу покорил лирическую мощь Цветаевской формы … Я написал письмо Цветаевой в Праге, полное восторга и удивления по поводу того, что меня так долго крутили, и я это так поздно узнал.Она мне ответила. Между нами существует переписка … Мы подружились.

«В том же 1922 году, только в январе происходит первая встреча Пастернака с Анной Ахматовой. Затем, через три месяца, встретившись с Цветаевой, он назвал« главный глобус »Анну Ахматову« Чистотой внимания ». Из письма Цветову Пастернаку от 11 апреля 1922 года: «Я иду с Коганом, то … и вдруг — рука на рукаве — как лапа: ты. «Я писал об этом тогда Эренбург». Они говорили о нем, я просил вас написать ему, говорили о его безмерной любви к вам… Потом рассказали об Ахматовой. Я спросил о его главном земном. А ты, оглядываясь: — Чистое внимание. Она напоминает мне сестру … »

В то время первой русской поэтессой считалась Анна Андреевна … Ахматов знал по первой книге — «Вечер». Пастернак в 1913 году только начал писать. Такие разные … Анна Андреевна всегда была первой. В 1926 году, после приезда Ахматовой с Пуниным в Москву, Пастернак в письме литературного критика Илья Грузвев характеризует ее так: «Удивительный поэт, человек неописуемый, молодой, совершенно свой, наш сияющий око нашего поколение»; А также: «Ралли такое прекрасное по красоте и гармонии.«Пастернак впервые посвятил Ахматовой стихи — в 1929 году, в« серии »стихов друзьям: Мейерхольдам, Цветаевой, Пильняк и др. Его стихи к ней пропитаны нежным вниманием друг к другу … Анна Ахматова Борис Пастернак ( см. Приложение № 1)

Анна Ахматова Борис Пастернак

Думаю подберу слова
Похоже на ваше первенство.
А я натыкаюсь, — Трюн у меня трава,
с ошибкой все равно не расстаюсь.

Я слышу мокрые крыши динамиков,
Торцевые плиты преследуют экологов.
Какой-то город, явно из первых строк,
Он растет и дается в каждом слоге.

Круговой родник, но по городу он невозможен.
Покупатель по-прежнему строго придерживается позиции.
Глазки пришиваем к лампе утробы
Горит рассвет, спинка не прогибается.

Вдыхая Дали Ладожской гладью
Спешите на воду, напевая силы заката.
С таких гулянов ничего не берите.
Каналы пахнут стопкой.

На них ныряет, как глухой орех,
Горячий ветер и колышки век
Ветви и звезды, и фонари, и вехи,
И от моста вдалеке взгляд белоснежный.

Бывает по разному Остер,
По разному изображение точнее.
Но самое страшное крепостное решение —
Ночная даль под белой ночной панорамой.

Так я вижу твой внешний вид и смотрю.
Он вдохновляет меня не соляным столпом,
Каким ты являешься пять лет назад
Страх ищет рифмованные куртки,

Но, зарезервировано из ваших первых книг,
Где крепко схвачена проза,
Он и во всем, как проводник искр,
События вынуждены сражаться.

Анализ стихотворения Пастернака «Анна Ахматова»

Ахматова и Пастернак — два безусловных гения русской поэзии ХХ века — впервые встретились в 1922 году. Если не особо разбираться в специфике их отношений, кажется, что их связывала крепкая дружба. Это подтверждают фотографии и книги с выпускными надписями, обмен комплиментами, ориентировочные стихи. На самом деле все намного сложнее. Заочно об Анне Андреевне о коллеге говорили либо снисходительно, либо пренебрежительно.Она прохладно восприняла его экзальтацию, а чрезмерное выражение лица посчитало признаком безвкусицы. Пастернак в компании великих поэтов чувствовал себя не слишком свободно. Борис Леонидович пытался привлечь ее внимание к своим привычным высоким опросам, но Анна Андреевна в ответ продемонстрировала только «Ледяной Петербург Lifetime» (по определению Дмитрия Быкова). Чисто с психологической точки зрения Пастернак, конечно, был ближе к Цветаевой, с которой у него был эпистолярный роман, в то же время страстный и возвышенный.

Поэма Бориса Леонидовича «Анна Ахматова» написана в 1929 году. Как известно, в лирике поэтессы главным героем всегда был Петербург. На фоне города на Неве располагался портрет. Это был силуэт Ахматовой с гордо поднятой головой. Эта композиция воплощена в посвящении Пастернака. Борис Леонидович воспринимал его как основу мира, созданного Анной Андреевной. Через стихотворение поэт попытался помочь Ахматовой преодолеть тьму под душем, укрепить ее веру в свои силы, вернуть ей надежду на будущее.Негативные эмоции Пастернак увидел в стихотворении «Жена Лотова». Его поэтесса написала в 1924 году. В нем отразилось нежелание Анны Андреевны смотреть вперед, сожаление о прошедших годах, которые уже не в состоянии снова пережить.

В стихотворении Пастернак отмечает сильную сторону литературного дара Ахматовой — умение точно обозначать прозаические черты жизни. Наиболее ярко эта особенность проявилась в ранних сборниках поэтессы. По мнению Бориса Леонидовича, упомянутая особенность должна способствовать возвращению Анны Андреевны к активной творческой деятельности, переместить ее к дальнейшему сочинению стихов.Впоследствии Пастернак и в письмах горячо уверяли Ахматова во имя своего высокого призвания не сомневаться в своей силе, в таланте.

La Pietroburgo di Anna Achmatova. — Болонья:
Grafis Edizioni, 1996. — с. 66-74.

«Так я вижу твой внешний вид и смотрю …»
Пастернак и Ахматова

Весной 1956 года, восстанавливая свежесть в памяти о своем первом знакомстве со стихами Анны Ахматовой в августе 1915 года. Пастернак ошибся в названии ее книги.Он не сумел развеять свои сомнения на той самой Анне Андреевне, которая нашла свою забывчивость с приметой к ней инбота. В скетче «Люди и правила» находим следы его забывчивости:

«Я хорошо помню. Лучи приземлившегося солнца спросили комнату и книгу, которую засунули. Вечер у двух видов, перечисленных в пси. Некоторые легкие. лежал на ее страницах. Другой был содержанием и душой напечатанных в нем стихотворений. Я завидую автору, который был напечатан в нем. Я завидую автору. Такие простые средства, чтобы сохранить частицы реальности, в это вписаны.Это была одна из первых книг Ахматовой, вероятно, «Подорожник».

Нынешнее название книги — «Вечер» — содержится в самом отрывке, «в нем состоял вечер в двух видах», но в руках Пастернака, вероятно, находились «четки» (1913 или 1914), которые включали «Вечерний» отдельным разделом «Подорожник» вышел только в 1921 году.

И с тех пор, всякий раз, когда в письмах, стихах или разборках Пастернак стремился определить основные черты поэзии Ахматовой, он снова и снова возвращался к первое нераскрытое воспоминание.Он признался ей, что это «магическое действие» обладало для него и его сверстников «живописной силой» ее стихов, вызывая непроизвольное подражание. «Я, наверное. Северянин и Маяковский обязаны вам безмерно больше, чем принято думать, и этот долг глубже любого нашего признания, потому что он непризнан», — написал он 28 июля 1940 года и развил эту мысль. в рецензиях на его сборник 1943 года: «Это они (первые стихи) были глубже всей читательской памяти и наибольшим достоинством было название лирики Ахматовой.Как-то они оказали большое влияние на манеру) чувства, не говоря уже о литературной школе своего времени.

Личное знакомство Пастернака с Ахматовой произошло в январе 1922 года в Петербурге. Спустя три месяца, встретившись с Мариной Цветаевой, он назвал «главное земное впечатление» Анны Ахматовой «Чистотой внимания». «Она мне напоминает сестру», — добавил он (из письма Цветаевой Пастернак 29 июня 1922 г.).

Петербург стал главным героем поэзии Ахматова, а на фоне города — портрет героини представляет собой «знаменитый силуэт с гордо занесенной головой».«В своем поэтическом послании« Анна Ахматова », 1929 г., Пастернак попытался передать эту композицию как основу созданного ею мира.

При нежном внимании друга Пастернак хотел, чтобы его стихи к Ахматовой развеяли мирную тьму, в которой тогда она должна была укрепить в ней уверенность, вселить веру в будущее. В ее стихотворении 1924 года, позже названном «Жена Лотова». Пастернак встревожил сожаление о безвозвратном прошлом, сочувствие обреченных и нежелание смотреть в будущее. Послание Мир поэзии Ахматовой Пастернак выделил как сильную сторону ее дара Любовь к прозаическим деталям жизни, ярко сказанную в ранних книгах.Именно эта черта должна помочь ей вернуться к Священным Писаниям стихов, прервать молчание. Соляной столб отчаяния не мог служить в этом опорой.

Так я вижу твой внешний вид и смотрю.
Он вдохновляет меня не соляным столпом,
Которым вы являетесь пять лет назад
Страх ищет рифмованную куртку.

Но это исходит из ваших первых книг,
GDE укрепил продуктовую прозу.
Он и сейчас, как искровой проводник.
События заставляют драться.

Пастернак заверил Ахматову, что во имя его призвания она не имеет права сомневаться в их силе.

«Как вы достаточно напомните, что живете и хотите жить (не каким-то другим, а только по вашему мнению) своим долгом жить, потому что представления о жизни легко разрушаются и редко кем поддерживаются, а вы их главный творец », — в том же духе писала Пастернак Ахматова и письмом от 1 ноября 1940 года.

Отношение Пастернака к Анне Ахматовой подогревало растущее с годами чувство нежной дружбы.Его постоянное участие сочеталось с заботой о ее душевном состоянии, здоровье, а иногда и о Нищенском и материальном плане существования. Он попытался ее исследовать от обиженной критики, доказать несостоятельность неплатежеспособности и никогда своевременных результатов и схем. «При этом он не ограничился словами участия и моральной поддержки. Представляя гордую щепетильность Ахматовой в денежных вопросах, он организовывал ее публикации через друзей, литературные вечера, а затем и переводческую работу.Он рекомендовал Ее редактору журнала «Жош» Илью Грузвеву и, ссылаясь на авторитет Маяковского и Асеева, так сформулировал дружеское отношение к ее литературным кругам столицы: «Удивительный поэт, мужчина не поддается описанию, молодой, свой, наш глянцевый око нашего поколения, Надо долго жить, там тоже много скажут и сделают ».

Узнав в октябре 1932 года о тяжелой болезни Анны Андреевны, Пастернак передал передал Николаю Пунину деньги, полученные им за авторский вечер в Ленинграде, а по возвращении в Москву они были собраны через аптечные адреса и оргкомитет Союза писателей на больнице.«Поправка и досуг Анны Андреевны потребуют даже больших забот, чем болезнь, — писал Пунин, — сколько людей найдет людей, которые могут быть ей полезны, будут счастливы. «

Эти 500 рублей, — по тем временам немаленькая сумма, послужили причиной настройки парсника с Ахматовой. Воспользовавшись предложением директора литературного музея В. Бонч-Бруевича купить у нее архив, Анна Андреевна привезла в Москву бумагу (в том числе письма Пастернака к ней) и вернула деньги. Лидия Чуковская записала рассказ Ахматовой об этом, что нашло отражение и в подарочной надписи на «Стихах в одном томе» Пастернака: «Анна Андреевна, в звук долгий.После ссоры ».

В октябре 1935 года он принимал активное участие в стычке по поводу ареста ее мужа и сына Ахматовых. Вместе с ее письмом на имя Сталина он был приписан Кремлю и его собственному На следующий день по телефону ему сообщили, что просьба удовлетворена и Пунин и Гумилев на свободе. В стихотворении Ахматовой «Борис Пастернак», написанном 19 января 1936 года, возникло ее чувство глубокой признательности.

Однако в марте 1938 года Лев Гумилев был арестован вторично.Ахматова приехала лазить в Москву. Вероятно, в его приезде в апреле 1940 года она прочитала первые стихи Пастернака из «Реквиема». Лидия Чуковская сохранила сказанные ими слова: «Теперь умереть не страшно».

Большой радостью было появление в мае 1940 года сборника Ахматовой «из шести книг». «Неудивительно, что, едва появившись, ты снова выиграла», — писал ей Пастернак. «Поразительно, что в период грубого оспаривания всего на свете ваша победа настолько полна и неопровержима.«

Пастернак своим письмом хотел отравить укус, который появился в« литературной газете »(10 июля 1940 г.) в ответе на изданную книгу. В« Тупом вызове миру »автор В.О. Перцов писал, что современному читателю «не хватало воздуха» в старых стихах Ахматовой, — именно тех, кто, по словам Пастернака, создал название ее лирики и «врезался в воображение» читателей. Поэтому он направил на одобрение главный пафос своего письма. из «украшений» «четок», захвативших его еще в 1915 году, и попытался сформулировать это чувство, говоря о «долге» его поколения перед художественными открытиями Анны Ахматовой.«Способность ваших первых книг воскрешать то время, когда они вышли, даже усилилась. Опять же, кроме блока, никто не владеет таким красноречием частных лиц, по отношению к Пушкину вы начали вообще с единственного имени».

Пастернак также отметил дальнейшее развитие поэзии Ахматовой, которое он наблюдал в последнее время. «Можно говорить о феномене нового художника, неожиданно поднимающегося в вас рядом с вами прежним, поэтому прекращается это преимущество абсолютного реализма над импрессионистическими элементами, сталкивающихся с впечатлительностью, и совершенная независимость мысли от ритмического влияния.«

Но, — судя по« запоминает »Чуковская,« Ахматова тогда разочаровалась в своих старых стихах, считая их «неубиваемыми», «глупыми» и «бессовестными», и потому восхищение ими Пастернак вызвал у нее раздражение. пропустив его слова о «феномене нового художника», она пришла к выводу, что он никогда не знал ее стихов и теперь просто прочитал их впервые.

Надежды, вызванные выпуском книги, и обещания пересмотра дела Льва Гумилова не оправдались.Ахматова стала мишенью критики, ее коллекция была изъята из библиотек и из продажи, а другая, подготовленная в Москве, остановлена. В августе ей снова пришлось ехать в Москву. Несколько дней она провела в Пастернаке в Переделкине. В его письме к ней от 1 ноября 1940 г. тон утешения и сочувствия, характерный для его обращений к Ахматовой, особенно трогательный и нежный, а прочные слова признания — «как категорично вы дороги», они говорят о глубинах чувств.Они не остались незамеченными, Ахматов в разговоре с Чуковским определил их как «компрометирующих» ее «как женщину», опасаясь сфабрикования будущих комментаторов, которые выведут из них «черт знает что».

Обломки надежды переоцениваются с особой болью, и сохранившиеся свидетельства говорят об этом периоде, как об одном из самых страшных в жизни Ахматовой. Угроза, нависшая над Европой после первых побед Гитлера, связана с личными страданиями высшей смерти.«Могу я сделать что-нибудь для того, чтобы хоть немного подбодрить тебя и заинтересовать существование в этой снова тьме тьмы, Теш, которого я дрожу каждый день и на себе», — писал ей Пастернак.

Разделяет беспокойство по поводу немецких бомбардировок Англии, где жили его отец и сестры, и Нина Табидзе. Приезжайте в Москву в надежде узнать об арестованном муже. Пастернак ломает себя: «Извините, что я так груба, как мало привожу вам примеров из своей домашней работы в пользу того, что никогда не расставаться с надеждой, все это, как истинному христианину, вам нужно знать, однако, знаете ли вы? В какой цене ваша надежда и как о ней заботиться? ».

Вспоминая Ахматову о ее долге перед поэтом как «творец» представлений о жизни, о ее «долге перед жизнью», он в то же время продолжил свой разговор о ее «реквиеме», построенном на символике страданий девственница.

В июне 1941 года по просьбе Марины Цветаевой он устроил ей встречу с Ахматовой. У Цветаевой задержали дочь и ее мужа, и Пастернак принял в этом горячее участие, волновался по поводу жилья в Москве и познакомил своих друзей.В это же время он пришел к Ахматовой с чтением недавно написанных стихов (позже поставили цикл «Переделкино»). В своих записных книжках Анна Ахматова отметила, какую радость творчество пробудило не после долгих лет молчания. «Выбор закончился».

С началом войны Ленинград сразу попал в окружение, из которого Анну Ахматову на самолете доставили в Москву. Предполагалось, что она будет здесь жить зимой, но быстрое продвижение немцев в Москву вызвало необходимость эвакуации.Союз писателей включил его в отъезд с Пастернаком. Доехали до Чистополя на Каме, куда были эвакуированы писательские семьи. Через несколько дней Анна Андреевна вместе с Чуковым крутым путем через Сибирь отправилась в Ташкент.

Ахматова дала Пастернаку первый вариант «стихи без героя». К новому 1942 году она получила от него письмо: «Пена, восхитительная потрясающим анализом стихотворения», как она сообщила Николаю Харджиеву. Не сохранилось. Уже после смерти Пастернака Анна Андреевна записала его впечатление от «стихов» как от танца: «Две фигуры« Русские ».«С платком», «отступая» — это лирика — она ​​прячется. Вперед, разводя руками, — стихотворение ». В этих словах отразился закон большой поэтической формы, в которой движение темы прерывается лирическими« отступлениями », замедляющими развитие рассказа. Обратную связь Пастернака можно сравнить с признание самой Ахматовой на постоянное вмешательство лирики в Священное Писание «двух» «стихотворений», а сравнение с танцем — с ее записями о «Поумсах» в балете.«Сказал, как всегда, необычно — не повторять, не вспоминать, но жизнь полна трепета», — сказал Ахматов в разговоре.

О дальнейшей работе Ахматовой над «поэмой» Пастернак узнал от Надежды Мандельштама, писавшего ему из Ташкента. Он ответил им обоим одной тенью двумя буквами. Открытка от Анны Андреевны сохранилась 20 июля 1943 года с благодарностью за неизвестное письмо, в котором она просила прислать недавно изданную книгу о ранних поездах. Светлана Сомова, дружившая с Ахматовой, вспомнила надпись на полученной вскоре книге: «Анна Ахматова — лучшая из возможных соседок по страшному двору, с почитанием своего великого имени и полным безразличием к присланной книге.«

Как праздник воспринял Пастернак, выход в Ташкенте« Фаворитов »Ахматова. Он откликнулся на книгу восторженной рецензией. Более короткий, эмоциональный вариант был написан для популярного журнала« Искра », а более подробный и« объективный ». — для газеты «Литература и искусство». Мысль о гражданственности и патриотизме поэзии Анны Ахматовой стала впоследствии обязательной для всех будущих статей о ней. «Было бы странно называть Ахматова военным поэтом.Но в атмосфере века началось преобладание грозы, сообщалось в этой патриотической ноте. Эта патриотическая нотка сейчас особенно дорога, она выделяется в явной Ахматовой нехватке плуга и напряжения. Вера в репоне неба и верность родной земле прорывается с естественной природой естественной походки.

Определяя причины воздействия на читателей своих стихов, Пастернак называет «Редкое лицо для подробностей». Это та самая «проза булькания», которую он написал в стихах 1929 года.«В его описаниях всегда есть черты, в частности, те, кто превращает их в исторические картины века. По своей способности охватить эпоху они близки зрительскому доверию Бунина».

Пастернак нашел в поэтических открытиях юной Ахматовой «Самобытную драматургию и повествовательную свежесть прозы» и восхитился ее умением «голос чувства в значении действительной интриги» противопоставить «эротическую абстракцию большинства стихотворений».

Ни одна из рецензий не была напечатана, хотя Пастернак переработал их в духе необходимых «трезвости и объективности».Ахматова, вернувшаяся из Ташкента только в мае 1944 года, вероятно, не знала об их существовании. Она была приятно поражена, прочитав их в начале 1960-х, когда Пастернака уже не было на свете.

Послевоенные годы — время большой духовной близости Пастернака и Ахматовой. В начале апреля 1946 года в Колонном зале Дома писателей и Университета с большим успехом прошли их совместные вечера. Зал встал, когда они подошли к месту происшествия, и встретил неполную овацию.Постановление Ждановского последовало 14 августа 1946 года в журналах «Звезда» и «Ленинград», что, опираясь на литературу Зощенко и Ахматова, было знаком возвращения в самые мрачные времена и разрушило надежду на либерализацию этого пятого общества после победа.

Проведение месяцев обновления в Москве из Ардовых. Ахматова слушала новые стихи Пастернака и главу романа «Доктор Живаго». Его письма к ней от начала марта 1947 года не сохранилось, но ее нежную ответную записку Пастернак сохранил и хранил в конверте, с которым никогда не расставался.На конверте надпись: «Самое дорогое (Отцовские автографы, Рильке, Ахматова, Тициан)». «Дорогой друг, спасибо за прекрасные стихи и твое письмо. Я люблю тебя и все время думаю о тебе. Я молюсь за тебя.

Твоя Анна».

В этом году датировано Два стихотворения Ахматовой, посвященных Пастернаку: » И снова падение Тамерлана «И здесь все принадлежит тебе». Отражали совместные прогулки по Темному переулку Замоскворечья, когда, встав на общение, отрезанные от читателей, так обрадовались взаимопониманию.Ахматова была тогда в крайне бедственном положении, и Пастернак приложил немало усилий, чтобы решительно поправить ее дела. Поскольку она не принимала от него помощи, он организовал ей ссуду в Литфонде. Тем же летом 1948 года через ЦК партии он добился того, чтобы издательствам разрешили заказывать ее поэтические переводы.

Анну Андреевну встревожила тяжелая болезнь сердца Пастернака, что нашло отражение в ее письме к нему от 29 ноября 1952 года: «Мне казалось, что самый яркий приступ моего московского существования закончился.Вдобавок все: улицы, митинги, люди стали менее интересными, а туман округлился. «Она навещала его в больнице. В его стихотворении, написанном о смерти Пастернака в 1960 году, она вспомнила их разговор на лестнице у окна.

где когда-то
Он мне сказал, что перед ним
золотой и крылатый путь.
DGE он будет храниться.

В записных книжках Анна Андреевна также оставила небольшую запись о своем последнем печальном приезде в Переделкино в мае 1960 года за две недели до его окончания.

Ахматова и Пастернак — два безусловных гения русской поэзии ХХ века — впервые встретились в 1922 году. Если не особо разбираться в специфике их отношений, кажется, что их связывала крепкая дружба. Это подтверждают фотографии и книги с выпускными надписями, обмен комплиментами, ориентировочные стихи. На самом деле все намного сложнее. Заочно об Анне Андреевне о коллеге говорили либо снисходительно, либо пренебрежительно.Она прохладно восприняла его экзальтацию, а чрезмерное выражение лица посчитало признаком безвкусицы. Пастернак в компании великих поэтов чувствовал себя не слишком свободно.

Борис Пастернак и Анна Ахматова, 1946

Борис Леонидович пытался привлечь ее внимание к своим обычным высоким опросам, но Анна Андреевна в ответ продемонстрировала только «Ледяной Петербург Прижизненный» (по определению Дмитрия Быкова). Чисто с психологической точки зрения Пастернак, конечно, был ближе к Цветаевой, с которой у него был эпистолярный роман, в то же время страстный и возвышенный.
Поэма Бориса Леонидовича «Анна Ахматова» написана в 1929 году. Как известно, в лирике поэтессы главным героем всегда был Петербург. На фоне города на Неве располагался портрет. Это был силуэт Ахматовой с гордо поднятой головой. Эта композиция воплощена в посвящении Пастернака. Борис Леонидович воспринимал его как основу мира, созданного Анной Андреевной. Через стихотворение поэт попытался помочь Ахматовой преодолеть тьму под душем, укрепить ее веру в свои силы, дать ей надежду на будущее.Негативные эмоции Пастернак увидел в стихотворении «Жена Лотова». Его поэтесса написала в 1924 году. В нем отразилось нежелание Анны Андреевны смотреть вперед, сожаление о прошедших годах, которые уже не в состоянии снова пережить.

Пересекающиеся параллели. Борис Пастернак и Анна Ахматова
http://www.Syt/users/5124893/post410146304/

В стихотворении Пастернак отмечает сильную сторону литературного дара Ахматовой — умение точно обозначать прозаические черты жизни. Наиболее ярко эта особенность проявилась в ранних сборниках поэтессы.По мнению Бориса Леонидовича, упомянутая особенность должна способствовать возвращению Анны Андреевны к активной творческой деятельности, переместить ее к дальнейшему сочинению стихов. Впоследствии Пастернак и в письмах горячо уверяли Ахматова во имя своего высокого призвания не сомневаться в своей силе, в таланте.

*****
Анна Ахматова

Думаю подберу слова
Похоже на ваше первенство.
А я меня толкаю, я Трын-трава,
Еще с ошибкой не расстаюсь.
Я слышу мокрые крыши динамиков,
Торцевые плиты преследуют экологов.
Какой-то город, явно из первых строк,
Он растет и дается в каждом слоге.
Круг пружинный, но забор невозможен.
Покупатель по-прежнему строго придерживается позиции.
Глазки пришиваем к лампе утробы
Горит рассвет, спинка не прогибается.
Вдыхая Дали Ладожской гладью
Спешите на воду, напевая силы заката.
С таких гулянов ничего не берите.
Каналы пахнут стопкой.
На них ныряет, как глухой орех,
Горячий ветер и колышки век
Ветви и звезды, и фонари, и вехи,
И от моста вдали взгляд белоснежный.

Бывает по разному Остер,
По разному изображение точнее.
Но страшное крепостное решение
Ночная даль под белой ночной панорамой.

Так вот я вижу твой внешний вид и смотрю.
Он вдохновляет меня не соляным столпом,
Которым вы являетесь пять лет назад
Страх ищет рифмованную куртку.

Но, это из ваших первых книг,
Там, где проза плотно сцеплена,
Он и вообще, как проводник искр,
События вынуждены сражаться.

Моя любовь-ненависть к пастернаку

Впервые я услышал о пастернаке три года назад, когда спросил у свекрови рецепт куриного супа. Она сказала, что я обязательно должен включить [** слово по-польски **], не зная, как его перевести. После некоторого исследования я узнал, что она имела в виду пастернак, корнеплод, который выглядит как белая морковь и на вкус похож на один, но более сладкий и с интригующим другим ароматом.

На прошлой неделе органический пастернак, указанный выше, продавался в продовольственном кооперативе во Фредерике по 3,69 доллара за фунт. На веб-сайте, где я купил пакет семян, который я успешно посадил в 2011 году, сейчас продаются 4 грамма органических семян за 1,99 доллара. Я собрал более 7 фунтов пастернака из пакета семян, который я посеял на 3 квадратных футах в 2011 году. Таким образом, посадка пастернака — очень хорошее дело, если вы лучший садовник, чем я… потому что в 2012 году весь мой урожай потерпел неудачу. .

Семена пастернака хранятся не больше года, поэтому необходимо покупать свежий пакет.Если вам так же мешает пастернак, как и мне, вы на самом деле будете использовать весь пакет, пытаясь собрать урожай года, так что ничего страшного! Для прорастания семян может потребоваться до четырех недель. В 2011 году я начал сеять семена в середине мая, намереваясь собрать 16 пастернаков на квадратный фут. (Однако, проведя исследование для этой статьи, я узнал, что, вероятно, был бы более успешным, если бы сеял в конце зимы, как только почва могла быть обработана и не была слишком влажной.) Я сеял четыре раза из двух. недельные интервалы, пока я, наконец, не увидел, как всходят всходы.Как только семена прорастали, растения росли. В конечном итоге их появилось так много, что мне пришлось их прореживать. Некоторые из моих были больше, чем приведенные выше, и были изображены на разделочной доске 14 ″ x 11,5 ″.

Семена пастернака похожи на семена моркови, они очень легкие, поэтому сажайте их на хорошо дренированную почву в безветренный день, как морковь. («Морковный» не случаен, так как пастернак — Pastinaca sativa — принадлежит к семейству морковных.) Листва тоже похожа на морковь.

Пастернаку требуется не менее 6 месяцев для роста.Заготавливать их следует после первых осенних заморозков, после которых они становятся слаще. Вы можете собирать их всю зиму, что позволяет вам бесплатно ходить по магазинам в своем саду, вместо того, чтобы тратить деньги в продовольственном кооперативе!

Плохую репутацию пастернак получил от своего европейского родственника, дикого пастернака (Pastinaca sativa L.), сорняка, листья которого могут вызвать тяжелый химический ожог. Вы найдете множество веб-сайтов, которые предостерегают вас от работы с ними без перчаток. Это не относится к растениям, которые вы выращиваете из пакета семян.Пастернак содержит крахмал и раньше был более популярен, чем картофель. Вы можете размять пастернак (смешать его с картофелем в вашем любимом рецепте картофельного пюре или попробовать более полезный вариант Молли Катцен). Их можно поджарить (интересный способ запекания — у Джейми Оливера). Можно добавить их в суп или запеканку. Я определенно согласен со своей свекровью, что пастернак улучшит ваш куриный суп.

Я понятия не имею, почему мой урожай 2012 года не удался, поскольку я повторил шаги 2011 года. Я думаю, что семена, которые я купил, были не такими свежими, поэтому в этом году я куплю пакет из уважаемого каталога.Я посею семена раньше в этом году. Я также сажу быстрые культуры, такие как салат, пока я буду ждать, пока они прорастут, что даст дополнительное преимущество в виде защиты от сорняков.

Если вы знаете какие-нибудь уловки с пастернаком, поделитесь ими. Мне нужна твоя помощь!

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

основных тем и функций. Гении и злодеи. Борис Пастернак

Поэтический мир Борис Пастернак предстает перед нами во всем своем богатстве — богатстве звуков и ассоциаций, открывающих нам давно знакомые предметы и явления с новой, иногда неожиданной стороны.Поэзия Пастернака — это отражение личности поэта, выросшего в семье известного художника и талантливого пианиста. Любовь Бориса Пастернака к музыке известна — ему даже пророчили композиторское будущее, но стихи стали смыслом его жизни. Первые публикации его стихов относятся к 1913 году. В следующем году вышел первый сборник поэта «Близнец в облаках». Пастернак был членом небольшого коллектива поэтов «Центрифуга», близкого к футуризму, но находящегося под влиянием символистов.Он критически относился к своим ранним работам, и впоследствии ряд стихотворений был переработан. Надо сказать, что для Пастернака в целом характерно отношение к поэзии как к тяжелому труду, требующему полной самоотдачи:

Не спи, не спи, работай, не прерывай работу, Не спи, не дремлю, Как летчик, как звезда … Не спи, не спи, артист, Не видишь мечты Ты заложник времени В вечности в плену.

Уже в первые годы своего творчества Пастернак проявил те черты своего таланта, которые в полной мере раскрылись в будущем: поэтизация «прозы жизни», внешне скучные факты, философские размышления о смысле любви и творчества, жизни. и смерть.Борис Пастернак вводил в свои стихи редкие слова и выражения — чем меньше слов было в книжном тираже, тем лучше было для поэта. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ранние стихи Пастернака после первого прочтения могут остаться непонятными. Чтобы понять суть образов, созданных поэтом, необходимо знать точное значение написанных им слов. И Пастернак очень внимательно отнесся к их выбору. Он хотел избежать клише, его отталкивали «заезженные» поэтические выражения.Поэтому в его стихах часто можно встретить устаревшие слова, редкие географические имена, конкретные имена философов, поэтов, ученых, литературных персонажей. Своеобразие поэтического стиля Пастернака также в необычном синтаксисе. Поэт нарушает обычные нормы. Вроде бы обычные слова, но их расположение в строфе необычно, и поэтому стихотворение требует от нас внимательного прочтения. Но какую выразительность такой синтаксис придает поэтическому тексту! Поэма «Метель» о путнике, заблудившемся, о вьюге, которая увеличивает безнадежность его пути.Душевное состояние путешественника передают обычные слова, но именно чувство тревоги, замешательства звучит в том необычном ритме стихотворения, который придает ему своеобразный синтаксис. Оригинал и ассоциации Пастернака. Они необычные, но именно благодаря этому они действительно свежие. Они помогают описанному поэтом образу раскрыться именно таким, каким он его видит. В стихотворении «Старый парк» сказано, что «карающая стая девяток разбегается с деревьев. И тогда мы находим следующие строки:

Жестокие боли усиливаются схватками, Ветер крепнет, бешеный, И ладьи девятками летят, Черные девятки треф.

Образность этого стихотворения глубже, чем может показаться на первый взгляд. Поэт использует здесь трехчленное сравнение: ладьи — девятки треф — самолеты. Дело в том, что стихотворение было написано в 1941 году, в то время, когда не названные в нем самолеты летели с девятками, а их порядок напомнил поэту девятки треф и ладей. В сложных ассоциативных рядах — своеобразие стихов Пастернака. Об этом М. Горький писал Пастернаку: «Многие впечатляют, но часто им трудно понять связи ваших образов, и ваша борьба с языком, со словом утомляет.И еще: «Иногда мне грустно кажется, что хаос мира преодолевает силу вашего творчества и отражается в нем именно как хаос, дисгармоничный. В ответ Пастернак писал:« Я всегда стремился к простоте и никогда не перестану стремиться. за это ». На работе, в поисках пути, в душевной суматохе. К сути прошедших дней, к их причине, к основанию, к корням, к сердцевине. Эволюция, которая произошла с Поэт был естественным путем художника, стремящегося во всем дотянуться до «самой сути».Понимание духовного мира человека, законов развития общества, природы — главное в творчестве Бориса Пастернака. Во многом его стихи служат поводом для размышлений над проблемами быта. Например, вот отрывок из стихотворения «Станция»:

Станция, Незаконченный ящик Моих встреч и расставаний, Проверенный друг и указатель, Начать не в счет заслуг …

Живописная и звуковая выразительность стиха, индивидуальная неповторимость образной системы — это характерные черты поэзии Пастернака.Этот поэт узнаваем. Он талантливый художник, интеллигентный собеседник и поэт-гражданин. Известно, что его карьера была непростой: его осуждали, преследовали (после написания романа «Доктор Живаго»). В те дни Пастернак напишет: Я зверюга в загоне исчез: Где люди, воля, свет, А за мной шум погони, Выхода мне нет. Что я сделал за подвох, я убийца и злодей? Я заставил весь мир плакать о красоте моей земли.В знак признания большого литературного таланта Бориса Пастернака он был удостоен Нобелевской премии 1958 года за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и в традиционной области великой русской прозы. «Тогда Пастернак был вынужден отказаться от этой награды. В 1989 году она была возвращена поэту посмертно. Можно с уверенностью сказать, что литературное наследие Бориса Пастернака имеет существенное значение не только в русской, но и в мировой культуре.

В чем особенности поэзии Б. Л. Пастернака? Д. С. Лихачев писал: «Хорошо известны слова Пастернака:« Некрасиво быть знаменитым ».Это означало, что поэзия, творчество поэта были отделены от поэта-человека. Знаменитыми и «знаменитыми» должны быть только стихи. Точно так же рукописи стихов отделены от самих стихов. Нет необходимости трясти рукописи, хранить их. Пастернак существует в поэзии, и только в поэзии: в стихотворной поэзии или в поэзии в прозе. Поэзия Пастернака — это … мир, который снова и снова возвращает его к нынешней реальности, по-новому понимаемый и увеличивающийся для него по своему значению.«Поэма« Во всем, чего хочу достичь … », на мой взгляд, выражает творческое и жизненное кредо Пастернака.

Во всем, чего хочу достичь

По сути.

На работе, в поисках пути

В душевной суматохе.

Герой хочет дотянуться до «сути прошедших дней», к своему делу, чтобы он всегда «цеплялся за нить» событий и судеб. Он хочет «жить, думать, чувствовать, любить, делать открытия», понимая их причины и последствия.Тогда, возможно, он смог бы вывести определенную закономерность происходящего.

Я бы разбил поэзию, как сад.

Со всеми трепещущими венами

В них подряд цвели липы,

Гуско, в затылок.

Я бы добавил к стихам дыхание роз,

Дыхание мяты

Луга, осока, сенокосы,

Грохот грозы.

В качестве примера он приводит Шопена, сумевшего воплотить в своих зарисовках жизнь «ферм, парков, рощ, могил».

Пастернак — поэт объединений. Уже в ранних стихотворениях (1910-е гг.) Проявляются основные черты, присущие поэтическому видению мира Пастернака — мира, где все настолько переплетено и взаимосвязано, что любой предмет может поглощать знаки другого, а события и чувства передаются с помощью, казалось бы, случайный набор неожиданных ассоциаций, пронизанных эмоциональным напряжением, с помощью которых они сливаются:

И чем случайнее, тем увереннее

Стихи сочинены рыданиями.

Открытие Пастернака заключается в том, что он запечатлел мир, в котором воплощена красота замысла Бога, мир, данный ему «в вечной зависти», мир, который нужно как-то принять и воплотить.

Образ окружающего мира и то, как он передан, находят наиболее полное воплощение на страницах третьего сборника стихов «Сестра моя — Жизнь», посвященного лету 1917 года, между двумя революциями. Эта книга представляет собой своеобразный лирический дневник, где за стихами на темы любви, природы и творчества едва ли можно увидеть специфические приметы исторического времени.

Но сам поэт утверждал, что в этой книге он «выразил все, что можно узнать о революции самого беспрецедентного и неуловимого». По мнению поэта, революцию не следовало описывать исторической хроникой в ​​поэтической форме — ее нужно передать в лирике, воспроизводя жизнь людей и природу, охваченную событиями вселенского масштаба.

По словам Пастернака, задача поэта — запечатлеть момент, сравнимый с вечностью, в который проецируется вечность.Поэт должен изобразить неисчерпаемость момента:

В доме никого не будет

Кроме сумерек.

Один зимний день в сквозном открытии

Незастегивающиеся шторы.

Только белые влажные комочки

Быстрый взгляд на мшистый,

Только крыши, снег, да еще

Крыши и снег, никто.

И чем случайнее, тем увереннее
Стихи сочиняются рыданиями.
Б. Пастернак

Борис Леонидович Пастернак — величайший поэт ХХ века, лауреат Нобелевской премии… Пастернак и мой любимый поэт. Я чувствую какую-то загадочную связь между его внешностью и его стихами. У него особая поэтическая, благородная осанка и взгляд. С первого знакомства с его работами я обнаружил особый почерк автора, оригинальную систему художественных средств и приемов. Говорят, что к стихам Пастернака надо привыкать, к ним нужно постепенно привыкать, чтобы в полной мере насладиться его стихами. Но мне всегда нравились поэты, которые смотрели на мир с совершенно неожиданной, собственной точки зрения, и поэтому освоение его стихов для меня было «безболезненным».«

Афористическая фраза Пастернака« Во всем я хочу дойти до самой сути »я понимаю как цель поэта уловить и передать в стихах подлинность настроения, состояния души. Для достижения этого, конечно, поверхностный взгляда мало.Приведу пример, где на удивление точно передано ощущение согретого воздуха в хвойном лесу:

Потекли лучи.Потекли жуки приливом,
Стекло стрекоз потекло по щекам.
Лес был полон кропотливого мерцания,
Как под щипцами часовщика.

Вот что значит постичь поэтическую суть явления! Природу контролирует Мастер. Он находится в постоянном процессе обновления. Поэтическая субстанция передает восторг от разгадки еще одной загадки мироздания.
Настоящий талант всегда достойно оценивается даже поэтами, работающими в ином русле. Маяковский, например, весьма далек от Пастернака по духу, но в своей знаменитой статье «Как сочинять стихи» он назвал гением одно четверостишие Пастернака «Марбург».

Восторг Пастернака перед миром природы был огромен. Именно Пастернак и только Пастернак могли дать нам представление о Ценности всего на земле:

И перейти дорогу, чтобы Тын перешел
Невозможно не топтать вселенную.

Поэт сказал, что Поэзия «лежит в траве у вас под ногами, поэтому вам просто нужно наклониться, чтобы увидеть ее и поднять с земли». Он мог с большим мастерством изобразить цветение сада и передать состояние обреченных на смерть цветов.А работа летчика, взлетевшего в облака, дала ему повод воплотить собственные мысли о труде человека на протяжении всей жизни, о его мечтах, о его связи с эпохой в легких, изменчивых линиях. И все это с четким представлением о Вселенной на фоне городов, вокзалов, котельных, осматривающихся с большой высоты.

Мне кажется, что после смерти Блока и Есенина ни один поэт в России не написал столь значительных стихов. Например, совершенно замечательны стихи «Ожившая фреска», «Сосны».«Август», «Ночь» и другие. Чаще всего, как в стихотворении «Сосны». — это размышления о времени, о правде жизни и смерти. & природа искусства и чудо человеческого существования;

Темнеет, и постепенно
Луна зарывает все следы
Под белой магией пены
И черной магией воды
И волны становятся все громче и выше.
А публика на поплавке
Толпа у столба с плакатом
Вдалеке неотличима.

Суть этого стихотворения, последних двух строф, из которых я процитировал, — это глубокая вера в жизнь, в будущее.

Уже в преклонном возрасте поэт душой не состарился. Анна Ахматова восхищалась молодостью его души: «Тот, кто сравнил себя с конским глазом, прищуривается, смотрит, видит, узнает».

Мне, читателю, Пастернак подарил «Гамлета» Шекспира. Именно его перевод драмы Шекспира, на мой взгляд, больше других передает сущность Гамлета Пастернака, и в трагедии далекой эпохи ему удалось «дотянуться до самой сути», а точнее, уловить самую суть.вечное стремление к центру человеческого духа, он всегда будет немного впереди своего и нашего времени, ведь день поэта больше века спящей души:

А полусонные стрелки ленивы
Подбрасывание и включаю циферблат
И дольше века длится день
И объятия не заканчиваются.

Пастернак — уникальный автор текстов. Людям с умным сердцем его стихи помогают постичь самую суть бытия.

Анна Ахматова и Борис Пастернак — выдающиеся представители петербургского общества.Петербургская и Московская школы русской поэзии. В ней строгость и стройность классической формы, у него внешняя мешанина образов в попытках «в рамках стихотворения воссоздать всеобъемлющую атмосферу бытия»:

Как будто не в своем уме,
Как дети неповиновения
Облизывание, день
В шутку мы осушили.

А день встал, заплесневел,
В горячей помойке
В кругах помойных лестниц
Ушибленный деревом.

Это ранний Пастернак (1919). После 1940 года его стиль решительно изменится в сторону простоты и формально приблизится к стихотворениям Ахматовой: та же внешняя простота и «прозрачность» в сочетании с смысловой глубиной. Техника стиха у позднего Пастернака приобретает такое качество, что перестает восприниматься как техника:

Идет снег, идет снег
Как будто не падают хлопья,
И в заплатанном плаще
Небосвод спускается на землю .

Словно эксцентричный вид
Красться в прятки
Небо спускается с чердака.

(«Идет снег», 1956).

Но при всей разнице между «ранним» (до 1940 г.) и «поздним» (после 1940 г.) Пастернака, его общность, цельность его поэтического мира несомненна. Показательны сами названия сборников «Через преграды» (1916) и «Сестра моя — жизнь», так как они характеризуют поэтическую манеру Пастернака. В чем особенности мировоззрения и поэтического стиля Бориса Пастернака? Вот отрывок из его стихотворения 1918 года:

Я понял цель жизни и уважаю
Эту цель, как цель, и эту цель —
Признать, что я невыносим
Смириться с тем, что такое апрель

Что такое церковный язык в Берковце,
То звонаря на весы отнесли,
То с капли, то от слезы
И пост виски болит.

В этом почти косноязычном бормотании раннего Пастернака (всего одна строчка «Та цель, как цель, и эта цель …» основная мысль и чувство — изумление поэта перед миром («Я не могу вынести к / смириться с апрелем … »). Берковец — старинная русская мера веса, равная десяти фунтам; низкий звук колокола« уловим по весу ». Восхищение чудом жизни — вот что Пастернак доведен до поэзии.

«Родство со всем сущим», желание остановить, отсрочить, запечатлеть в слове каждое мгновение уходящего существования — вот главное чувство, которым обладает лирический герой Пастернак.

Моя сестра — жизнь и сегодня в наводнении
Она разразилась весенним дождем вокруг всех,
Но люди в брелках очень тучны
И вежливо ужалили, как змеи в овсе.

У старейшин на это свои причины.
Несомненно, бесспорно нелепа ваша причина,
Что в грозу, пурпурные глаза и лужайки
И пахнет сырой резкой на горизонте.
(«Моя сестра есть жизнь …»)

В этих стихах все близко и все смешано: в молнии бушующей грозы глаза и лужайки одного пурпурного цвета; и горизонт не далекий, не темный и даже не зловещий (как можно было бы предположить), а влажный и пахнет резакой, сорняком, который имеет особенно терпкий запах после дождя.Причина, газоны, резьба, горизонт — эти слова «озоновые». Может быть, поэтому современник Пастернака О.Е. Мандельштам сказал о его стихах: «Читать стихи Пастернака — прочищать горло, укреплять дыхание, обновлять легкие: такие стихи должны лечить туберкулез».

Название сборника «Сестра моя — жизнь» — лучший эпиграф ко всему творчеству поэта. В этом обращении одновременно и нежность, и благоговение, и дерзость («Поэзия вечной мужественности», — говорила М.И. Цветаева о Пастернаке), но в целом — крайняя интимность.Пастернак «на тебя» с миром: «Казалось, что мы альфа и омега с жизнью за одну стрижку. Она жила как альтер-эго, и я позвонил ее сестре.

Итак, отличительная черта поэтического стиля Пастернака — сила и накал соприкосновения лирического героя с миром. Существует — и справедливо — мнение о сложности и трудности восприятия стихов раннего Пастернака. В словаре поэта много непонятных слов из самых разных пластов словарного запаса: фермы, брыжа и шипучка, сентифолия, пристанище, гривна…; во-вторых, восприятию мешает непоследовательный, сложный синтаксис (как найти конец предложения, подлежащее и сказуемое?) и, наконец, плотная метафора, ассоциативные ряды образов. Эта сложность сама по себе не является ни преимуществом, ни недостатком. В этом оригинальность стиля, художественная манера. Стиль — это не просто сочетание художественных приемов, это нечто объективное — выражение, отпечаток личности художника.

Марина Цветаева в замечательной рецензии на книгу «Сестра моя — жизнь» формулирует главную причину непонимания Пастернака: она «в нас»… Между нами и вещью находится наше (точнее, чужое) представление о нем, наша привычка затемнять вещь … все банальности литературы и опыта. Между нами и этим существом наша слепота, наш порочный глаз. Между Пастернаком и предметом ничего нет … »

Капли имеют вес запонок
А сад слеп, как натяжка,
Забрызган, похоронен
Миллионом голубых слез
(« Ты в ветер, пробуя ветку … »)

Лирическое повествование Пастернак ведет« через преграды »привычного (привычного, стереотипного) восприятия жизни.В его поэтической вселенной — «люди и вещи на равных». Стираются границы: высокое — низкое, поэтическое — прозаическое, общее — частное. Нет ничего маленького, незначительного, все сплетено в «сквозную ткань бытия». Вещи перемещаются из своих «знакомых мест» (тех, где мы привыкли их видеть) и приходят в бурное, иногда хаотическое движение, призванное запечатлеть реальность в ее естественном беспорядке. Отсюда импрессионизм поэтического письма Пастернака:

Нет времени на вдохновение.Болота,
Земля это или море, или лужа, —
Вот мне явился сон, и оценка
Я то и дело его с ним свяжу.

Это строки о Петре I, задумавшем новую северную столицу. Но любая лирика — в первую очередь о себе: «… Сведу счеты… прямо сейчас и тут». Та же мысль — в другом стихотворении: «И чем случайнее, тем вернее / Стихи сочинены рыдающе».

«Мой сорт», кефир, менадо.
Чтобы расплакаться, я
Не так уж и много нужно —
Вполне летает в окно.
(«Какая сонная жизнь! ..»)

Речь «нетерпеливо» и «рыдающая», переполненная словами, накапливающимися и накладывающимися друг на друга; умение думать и говорить не отдельными строками, а целыми строфами, периодами, поворотами — характерные черты стиля Пастернака.

Кусты раздирает на себя, как ловушку,
Маргарита поджала губы сиреневые,
Жарче глазного белка маргаритин,
Соловей дрался, щелкал, властвовал и сиял.
(«Маргарита»)

Это не описание соловьего пения.Это его запись — запись эмоционального удара, нанесенного пением соловья. Вся последняя строчка «бился, щелкал, царил и сиял соловей» — это словесный рисунок рулета с четырьмя пузатыми соловьями. Соловей перекликается со словами ловушка — сирень — белка, а белка бьется и светится. Звуковая ассоциативность накладывается на смысловую и образную ассоциативность. Сам Пастернак сказал об этом так: «Поэзия ищет мелодию природы среди шума словаря.«

Поздний Пастернак передаст одно и то же пение соловья одним глаголом:

И в огне заката
В дальних ветвях,
Как звонкий тревожный колокол,
Соловей взбесился.

Глагол безудержный захватывает огромное звуковое пространство. Музыка наступающей весны передана одной строкой: «Апрель говорит каплей …»

Эта особенность стихотворений Пастернака позволила исследователям говорить о цвете звука (цвет — соотношение цветов в тоне и интенсивности в картина) его стихов.«Мир наполнился новым звоном / В пространстве новых отраженных строф», — сказала Ахматова о своем ручном пере с присущей ей точностью определений.

Часто образ Пастернака не статичный, а движущийся, показываемый в проявке. «Поэт стремится выразить свою мысль, свое впечатление, описывая предмет сразу со всех сторон. Как будто спешит зафиксировать, прикрыть быстрым наброском поток явлений … упускает незначительные, прерывающие, ломающие логические взаимосвязи и заботится в первую очередь о передаче атмосферы, настроения или состояния в их достоверности… »- пишет Н. Банников, исследователь творчества Пастернака.

Попробуем с этой точки зрения прочитать стихотворение« Девушка »из« Сестер моей жизни »:

Из сада, с качелей, с камбала
В трюмо врезается ветка!
Огромная, тесная, с каплей изумруда
Прямо на кончике кисти.

Сад разбит, за ней спрятался бардак,
За суматоху ударил в мордочку .
Родной, огромный, с садиком и характером —
Сестричка! Второе декорирование стакана!

А вот эту ветку привезли в стакан
А трюмо поставили на раму.

Тюремный человеческий сон?

Пространственное положение лирического героя — внутри дома, в комнате, где сад за окном отражается в зеркале туалетного столика. Внезапно, неожиданно («с бухты»), единственная ветка, «врезавшаяся в причал» (порыв ветра?), Затмила весь сад:

Огромный, с садом и характером —
Сестра! Вторая стёкла!

Внимание останавливается на последней строке. Сестра — кому? сад? Но определение «второй туалетный стакан», в котором одна ветка приравнивается ко всему саду (сад — «первый туалетный стакан»), относится к названию коллекции — «Моя сестра — это жизнь».«Огромная, близкая, родная, огромная» веточка в этом стихотворении — образ жизни.

В третьей строфе уже не отражение ветки, появляющейся в комнате, а сама ветка — она «внесено в стакан и приложено к раме трюмо» .Теперь, словно не лирический герой, а ветвь, неожиданно оказавшаяся в «комнатной темнице», с удивлением смотрит на то, что появилось. в ее взгляд:

Кто это, — недоумевает она, — мои глаза размышляют
Тюремный человеческий сон?

Слово трюмо, фонетически повторяющееся в последовательности в стекле — до рамки трюмо — пахнет тюремный сон — это звуковой портрет ветки, отраженной в зеркале трюмо.Образ «лепится» с помощью звука. В целом стихотворение дает читателю ощущение яркого весеннего утра с лучами солнца в глазах и горячим шелестом листвы за окном (несмотря на отсутствие «прямых» деталей, указывающих на «солнышко» и «утро»).

О подобной манере художественного письма, когда важно передать не только то, что он видел, но и впечатление от него, сам Пастернак писал: «Искусство — это запись сдвига действительности, произведенного чувствами.»

Пастернак строит свои образы по ассоциативному принципу.

И сады, и пруды, и заборы,
И кипящие белыми криками
Вселенная — лишь проход страсти,
Человеческое сердце накапливается.

Сады — пруды — заборы. — Вселенная — страсти образуют цепочку ассоциаций, из которых в нашем сознании обычно сопоставимы только первые три звена; к ним добавляется вселенная — страсти нарушают автоматизм восприятия текста, заставляют читателя мысли работают.Конвергенция далекого делает образ необычным, побуждает нас — вслед за поэтом — открывать новые связи в мире. Вот и «Ландыши» пастернака, которые вы встретите в прохладной тени березового леса жарким майским днем:

Но вас уже предупредили:
Кто-то наблюдает за вами снизу:
Влажный овраг с сухой дождь
Росистые ландыши пронизаны.

Шуршат, неслышно, как парча,
За уши цепляются хаски,

Вся тьма рощи вместе
На перчатки разобраны.

Давайте разберемся с прилагательными: «Сырой овраг с сухим дождем / Росистые ландыши, усыпанные». По сравнению с настоящим дождем, дождь из ландышей, хотя они еще не успели высохнуть от росы, конечно, сухой. Кажется, что определения противоречат друг другу: влажный — сухой — влажный. Но через это отрицание утверждается единство, рождается образ. Визуальный образ обогащается звуковым («шорох, неслышно, как парча» — ш-с-пч: шум молодой весенней листвы) и тактильным («за уши хрипло цепляюсь»): нежные, глянцевые листочки молодых ландышей напоминают прикосновение кожи перчаток к рукам.Как руки прячутся в перчатки, так с наступлением темноты смыкаются широкие ладони-листья ландышей («весь сумрак рощи вместе / разбирает их в перчатки»). Это стихотворение — пример того, как далекие ряды образов сменяются, освещая друг друга, вступая в новые необычные сочетания.

Не знаю, решено ли
Загадка загробных зги,
Но жизнь подобна тишине
Осень — подробно.
(«Давай отбросим слова …»)

Ослепляющая прозрачность и тишина особенные: видишь и слышишь далеко — «до всех концов света» (хрустальным словом это естественное состояние передал Ф.И.Тютчев. : «Целый день как кристалл… »). Сравнение жизни и тишины у Пастернака основано на неожиданном ассоциативном признаке — деталях. В нашей жизни не только главное гораздо важнее, иногда мелочи важнее — это хорошо знали поэт, чьим покровителем является «всемогущий бог деталей». Пастернак обладает особым, жадным, яростным вкусом к деталям. Их тончайшее, самое точное воспроизведение — его специальность. («Искусство — это смелость взгляда, притягательность, сила и захват ».) Пастернак — художник, для которого« нет ничего мелочного », потому что только в деталях, в частности, оживает панорама бытия.

Ахматова, по воспоминаниям современников, очень возмутилась строкой Пастернака: «вошла со стулом». Конечно, для ее поэтической системы, где все строго и классично, как летящие линии петербургских построек, такая линия невозможна. Но не для Пастернака, москвича по происхождению и мировоззрению. В его мире естественно сказать так:

Ох, сестренка, на имя бывшего
И на этот раз твоего
Наряд щебечет, как подснежник
Апрель: «Привет!»

Грех подумать — ты не из весталок:
Пришла со стулом
Как жизнь досталась с полки
И пыль унесла.
(«Из суеверий»).

Литературный критик Лев Озеров объясняет ассоциативную образность поэта: «Пастернак сам вовлекается и увлекает читателя с собой в лабиринт образов и мыслей, выражающих сложность человеческой психики, ее многогранность, в известной мере, ее неделимость, неделимость. контур. Нет перегородок между предметами и явлениями внешнего и внутреннего мира … »Мысль Л. Озерова продолжает А. Д. Синявский:« Пастернак склонен объяснять себя на самые высокие темы прямо, дома, тоном знакомым. повседневный разговор.Его оригинальность заключается в том, что он поэтизирует мир с помощью прозейзма *. Так покойный Пастернак увидел весну:

Это она, это ее
Это ее колдовство и чудо.
Это ее ватник за ивой,
Плечи, косынка, пояс и спинка.

Это Снегурочка на краю обрыва.
Это про нее из оврага снизу
Спешный бред течет беспрерывно
Полубезумный болтун.
(«Снова весна»)

Колдовство и чудо перекликаются с ватником для ивы — в этом весь Пастернак. Итак, еще раз кратко резюмируем основные черты поэтического стиля Бориса Пастернака:

— эмоциональный, экстатический подход к жизни и миру: поэзия — это «связь восторга с повседневностью», отсюда и импрессионизм стиля. ;

— лирический «напор»: быстрое и бурное движение стиха, захватывающее все, что попадается в его потоке;

— сжатая метафора, ассоциативные ряды изображений;

— изменение привычных значений предметов и понятий (экспрессионизм стиля).

Талант Бориса Пастернака органично соединился, синтезировал в себе дары, полученные поэтом от родителей: отца, художника, «гения момента», как его называли современники, и матери, пианистки-виртуоза. Живопись и музыка слились в поэтическом слове. Об этом интимном единстве Пастернак сказал в стихотворении «Зима приближается»:

Октябрь серебристо-ореховый,
Оловянный морозный блеск.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковский и Левитан.

В одной строфе — и русская «тихая» осень с ее ноющей грустью, и вечерний рассвет русской классической культуры.

На тематическом уровне в лирике Пастернака можно выделить стихи о природе, творчестве и любви, хотя, конечно, любая классификация стихов условна. «Природа была его единственной полноценной музой всю жизнь, его тайной спутницей, его невестой и Возлюбленным, его женой и вдовой — она ​​была для него тем же, чем Россия была для Блока. Он остался верен ей до конца, и она по-царски наградила его.«Природа» в цитируемых словах Ахматовой о Пастернаке — синоним той же «сестры моей жизни». Человек Пастернака и мироздание даны в одном измерении и масштабе, и человек, и природа одинаково одушевлены и одухотворены. его стихи — это гармоничное развитие драматически напряженной линии Тютчева в русской литературе.

Весна, я с улицы, где тополь удивляется,
Где даль боится, где дом боится упасть,
Там, где воздух синий, как связка белья.
Пациент, которого выписали из больницы…

Эту особенность Пастернака хорошо объяснила М.И. Цветаева в уже цитированной статье «Легкий дождь»: «… его дождь слишком близко, он бьет нас сильнее, чем тот из привычных нам облаков. Дождя со страницы не ждали, ждали стихи про дождь. [Перед Пастернаком], как бы чудесно ни писали природу, но все про, ничего: самое: в упор … Он позволяет листу, лучу вонзиться в себя, который уже не он, а: лист , луч. «Конечно, от читателя такая манера письма требует работы ума и сердца, работы души.Пастернак — это творческий подход к чтению.

Поэзия! Греческая губка в присосках
Будь ты, а между зеленой липкой
я бы поставил тебя на мокрую доску
Зеленая садовая скамейка.

Вырасти себе пышную челку и инжир,
Возьми тучи и овраги
А ночью, стихи, Я тебя выдавлю
На здоровье жадную бумагу.
(«Какие почки, какие липкие набухшие золы …»)

Поэзия — это часть самой жизни, природы, животворная влага которой питает душу поэта — «греческая губка в присосках».«Мотив единства жизни и творчества — один из ведущих в лирике Пастернака. В его зрелых стихах восхищение красотой« всеобщего моделирования мира »сочетается с осознанием ответственности художника перед жизнью и временем. Именно творчество (в том числе творчество собственной жизни, о котором — роман «Доктор Живаго») оправдывает существование человека на этой земле:

Почему даль плачет в тумане
И горько пахнет перегноем? почему мое призвание,
Чтоб дистанция не скучала,
За черту города
Земля не тоскует по одному.

Для этого ранней весной
Друзья сходятся со мной
И наши вечера прощаются
Наши пирушки — это завещания,
Чтоб тайный поток страданий
Согревал холодом бытия.

Художник — наделенная силой вечность, вестник высших принципов, а его деятельность — непрерывный, неутомимый подвиг:

Не спи, не спи, художник,
Не засыпай.
Ты заложник вечности
Время в плену.

Творчество для Пастернака — это выход за грань земного существования; вырвавшись из оков пространства и времени, приблизьтесь к высшему, божественному принципу в себе.

Искусство трактуется в стихах Пастернака как подвиг, любовь — тоже подвиг: «Быть ​​женщиной — великий шаг, свести с ума — героизм». Для лирического героя Пастернака преклонение перед женщиной сродни преклонению перед жизнью:

Мирами правит жалость
Любовь вдохновляет

Вселенная беспрецедентна
И жизнь нова.

На ладони женщины
У девочки горстка
Рождения и муки
Начала и пути.
(«Открытый воздух»).

Ведущий мотив любовной лирики Пастернака — благодарность и восхищение даже в ситуации «разрыва» и прощания влюбленных. Борис Пастернак видел смысл искусства в «выражении величия жизни и неизмеримой ценности человеческого существования».

Эх, если бы я мог
Хотя частично,
Я бы написал восемь строк
О свойствах страсти.

Я бы поэзию разбил, как сад
При всем трепете жил
В них подряд цвели липы,
Гусь в затылке …

Особенности поэзии Пастернака

Борис Пастернак родился в семье известного русского художника. Атмосфера «продвинутого, волнующего», по его словам, творчества Скрябина, Блока и Комиссаржевской окружала его с детства. Ему прочили будущее великого музыканта, но судьбе было угодно распорядиться иначе.Следующим этапом духовного развития поэта стал немецкий город Марбург. Здесь поэт впервые познал горечь любовной драмы, здесь он изучал философию в университете. Прекрасную атмосферу этого города он передал в стихотворении «Марбург»:

Здесь жил Мартин Лютер. Братья Гримм,

Когтистые крыши. Деревья. Надгробия.

И все это запоминается и обращается к ним.

Все живое. И все это тоже похоже.

Один из самых любимых сегодняшним читателем, поэт при жизни публиковался нечасто, нечасто (в отличие от Маяковского, например) выступал перед читателями.Однако настоящим русским поэтам ХХ века всегда было важно соотнести свои оценки с оценками Пастернака, обратиться к его творчеству как к некой классической модели. Дело, конечно, вовсе не в том, что уже на Первом Всесоюзном съезде писателей в 1934 году Н.И. Бухарин называл его «одним из самых замечательных мастеров стиха нашего времени», и не факт, что после присуждения ему Нобелевской премии он подвергся оскорблениям и угрозам. Вся жизнь поэта — высокий пример служения искусству.Он умел оставаться поэтом во все времена, не обращая внимания на нападки, обвинения в формализме и безидейности, которые звучали в его обращении на протяжении трех десятилетий. Резкие крики, казалось, нисколько не обидели поэта; он всю жизнь продолжал интенсивно работать. Суть его отношения к истории может быть выражена в строфе из раннего сборника Sister My Life (1917):

в специфических повседневных деталях и изображениях. Так и здесь: поэт летом «пополам со стеклом и солнцем» свои стихи.Холодной зимой освещает ими сырые уголки и чердаки. Но тут появляется предвестник весны — «день на прогулке» — и поэт обращается к детям со своим забавным вопросом: «Что, милая, у нас на дворе тысяча лет?»

Мудрость тысячелетий воплотилась в одном из лучших произведений Пастернака. Его стихотворение «Гамлет» было написано в конце 1946 года. Они открывают цикл из 25 стихотворений, завершающий роман «Доктор Живаго». Образ Гамлета был очень близок Пастернаку — «Русский Гамлет», как его называли на Западе.Он перевел на русский язык эту шекспировскую трагедию (а кроме нее еще пять шекспировских трагедий). Поэма написана от имени исполнителя классической роли Гамлета. Жизнь представляется ему игрой перед глазами тысяч невидимых зрителей. Несправедливость, происходящая на глазах героя, накладывает на него особую ответственность. Тема Гамлета связана в стихотворении с лейтмотивом самопожертвования. Гамлет становится новым воплощением Иисуса Христа, который молился о чаше: «Если возможно, Авва Отец, пронеси эту чашу.«Здесь писатель в поэтической форме раскрывает фразу из Евангелия от Матфея:« Отец мой! Если возможно, пусть эта чаша минует Меня! Однако пусть сбудется не то, что я хочу, а то, что Ты хочешь! »

за человеческие грехи. Как и Гамлет, он «одинок, все тонет в фарисействе. Жить жизнью — не поле, которое нужно переходить». Пастернак обратился в своем творчестве к «вечным» темам. Его беспокоила любовь, красота природы, место поэта в окружающем мире. В автобиографической книге «Спасительное письмо» Б.Пастернак писал, что в начале своей карьеры «отказался от романтической манеры». Поэт стремился выработать собственный поэтический стиль, отражающий его стремление к простоте, и современники не преминули этого заметить. «Поэзия Б. Пастернака сразу производит впечатление чего-то свежего, невиданного», — писал Валерий Брюсов о книге «Моя сестринская жизнь».

Он дал собственное определение сущности поэзии в стихотворении, которое прямо называется «Определение поэзии»:

Это крутой свисток,

Это щелканье измельченных кусочков льда,

Это ночь, когда листья замерзают

Это поединок двух соловьев.

его воспроизведение — важнейшая задача поэта, по словам Пастернака. В первом издании сборника «Через преграды» он сравнивал поэзию с губкой, впитывающей все многообразие окружающей жизни, а затем под руками поэта изливает все, что напечатал в себя на бумажных листах:

Взгляните на облака и овраги

А ночью стихи я тебя выдавлю

На здоровье жадная бумага.

«Несколько позиций» развивает этот образ поэт: «Современные тенденции представляли себе искусство как фонтан, а оно как губку.Они решили, что искусство должно бить, а оно должно поглощать и насыщать ». Пастернак сказал, что стихи« лежат в траве у вас под ногами, так что вам просто нужно наклониться, чтобы увидеть их и поднять с земли ». он вторит Анне Ахматовой, которая воскликнула:

Если бы вы знали, из какого хлама

Стихи растут, не зная стыда,

На этот «росток» стихов, которые, кажется, вырастают сами по себе, у Пастернака отвечает другая поэтическая формула: «редкое чутье к деталям», выделяющее поэтически одаренных людей среди их современников.В книге «Второе рождение» (1930-1931) Пастернак выражает свое отношение к поэзии в следующих строках:

Особенности натуральности одного

Что невозможно, попробовав их,

В родстве со всем сущим, убедившись, что

И зная будущее в повседневной жизни,

Невозможно не упасть до конца, как в ереси,

Неслыханная простота.

У каждого поэта есть вехи в творческой биографии, знаменующие важные жизненные перемены.Пастернак много раз говорил, что сороковой год стал поворотным в его жизни, что именно с него начался новый, «классический» период творчества. Позже он выразил эту мысль в стихах:

И не должно быть ни одного среза

Не сдавайся на лице

Но быть живым, живым и единственным,

(«Некрасиво быть знаменитым …»)

«Его произведение самим фактом своего существования доказало право поэта продолжать вариации на поэтические темы даже тогда, когда шумы времени заглушают все песни, — писал Марк Слоним в своей книге« Портреты советских писателей ».- Пастернак пытался преодолеть разлад между личностью и диктатурой требовательного тысячелетия, найдя точку опоры в себе, утверждая ценность собственных переживаний и мыслей. Каждое его стихотворение, о чем бы оно ни говорилось, свидетельствует о неотъемлемом праве человека на воображение, мечтать … »

Он вводит повседневные выражения в тексты песен, формулы повседневного обращения. Это серия официальных, полубессмысленных выражений в повседневной речи: «будь так добр», «хотя бы», «сколько я помню», «в частности», «но между прочим», «между прочим». ,» так далее.В поэзии эти слова становятся очень заметными не только по своей необычности, но и по тому, как они представлены. Их ставят в места сильнейшего пафосного напряжения … Бредить надо хотя бы, Чтобы дать согласие быть землей! Или:

Так я спел, спел и умер,

И умер, и вернулся

В руки бумерангом

И, насколько я помню, попрощался.

«сложный» поэт, понимание стихов которого доставляет читателю огромное удовольствие, но также требует от него большой духовной работы.Это неудивительно, если вспомнить строки Пастернака:

О, если бы я знал, что это происходит

Когда я начал свой дебют

Эти строки с кровью убивают

Когда линия продиктована чувством

А потом искусство заканчивается

И почва и судьба дышат.

(«О, если бы я знал, что это происходит …»)

Жизненный путь пастернака короток. Краткая биография пастернака

— Один из самых ярких, талантливых писателей Серебряного века, русский поэт и писатель, лауреат Нобелевской премии.И хотя по современным меркам он написал не так много произведений, и все они умещались в один большой том, это не умаляет его вклада в сокровищницу литературы ХХ века.
Будущий выдающийся поэт и писатель Б.О. Пастернак родился 29 января (10 февраля) 1890 года в Москве в интеллигентной еврейской семье. Его родители были одаренными, творческими людьми. Его отец был известным художником-импрессионистом, мать — талантливой пианисткой. Родители часто принимали дома известных художников и представителей русской культуры.Частыми гостями в их доме были известные музыканты, писатели, художники. Поэтому будущий поэт Борис Пастернак с ранних лет жил в атмосфере творчества и принимал действительность через призму культуры, общаясь с утонченными и образованными людьми. Именно в семейном кругу он познакомился с близким другом своих родителей, композитором А.Н. Скрябин. Поддавшись влиянию столь известного музыканта, юноша увлекся музыкой, пробуя сочинять произведения. Этому занятию будущий поэт посвятил шесть лет.Но со временем он понимает, что музыка ему менее интересна, чем поэзия. А все силы и свободное время молодой человек посвящает литературным занятиям.
Первое образование Б. Пастернак получил в Пятой Московской гимназии, куда поступил в 1905 году. После окончания средней школы с золотой медалью, в 1908 году продолжил учебу уже в Московском университете, планирую и дальше заниматься юриспруденцией. . Но через год, в 1909 году, его перевели на философский факультет историко-филологического факультета.В это же время произошли и его первые робкие поэтические опыты, опубликованные в сборнике «Лирика» в 1913 году. Следом за ним идет сборник «Двойник в облаках». За год до выпуска Пастернак едет в Марбург, чтобы прослушать курс лекций известного немецкого философа Г. Когана. Вернувшись в Москву, он понимает, что философия уже не привлекает его, как прежде. Поэтому, окончив университет, молодой человек полностью отдаётся творчеству, которое становится делом всей его последующей жизни.

Несмотря на ранние творческие эксперименты, опубликованные в стихотворении, Б. Пастернак получил известность после революции 1917 года. В 1922 году вышла книга «Моя сестра — это жизнь», которую сам автор считал своей первой настоящей поэтической удачей. В период с 1916 по 1927 год поэт состоял в различных творческих союзах: поэтической группе «Лирик», футуристической группе «Центрифуга», литературном объединении «ЛЕФ». Но в силу своего характера и взглядов на жизнь Пастернак не зависел от влияния различных литературных течений и групп, а впоследствии не входил ни в какие круги.В 1923 году вышел сборник стихов «Сюжеты и вариации», а в 1925 году началась работа над частью автобиографического сборника «Спектор».
В 1931 году Борис Пастернак уехал в Грузию, где под влиянием величественной природы Кавказа родился поэтический цикл «Волны». В то же время поэт занимается переводами произведений известных зарубежных авторов, и этим в основном зарабатывает себе на жизнь. Именно в 30-е годы поэт получил общественное признание, пользовался благосклонностью советской власти.В это время выходит его книга «Возрождение», написанная в духе эпохи. Однако ближе к 40-м годам власть меняет отношение к Пастернаку. Его обвиняют в недостаточном соответствии духу времени, пропаганде декадентских настроений.
В период с 1945 по 1955 год был создан знаменитый роман Б. Пастернака «Доктор Живаго». Однако дома его не поняли и не приняли, и Пастернак был вынужден опубликовать свое произведение в Италии в 1957 году. Автор был исключен из Союза писателей СССР, всячески травлен и высмеян, даже обвинен в предательстве.Пик недовольства и осуждения пришелся на 1957 год, когда Б. Пастернаку за этот роман была присуждена Нобелевская премия. Именно издевательства и недопонимание стали причиной поломки, а в 1960 году — смерти писателя.

пастернак биография кратко самое важное

1. Пастернак Борис Леонидович, (1890-1960) Русский поэт и прозаик

   Родился в Москве, в семье известного художника. После окончания средней школы в 1909 году поступил на историко-филологический факультет Московского университета.Серьезно увлекся философией. Чтобы улучшить философские познания в 1912 году, он учился в Марбургском университете в Германии. В 1913 году вернулся в Москву.

   Его первые сборники стихов — «Близнец в облаках» (1914), «Над преградами» (1917), отмеченные влиянием символизма и футуризма (входят в группу «Центрифуги»). В 1922 году вышла книга его стихов «Сестра моя жизнь», сразу же включившая автора в число мастеров современной поэзии. В 20-е годы он вступил в литературное объединение Леф.В эти годы он опубликовал сборник тем и вариаций, стихотворений «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт», начал работу над романом на стихи Спектора (1924–1930). В 1930-е гг. В основном занимался переводами (грузинских поэтов В. Шекспира, И., В. Гте, И. Ф. Шиллера, Р. М. Рильке, П. Верлена).

   В 1943 году он совершил поездку на фронт, результатом которой стали очерки и сборник стихов «На ранних поездах» (1943).

   Всемирно известен благодаря ему принц Роман Доктор Живаго.За этот роман Пастернак был удостоен Нобелевской премии 1958 года. Под угрозой высылки из СССР он отказался от премии.

   Более полная биография Пастернака здесь:

   http: // vsekratko. com / биография / пастернак /

   Убрать пробел перед ru, не пускает антиспам.

2. С петрушкой дружили)
3. Борис Леонидович Пастернак родился 10 февраля 1890 года в Москве в семье академика живописи Л.О. Пастернак. В доме часто собирались музыканты, художники, писатели, он рос в творческой атмосфере. В 1903 году молодой человек упал с лошади и сломал ногу. Из-за этого Пастернак остался хромым на всю жизнь, хотя и скрывал свои увечья, насколько мог. Борис стал учеником V Московской гимназии в 1905 году. Он продолжает заниматься музыкой и сам пытается сочинять произведения. Кроме того, будущий поэт занимается живописью. В 1908 году Борис Леонидович стал студентом Московского университета.Учится на философском факультете. Первые робкие поэтические опыты произошли в 1909 году, но тогда Пастернак не придал им значения. После учебы он вступил в «Мусагец», затем в футуристическое объединение центрифуг. После революции он поддерживал только контакты с ЛЕФ, но сам не вступал ни в какие другие круги. Первый сборник выходит в 1916 году и называется «Через барьеры». В 1921 году семья Бориса Леонидовича эмигрировала в Берлин. После этого поэт активно поддерживает связь со всеми творческими деятелями, покинувшими страну.Через год он женится на Евгении Лурье. У них родился сын Евгений. Затем выходит сборник стихов «Сестра моей жизни». В двадцатые годы еще был ряд сборников, появились первые эксперименты в прозе. Следующее десятилетие посвящено работе над автобиографическими очерками Security letter. Именно в тридцатые годы Пастернак получил признание. В середине десятилетия появляется книга «Второе рождение», в которой Борис Леонидович пытается писать в духе советской эпохи. В 1932 году развелся с Лурье и женится на Зинаиде Нейгауз.Спустя пять лет у пары рождается сын, названный в честь деда Леонида. Поначалу отношение советской власти и, в частности, Иосифа Сталина к поэту было благосклонным. Пастернаку удалось добиться освобождения из тюрьмы Николая и Льва Гумилвых (мужа и сына Ахматовых). Он также отправляет вождю сборник стихов и посвящает ему два произведения. Однако ближе к сороковым годам советская власть меняет свое местоположение. В сороковых годах он переводил зарубежную классику произведений Шекспира, GTA и других.Это зарабатывает на жизнь. Вершина творчества Пастернака, роман «Доктор Живаго» создавался в течение десяти лет, с 1945 по 1955 год. Однако на родине роман запретили публиковать, поэтому в 1957 году «Доктор Живаго» был опубликован за границей в Италии. писатель в СССР, исключение из Союза писателей и последующие гонения. 1958 г. Пастернак получил Нобелевскую премию «Доктор Живаго». Преследование вызвало у поэта нервный срыв, который в конечном итоге привел к раку легких и смерти.Борис Леонидович не успел закончить спектакль «Слепая красавица». Пастернак умер дома, в постели, с которой долго не вставал, в 1960 году, 30 мая. Современники описывают Пастернака как скромного, ребячливого, доверчивого и наивного человека. Он отличался грамотной, правильно поставленной речью, богатой интересными поворотами и афоризмами.

Борис Леонидович Пастернак (1890-1960) — заслуженный русский поэт и писатель, произведения которого удостоены почетного звания «Российский и зарубежный литературный фонд.«Его знаменитый роман« Доктор Живаго »сделал его автора лауреатом Нобелевской премии, и его переводы до сих пор пользуются большим спросом у читателей. Жизнь и творчество этого человека — гордость всех наших соотечественников.

29 января 1890 года в Москве родился Борис Пастернак. Напомним, что, помимо Бориса, в семье было еще 3 ребенка.

Семья Пастернаков переехала в Москву из Одессы, что, кстати, не поразило старых знакомых творческих родителей. Отец был художником, картины которого покупала Третьяковская галерея.Стоит сказать, что в доме Пастернака частыми гостями были Лев Толстой, господин Рахманинов и, конечно же, семья композитора Скрябина — именно с этого знакомства начинается литературный путь будущего писателя.

Молодежь и образование

Пастернак мечтал стать великим музыкантом, поэтому начинает брать уроки у Скрябина. В 1901 году Борис во время учебы в консерватории поступил во второй класс гимназии. В 1909 году Пастернак окончил среднюю школу с золотой медалью и поступил в Московский государственный историко-филологический университет (именно тогда Пастернак написал свои первые стихи), а уже в 1912 году он поступил в Маргбургский университет в Германии, откуда уехал со своим. мама.

Он решает отказаться от философии и посвятить себя литературе, имея в виду полное отсутствие музыкального слуха. В итоге наступил конец его музыкальной карьеры.

Творческий путь: коллекции, кружки, история успеха

Первые стихотворения приходятся на период 1910-1912 годов, именно тогда его лирический герой вдохновлен высокими чувствами. Строки окутаны любовью, но не все в личной жизни поэта было так «гладко». В своих стихах он переносит впечатления от разрыва с возлюбленной в Венеции.Именно тогда он заинтересовался такими направлениями литературы, как футуризм и символизм. Он понимает, что для расширения своего пути ему нужны новые знакомства: он входит в Московский лирический кружок.

«Близнец в облаках» (1914) — первый сборник стихов Пастернака, за ним следует «Над преградами» (1916). Однако именно книга «Моя сестра» (1922) сделала его знаменитым; после его выпуска он обручился с Евгенией Лурье.

Далее идут книги «Сюжеты и вариации», «Лейтенант Шмидт», «Девятьсот пятый год» — это отголосок знакомства Пастернака с Маяковским и его вступление в литературное объединение Леф в 1920-1927 годах.Борис Пастернак заслуженно считается лучшим советским поэтом, но из-за дружбы с Ахматовой и Мандельштамом он, как и они, попадает под «зоркий советский око».

В 1931 году Пастернак уехал в Грузию, где написал стихи, вошедшие в цикл «Волны»; в том же году он начинает переводить иностранные книги, в том числе литературу Гете и других известных зарубежных писателей. Сразу после Великой Отечественной войны Пастернак написал знаменитый роман «Доктор Живаго», ставший главным произведением в его творчестве.В 1955 году «Доктор Живаго» был закончен после долгих 10 лет.

Личная жизнь

В личных отношениях у поэта случилась настоящая неразбериха. Еще в юности он отдал свое сердце художнице Евгении Лурье, она родила ему первенца. Однако женщина отличалась сильным и независимым нравом; она часто ревновала мужа по многочисленным знакомствам. Яблоком раздора стала переписка Марины Цветаевой. Пара развелась.

Затем начались длительные отношения с Зинаидой Нейгауз, спокойной и уравновешенной женщиной, которая многое прощала своему мужу.Именно она подарила творцу безмятежную атмосферу своего дома. Однако вскоре в его жизни появилась редактор журнала «Новый мир» — Ольга Ивинская. Она живет по соседству и вскоре становится музой автора. На самом деле он живет в двух семьях, и обе женщины делают вид, что ничего не происходит.

Для Ольги эти отношения стали роковыми: она получает 5 лет лагерей за знакомство с опальным поэтом. Пастернак чувствует себя виноватым и всячески помогает своей семье.

Преследование и смерть

Власти всячески пытались выдворить Пастернака из страны за «ложное освещение фактов» и «неверное мировоззрение.«Его исключили из Союза писателей. И это сыграло свою роль: писатель отказался от награды и выразил горечь в стихотворении« Нобелевская премия ».

В 1952 году у него случился сердечный приступ, последующие годы прошли под гнетом болезни. В 1960 году Борис Пастернак умер.

Интересно? Сэкономьте на стене!

Борис Леонидович Пастернак — один из немногих мастеров слова, удостоенных Нобелевской премии. Его стихи и переводы входят в золотой фонд русской и зарубежной литературы.

Борис Пастернак родился 29 января 1890 года в Москве в интеллигентной семье. Мама — пианистка, карьера которой началась в Одессе, куда семья переехала еще до рождения Бориса. Отец — художник, член Академии художеств. Некоторые из его картин были приобретены известным благотворителем для Третьяковской галереи. Отец Бориса дружил и иллюстрировал его книги. Первенцем был Борис, после него в семье появилось еще трое детей.

Борис Пастернак с братом в детстве

С детства поэта окружала творческая атмосфера.Родительский дом был открыт для различных знаменитостей. Желанными гостями в нем были Лев Толстой, композиторы Скрябин и художники Иванов, Поленов, Нестеров, Ге, Левитан и другие известные личности. Общение с ними никак не могло повлиять на будущего поэта.

Скрябин был для мальчика большим авторитетом; под влиянием композитора он долгое время был увлечен музыкой и мечтал пойти по стопам своего учителя. У Бориса все хорошо, он заканчивает школу с золотой медалью.Параллельно учится в консерватории.

В биографии Пастернака неоднократно возникали ситуации, когда ему приходилось выбирать, и этот выбор часто был трудным. Первым таким решением стал отказ от музыкальной карьеры. Спустя годы он объясняет эту ситуацию отсутствием абсолютного слуха. Целенаправленно и эффективно, все, что он делал, доведено до абсолютного совершенства. Борис понимал, что, несмотря на безграничную любовь к музыке, он не сможет достичь высот на музыкальном поприще.

В 1908 году он стал студентом юридического факультета Московского университета, через год был переведен на философский факультет. У него отличные оценки по всем предметам, и в 1912 году он поступил в Маргбургский университет. В Германии Пастернаку предсказывают успешную карьеру, но он внезапно решает стать поэтом, а не философом.

Первые шаги в творчестве

Образец пера приходится на 1910 год. Его первые стихи были вдохновлены поездкой с семьей в Венецию и отказом любимой девушки, которой он делает предложение.Один из его коллег пишет, что по форме это были детские стихи, но по смыслу они были очень информативными. Вернувшись в Москву, он становится членом литературных кружков «Лирик» и «Мусагет», где читает свои стихи. Сначала его тянуло к символизму и футуризму, но позже он выбрал путь, независимый от каких-либо литературных объединений.

1913–1914 годы — годы наполнены множеством творческих событий. Опубликованы несколько его стихотворений, издан сборник стихов «Близнец в облаках».Но поэт требователен к себе, считает свои творения недостаточно качественными. В 1914 году он познакомился с Маяковским, который своим творчеством и личностью оказал огромное влияние на Пастернака.

В 1916 году Пастернак живет в Пермской губернии, в уральском селе Всеволодо-Вильва, куда его приглашает директор химических заводов Борис Збарский. Он работает в офисе помощником по деловой переписке и занимается торговлей и финансовой отчетностью. По народному мнению, Юрятин из известного романа «Доктор Живаго» является прообразом Перми.Посещение Березниковского содового завода на Каме. Впечатленный увиденным в письме к С.П. Боброву, он называет завод и построенный из него поселок по европейскому образцу «маленькой промышленной Бельгией».

Создание

Творчество — удивительный процесс. Для одних это легко и приятно, для других — это тяжелая работа, требующая больших усилий для достижения цели и достижения совершенства. Борис относился ко второй категории людей. От работы много, тщательно оттачивая фразы и рифмы.Сборник «Моя сестра — жизнь», вышедший в свет в 1922 году, он считает своим первым достижением в литературной сфере.

Интересным, даже любопытным фактом биографии были его отношения с не любившим творчество Пастернака. На этом основании их отношения переросли в открытое противостояние. Однажды между поэтами произошла драка. Об этом есть интересные воспоминания Катаева, в которых он называет Есенина «царем», а Пастернака «мулатом».

«Королевич, совсем в деревне, одной рукой держал интеллигентного мулата за грудь, а другой пытался поднести к уху, а мулат, по ходячему выражению тех лет, выглядел как Араб и его лошадь с пылающим лицом, в развевающейся куртке с разорванными пуговицами, с умной неумелостью, он испытывал искушение ткнуть князя кулаком в скулу, что ему не удалось.»

В 1920-е годы произошел ряд важных событий: эмиграция родителей в Германию, женитьба Юджина Лурье, рождение сына, публикация новых сборников и стихотворений.

В начале 1930-х Пастернак и его творчество признали власть. Сборники стихов переиздаются ежегодно; в 1934 г. выступил на съезде Союза писателей. Считается лучшим поэтом в стране советов. В 1935 году он поехал в Париж на Международный конгресс писателей.В поездке у него нервный срыв, писатель жалуется на бессонницу и расстроенные нервы.

В том же году Пастернак вступился за сына и мужа, которые были арестованы, а затем освобождены после его писем. В знак благодарности в декабре 1935 года поэт прислал Сталину в подарок книгу с переводами лирики грузинских поэтов. В сопроводительном письме он благодарит за «молниеносное освобождение родственников Ахматовой».

В январе 1936 года были опубликованы два его стихотворения, в которых он восхищался И.В. Сталин. Несмотря на усилия, власть имущие не простили Пастернаку заступничества за родственников Анны Ахматовой, а также защиты Гумилева и Мандельштама. В 1936 году его практически отстранили от литературной жизни, обвинили в далеке от жизни и ошибочном мировоззрении.

Переводы

Пастернак прославился не только как поэт, но и как мастер перевода иностранной поэзии. В конце 1930-х отношение руководства страны к его личности изменилось, произведения не переиздавались, и он остался без средств к существованию.Это заставляет поэта обратиться к переводам. Пастернак относится к ним как к самодостаточным произведениям искусства. К работе подходит очень осторожно, стараясь довести ее до совершенства.

Работать над переводами начинает в 1936 году на даче в Переделкино. Произведения Пастернака считаются равнозначными оригиналам великих произведений. Переводы становятся для него не только возможностью поддержать семью в условиях гонений, но и способом реализовать себя как поэта. Переводы Бориса Пастернака стали классикой.

Война

В связи с получением детской травмы не подлежит мобилизации. Поэт тоже не мог остаться в стороне. Заканчивает курсы, получает статус военного корреспондента и уходит на фронт. По возвращении создает цикл стихов патриотического содержания.

В послевоенные годы он много работал, занимался переводами, так как они остаются его единственным заработком. Он пишет небольшие стихи — все свое время тратит на перевод и написание нового романа, а также работает над переводом «Фауста» Гете.

«Доктор Живаго» и издевательства

Книга «Доктор Живаго» — одно из самых значительных произведений поэта в прозе, во многом это автобиографический роман, над которым Пастернак уже десять лет. Прототипом главной героини романа стала его жена Зинаида Пастернак (Нейгауз). После появления в его жизни Ольги Ивинской, новой музы поэта, работа над книгой пошла гораздо быстрее.

История романа начинается с начала века и заканчивается Великой Отечественной войной.Название книги менялось по мере написания. Сначала он назывался «Мальчики и девочки», затем «Горела свеча» и «Смерти нет».

Издание «Доктор Живаго»

За правдивость и собственное видение событий тех лет писатель подвергся жестоким гонениям, а «Доктор Живаго» не был признан руководством страны. В Советском Союзе роман не печатали, но за рубежом его оценили. Опубликованный в Италии в 1957 году роман «Доктор Живаго» получил шквал восторженных отзывов читателей и стал настоящей сенсацией.

В 1958 году Пастернак был удостоен Нобелевской премии. Роман переведен на языки разных стран и распространяется по всему миру, издан в Германии, Великобритании и Голландии. Советские власти неоднократно предпринимали попытки изъять рукопись и запретить книгу, но она становилась все более популярной.

Признание писательского таланта мировым сообществом становится для него величайшей радостью и горе одновременно. Преследование усиливается не только со стороны властей, но и со стороны коллег.Обвинительные митинги проходят на заводах, в институтах, творческих союзах и других организациях. Составлены коллективные письма с требованием наказать виновного поэта.

Предложили выслать его из страны, но поэт не мыслил себя без Родины. Он выражает свои горькие переживания этого периода в стихотворении «Нобелевская премия» (1959), также опубликованном за рубежом. Под давлением массовой кампании он был вынужден отказаться от награды, а за стих его чуть не обвинили в государственной измене.Борис Леонидович исключен из Союза писателей СССР, но остается в Литературном фонде, продолжает публиковаться и получать гонорары.

Стихи

В стихах раннего периода заметно влияние символизма. Для них характерны сложные рифмы, непонятные образы и сравнения. Во время войны его стиль резко меняется — стихи становятся легкими, понятными и легко читаемыми. Это особенно характерно для его коротких стихов, таких как «Марш», «Ветер», «Хмель», «Гамлет».Гений Пастернака в том, что даже его маленькие стихи содержат значительный философский смысл.

Произведение, написанное в 1956 году, относится к позднему периоду его творчества, когда он жил и работал в Переделкино. Если первые его стихи были изящными, то позже в них проявилась социальная направленность.

Любимая тема поэта — единство человека и природы. «Июль» — это пример чудесной пейзажной лирики, в которой он восхищается очарованием одного из самых красивых месяцев в году.

Его последний сборник будет включать стихотворение «Идет снег», написанное в 1957 году.Работа состоит из двух частей: пейзажных зарисовок и философских размышлений о смысле жизни и ее быстротечности. Строчка «день длится дольше века» станет крылатой из его стихотворения «Единственные дни» (1959), которое также вошло в последний сборник.

Личная жизнь

Биография Бориса Пастернака не может быть полной без описания его личной жизни. Поэт был дважды женат, первый раз в молодости, второй раз в зрелом возрасте. У него была третья любовь.

Все его женщины были музами, дарили счастье и были счастливы с ним. Его творческий, проницательный характер, переполняющие эмоции стали причиной непостоянства в личных отношениях. Он не опускался до предательства, но и не мог быть верным ни одной женщине.

Борис Пастернак и Евгения Лурье с ребенком

Его первая жена Евгения Лурье была художницей. Он познакомился с ней в 1921 году и считал их встречу символической. В этот период Пастернак заканчивает работу над новеллой «Детство Люверса», героиня которой стала воплощением образа молодой художницы.Героиню произведения также звали Евгения. Изысканность, нежность и изысканность в нем чудесно сочетались с целеустремленностью и самодостаточностью. Девушка становится его женой и музой.

Встреча с ней в душе поэта вызвала необычайный подъем. Борис был по-настоящему счастлив, у них родился первенец Евгений. Сильное взаимное чувство в первые годы брака сглаживает трудности, но со временем бедность и суровость жизни 20-х годов отразились на их семейном благополучии.Евгений стремился реализоваться еще и как художник, поэтому Пастернак взял на себя часть семейных забот.

Отношения испортились, когда поэт начал переписываться, что вызвало жгучую ревность его жены, которая в разочарованных чувствах уезжает в Германию к родителям Пастернака. Позже она отказывается реализовывать свои творческие способности и полностью посвящает себя семье. Но к этому времени у поэта появляется новая возлюбленная — Зинаида Нейгауз. Ей всего 32, ему уже 40, у нее муж и двое детей.

Зинаида Нейгауз с детьми

Нейгауз — полная противоположность первой жены. Она хорошая хозяйка и без остатка посвящает себя семье. Первой жене не было присуще тонкости, но он влюбился в нее с первого взгляда. Брак и дети избранных поэта не прекращались, он хочет быть с ней, несмотря ни на что. Несмотря на разлуку, Пастернак всегда помогал своей бывшей семье, поддерживал с ними отношения.

Второй брак тоже был счастливым.Заботливая жена обеспечила покой и комфортные условия труда. Родился второй сын поэта — Леонид. Как и с его первой женой, счастье длилось чуть больше десяти лет. Затем муж стал задерживаться в Переделкино и постепенно отдаляться от семьи. На фоне похолодания семейных отношений в редакции журнала «Новый мир» он знакомится с новой музой и редактором журнала Ольгой Ивинской.

Борис не хотел расставаться с женой, поэтому неоднократно пытается разорвать отношения с Ольгой.В 1949 году за общение с опальным поэтом Ивинскую арестовали и отправили в лагерь на 5 лет. На протяжении многих лет он помогает матери и детям — заботится и обеспечивает материально.

Тяжелые испытания сказываются на его здоровье. В 1952 году он попал в больницу с сердечным приступом. Вернувшись из лагерей, Ольга работает с Пастернаком неофициальным секретарем. Они не расстаются до конца своей жизни.

Смерть

Преследования со стороны коллег и общественности подорвали его здоровье.В апреле 1960 года Пастернак заболел тяжелым недугом. Это была онкология с метастазами в желудок. В больнице Зинаида дежурит возле его кровати.

Борис Пастернак в последние годы

В начале мая он понял, что болезнь неизлечима, и ему нужно готовиться к смерти. 30 мая 1960 г. его не стало. Зинаида умрет через 6 лет, причина смерти та же, что и Пастернак.

Могила Бориса Пастернака

Несмотря на враждебное отношение властей, на его похороны пришло много людей.Среди них были Наум Коржавин и другие. Его могила находится на кладбище в Переделкино. Здесь похоронена вся семья. Автор памятника на могиле Пастернака — скульптор Сара Лебедева.

Произведения и книги

• «Двойник в облаках»
• «Детство Люверса»
• «Три главы из рассказа»
• «Свидетельство о безопасности»
• «Авиалинии»
• «Второе рождение»
• Грузинский Текст песни
• «В ​​ранних поездах»
• «Когда взлетает»
• «Доктор Живаго»
• «Стихи и стихи: В 2 тонны»
• «Стихи не пишу… »
• « Избранные произведения »
• « Письма родителям и сестрам »
• « Переписка Бориса Пастернака »
• « Земное пространство »

Краткая биография Пастернака

Борис Леонидович ПАСТЕРНАК (29 января / 10 февраля 1890 г., Москва — 30 мая 1960 г., Подмосковное Переделкино)
Отец поэта — академик живописи Леонид Осипович Пастернак, крупный русский художник по культуре, духу и профессиональному творчеству. стаж, его мать — пианистка.Семья была близка к кругу Л. Толстого, А. Скрябина, принадлежала к русской культурной элите.
Б. Пастернак, окончив Пятую Московскую гимназию, в 1909 году поступает на историко-филологический факультет Московского университета, серьезно занимается изучением философии. В 1912 г.
проводит семестр в Марбурге у философа Г. Коэна, получает от него предложение остаться на кафедре для сдачи докторского экзамена. Путешествует по Италии (Венеция, Флоренция) и Швейцарии.В 1913 году окончил университет. С детства одной из самых сильных его страстей, почти профессиональным занятием был музыка, а его учителем был А. Скрябин. Но в 1909 году Пастернак сделал выбор в пользу литературы, поэзии. С первых шагов и навсегда Пастернак — художник глубокого душевного напряжения, живущий большими культурными интересами, идущий трудным путем в своем творчестве. Сначала он изучал эстетику и философию символизма; с 1911 г. примыкает к кубофутуристам ((, 1914) и «Через преграды» (1917).
Вдохновленные грандиозными переменами в жизненном пути, надежды на обновление всей его сути были выражены в одной из лучших книг Пастернака — «Сестра моя жизнь» (1922), в сборнике «Темы
и вариации» (1923), в стихи «Девятьсот пятый год» (1926) и «Лейтенант Шмидт» (1927). Б. Пастернак всегда писал прозу (радоваться самобытным произведениям. Во второй половине 30-х гг. Выступает переводчиком трагедий У. Шекспира, стихов грузинских поэтов. Замысел, который впоследствии был реализован в романе «Доктор Живаго»). восходит к этому времени.
В годы войны у Пастернака снова случился всплеск творчества (

parsnip — Перевод на китайский — примеры английский

Эти примеры могут содержать грубые слова, основанные на вашем поиске.

Эти примеры могут содержать разговорные слова, основанные на вашем поиске.

Водяная болиголова или cicuta maculata — очень привлекательный полевой цветок с вертикальным рисунком роста, фиолетовыми полосатыми листьями и небольшими белыми соцветиями.Но белые корни болиголова иногда принимают за растение пастернак — потенциально фатальная ошибка. Яд, содержащийся в водяном болиголове, цикутоксин, присутствует во всем растении, но больше всего его концентрируют в корнях. Любой, кто перепутает растение с пастернаком и решит откусить, ждет насильственная смерть.

水 毒 芹 ， 又名 斑 毒 芹 ， 一种 非常 漂亮 的 野花。 它 属 直立 草本 ， 长 着 紫色 斑纹 叶 ， 白色 迷你 花瓣 水 毒 芹 会 误 认为 欧 防风 的 根 ， 这种 误认 可能 会 造成 致命 的 后果。 整株 水 毒 芹 都 包含 有毒 物质 — 毒 芹 素 ， 但 根部 的 毒 芹 素 最高。 若 把 水 ， 也是存在 致命 风险 的。

Пастернак (Pastinacasativa) и Fangfeng (Saposhnikovia divaricata) принадлежат к двум разным родам зонтичных.

欧 防风 与 防风 是 伞形 花 科 不同 属 的 两种 植物。

Главная »Стихи Бориса Пастернака» Иней — Б. Пастернак

Позже Бродский называл величайших поэтов Одена и Цветаеву, за ними последовали Кавафий и Фрост, воспитавшие личный канон поэта Рильке, Пастернак , Мандельштам и Ахматова.

后来 布罗茨基 被 称为 最 伟大 的 诗人 奥登 和 茨维塔 耶娃 ， 他们 随 后卡瓦菲 和 冰霜 ， 了 的 经典 诗人 里尔克 ， 欧洲 防风 草 ， 曼德尔 斯塔姆和 阿赫玛托娃.

Рождественская звезда — Б. Пастернак

Зимняя ночь — Б. Пастернак

Филе оленины Shafer Farm с запеканкой из пастернака и луковым конфи.

谢弗 农场 的 鹿肉 里脊 与 帕斯尼 普 奶汁 和 洋葱 煨

Обжарить лук , пастернак , морковь и свеклу 5 мин.

加入 洋葱 、 防风 草根 、 红 萝卜 和 甜菜 ， 炒 约 5 分钟 ；

Я использовал комбинацию сладкого картофеля, моркови, пастернака , и репы.

我 将 甜 土豆 ， 胡萝卜 ， 欧洲 萝卜 和 大头菜 混 在一起。

Посмотрите на этот гнилой пастернак , который я нашел в компостной куче.

Семя может расти или не расти, но в любом случае семя репы — это пастернак .

子 也许 会 发芽 ， 也许 不会 ， 但 一颗 芜菁 种子 绝不 会 长 成 防风 草 。

В течение долгого времени пастернак был «забытым овощем», но белый корнеплод действительно был открыт заново.Он вкусен как в сыром, так и в приготовленном виде.

在 很 长 一段 时间 内 ， 防风 草 曾 是 «被 遗忘 的 蔬菜» ， 但是 这种 带着 白色 的 蔬菜 已经 被 人们 ， 实实在在 地 重新 这种 不论 是 生吃 还是 煮熟 都 非常 美味。

яблоко, корнеплоды, пастернак вино

Это восьмиточечный замах, как бабочка, выскакивающая из пастернака .

Terra Chips, например, содержат приличное количество таро, сладкого картофеля, пастернака , батата и других овощей.

个 例子 ， TERRA 脆 条 含有 相当 数量 的 芋头 、 甘薯 、 欧洲 防风 根 、 山芋 和 蔬菜。

Из России с любовью в поэзии

Великая русская поэтесса Анна Ахматова 30 лет жила в кошмаре сталинских чисток в квартире в Фонтанном доме, бывшем дворце в Санкт-Петербурге.Теперь это музей ее памяти и ее мужей Николая Гумилева и Николая Пунина и ее друга Осипа Мандельштама, убитых режимом. 14 июня посол Ирландии в России поэт Филип МакДонах открыл большую мозаику на лестничной клетке дома. На первый взгляд, это прямое религиозное изображение, копия мозаики Святой Анны, изображающей в храме юную Деву Марию. Но оригинал находится в самом неожиданном месте: в соборе Христа-Царя в Муллингаре.Возвращение образа в дом Ахматовой — навязчивая история печали и памяти.

Связь между Муллингаром и одной из самых резонансных фигур современной России — художником Борисом Анрепом. Анреп родился в Санкт-Петербурге в 1883 году, обучался в Париже и установил связи с лондонским кружком Блумсбери. Покровитель Блумсбери Оттолайн Моррелл охарактеризовал его при первой встрече как «умного, толстого, добросердечного, чувственного, но полного юношеской жизненной силы и русского веселья».Однако у Анрепа была очень серьезная сторона; он задумал возродить древнее искусство мозаики. Он также считал своим долгом присоединиться к русской армии, когда разразилась первая мировая война.

Анреп, который был женат и имел ребенка от другой женщины, познакомился с Ахматовой, когда находился в отпуске в 1915 году. В следующем году они стали близкими друзьями, а в 1917 году провели время вместе в Санкт-Петербурге. Точная природа их отношений не ясна, но это имело огромное значение для Ахматовой, как и Мод Гонн для У. Б. Йейтса.

Мы знаем это, потому что не менее 17 стихотворений в третьей книге Ахматовой и 14 стихотворений в ее четвертой, написанных в эти годы, посвящены Анрепу. Русское слово, которое она использует, более убедительно переводится как «преданный». Они убедительно свидетельствуют о том, что она страстно любила его. В его отсутствие она видит его повсюду. Она мечтает превратить невнимательного Анрепа, который на самом деле был заядлым бабником, в внимательного любовника.Она представляет его ангелом, который вознаградит все ее страдания. Она фантазирует о том, как он отреагирует, если она покончит с собой. Она видит, как бросает все, чтобы жить с ним нищим в чужом городе. И она одновременно скорбит и протестует против его решения в июле 1917 года покинуть Россию — и, конечно же, ее — и навсегда остаться в Англии. Анреп становится все более враждебной фигурой в ее стихах: циничной, высокомерной и бессердечной.

И на этом, видимо, история заканчивается.Ахматова осталась в Санкт-Петербурге / Ленинграде и ужасно пострадала от рук Сталина. Помимо убийств Гумилева, Пунина и Мандельштама, ее сын Лев провел годы в ГУЛАГе. Чаще всего в городе ее чествуют, как она и хотела, прекрасной статуей напротив тюрьмы Кресты, где она провела так много времени с другими матерями, стоя в очереди, чтобы передать посылки мужчинам, ожидающим депортации. Тем временем Анреп обосновался в Англии и зарекомендовал себя как ключевой художник возрождения мозаики при поддержке таких фигур, как Роджер Фрай, Олдос Хаксли и Август Джон, которые писали о нем как о «возродившем традиции золотого века христианства». Изобразительное искусство».Его общественные заказы включали часовню в Сандхерсте, пол в Тейт, зал Банка Англии, 11 панелей для Национальной галереи и работы в Вестминстерском соборе.

Не было убедительных доказательств того, что Анреп много думал об Ахматовой, о ее любви к нему или о ее страданиях в России. Кроме того, в 1954 году Анрепу было поручено создать мозаику в соборе Маллингара, чтобы отметить год Мариан. Он уже сделал большую мозаику в Маллингаре, на которой был изображен Святой Патрик, разжигающий пасхальный огонь на холме Слейн.Новое произведение должно было прославить Деву Марию. Но он примечателен в двух отношениях.

Во-первых, Анреп представляет собой сцену, которая явно принадлежит восточно-православной традиции, апохрифический рассказ о молодой деве, представленной в храме ее матерью, святой Анной. Это Энн, высокая и одетая в ослепительно желтое, доминирует на изображении. И, во-вторых, она не Анна, а Анна. В центре мозаики очень заметно выделяются буквы «S.Анна». Длинное лицо святой с огромными темными глазами и кривым носом — идеализированный портрет Анны Ахматовой. Анреп писал, что лицо «исполнено спокойного достоинства». Он также написал, что пытался запечатлеть ее «трогательную материнскую заботу» и «кульминационное видение ее ребенка». Подумал ли он об Ахматовой, стоящей в очереди у Крестовской тюрьмы, чтобы оказать помощь своему сыну? Он явно намеревался превратить женщину, от которой он отказался почти 40 лет назад, в икону стойкости и принятия.

Анреп и Ахматова снова ненадолго встретились в Париже в 1965 году, незадолго до его смерти. В реальной жизни воссоединение было неудовлетворительным: им было мало что сказать друг другу. Она превратила его в поэзию, а он превратил ее в религиозную мозаику: состарившаяся плоть едва ли могла соревноваться. Его образ ее возвращения в ее дом кажется гораздо более подходящим воссоединением.

fotoole @ irishtimes.com

.