как появилось одно из самых известных стихотворений Сергея Есенина
Литературоведы считают это послание настоящим, поэтому и относят его к совершенно новому витку в творчестве Сергея Есенина, когда он переосмысливает свои взгляды.
Обращаясь к женщине, поэт размышляет о будущем и своём, и страны. А адресованы эти строки единственной настоящей жене Есенина, у которой он просит прощения…
Трогательное стихотворение Сергея Есенина «Письмо к женщине» посвящено его супруге Зинаиде Райх. Поэт ушёл от неё, поддавшись мимолётной страсти, когда она ждала второго ребёнка. Развод подкосил женщину, и она долгое время лечилась в клинике для душевнобольных. И только в 1922 году Зинаида Райх вышла замуж за режиссера Всеволода Мейерхольда. Именно он взял на себя ответственность за детей Есенина.
Впрочем, сам Есенин обвинял в разводе супругу, утверждая, что именно она настаивала на разрыве отношений. По словам друзей поэта, он так и не простил Зинаиду, за то, что она солгала ему, сказал, что до свадьбы у неё не было связей с мужчинами.
Но так или иначе, в 1924 году Есенина посещает раскаяние, и он просит прощения у бывшей жени в стихотворных строках…
Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел –
Катиться дальше, вниз.
Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму –
Куда несет нас рок событий.
Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь –
Корабль в плачевном состояньи.
Земля – корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.
Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.
Тогда и я,
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
Тот трюм был –
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.
Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.
Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий…
Теперь года прошли.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!
Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был,
И что со мною сталось!
Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.
Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.
Простите мне…
Я знаю: вы не та –
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.
И сегодня зигзаги жизни и загадка смерти Зинаиды Райх, первой жены Есенина, остаются тайной для литературоведов и историков.
Источник: Kulturologia.ru
Читайте также:
- Свадебный альбом: 10 фотографий Сергея Есенина и Айседоры Дункан
- Есенин глазами друзей и исследователей
- К 120-летию со дня рождения Есенина приурочили симпозиум
- Наша жизнь, что былой не была…
- Одобрен проект создания туристического кластера на родине Есенина
- Минкультуры Рязанской области создаст мировую карту есенинских мест
- Безруков устроил флешмоб Есенину
- Знакомый ваш Сергей Есенин
Подскажите, пожалуйста, стихи Есенина, посвящённые его женщинам Дункан, Толстой, Райх, Изрядновой — Есенин
Подскажите, пожалуйста, стихи Есенина, посвящённые его женщинам Дункан, Толстой, Райх, Изрядновой
Вы все, конечно, помните,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
В лицо бросали мне.
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
Катиться дальше, вниз.
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму —
Куда несет нас рок событий.
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянье.
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.
Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Куда несет нас рок событий.. .
Теперь года прошли,
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
Я сообщить вам мчусь,
И что со мною сталось!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.
Я знаю: вы не та —
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
Ни капельки не нужен.
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
Вас помнящий всегда
С е р г е й Е с е н и н.
У Есенина было много женщин, но он всегда помнил свою первую любовь и к концу жизни написал поэму Анна Снегина.В образе Анны Снегиной воплотились и черты помещицы Лидии Кашиной, которой поэт был увлечен. Поэт часто бывал в доме Кашиной. Лидия Ивановна была молодая, интересная, образованная женщина. Ей поэт посвятил стихотворение
Поэту было девятнадцать лет, когда он приехал в Москву. Там он познакомился с Анной Изрядновой. Разные источники свидетельствуют о том, что стихотворение «Гаснут красные крылья заката» посвящено именно ей.
В 1917 году в редакции газеты Дело народа, где печатались стихи Есенина, поэт знакомится со смешливой, бойкой девушкой Зинаидой Рейх. В стихах Есенина нет прямого упоминания Зинаиды Николаевны, но он напишет ей стихотворение за стихотворением, одно лучше другого. Например, Письмо женщине. Стихотворение Вечер черные брови насопил (хоть и включено поэтом в цикл Любовь хулигана, который принято связывать с именем другой женщины, все-таки посвящено Зинаиде Николаевне) .
И, наконец, стихотворение Цветы мне говорят прощай , написанное за два месяца до гибели поэта, обращено опять к ней.
В 1921 году в России появилась прославленная актриса, танцовщица с мировым именем Изадора (Айседора) Дункан. В 1922 году Есенин и Дункан зарегистрировали свой брак и выехали за рубеж. Они много путешествовали. Но поэт тосковал по дому, по России. За границей написано много стихотворений, но в этих стихах боль за тех русских, кто вынужден жить за границей. Одно из стихотворений посвященное Айседоре — «Сыпь, гармоника! Скука. . Скука.. .»
Осенью 1923 года судьба подарила Есенину встречу с Августой Леонидовной Миклашевской, актрисой Камерного театра, прекрасной, нежной, красивой женщиной. Ей поэт посвятил шедевры любовной лирики, прекрасные любовные стихотворения. «Заметался пожар голубой. . » «Ты такая ж простая, как все. . »
В 1924 году поэт познакомился с армянской учительницей Шаганэ Тальян. Есенин создает цикл стихов о Шаганэ. «Шаганэ ты моя, Шаганэ! » Самый яркий цикл лирических стихотворений Персидские мотивы , написанный на Кавказе (19241925).
В апреле 1925 года поэт возвращается в Москву и женится на Софье Андреевне Толстой, внучке Л. Н. Толстого. Этот стих посвящен ей «Видно, так заведено навеки. . «
Анализ стихотворения Есенина «Письмо к женщине». Кому адресовано стихотворение? / Paulturner-Mitchell.com
Проанализируем стихотворение Есенина «Письмо к женщине». К кому обращался поэт, и что он хотел сказать своим произведением? Многих интересует вопрос: «Кому адресовано «Письмо к женщине» Есенина?» Прочитав эту статью, вы узнаете ответ.
Жанр письма в поэзии
В прозе давно известен жанр письма. Помню, например, знаменитый роман «Юлия, или Новая Элоиза» Жана Жака Руссо. Однако в поэзии письмо сделало Серебряный век популярным. В это время были созданы «Письма…» Есенина, Маяковского, а позднее Андрея Вознесенского и других выдающихся мастеров лирики.
Однако самыми трепетными являются произведения, с которыми поэты обращаются к любимым женщинам. Свои письма к Анне Керн Александр Сергеевич Пушкин называл не только как посвящение, как будто не женщине, а богине. А свое творение Сергей Есенин назвал просто и незамысловато – «Письмо к женщине». В этой статье мы проанализируем это стихотворение.
Чему посвящена работа?
Это письмо литературоведы рассматривают как целую поэму. Они относят его к принципиально новому периоду творчества Есенина, когда коренным образом переосмысливаются его взгляды на будущее России. Несмотря на то, что название стихотворения несколько интимное (ведь письма адресованы кому-то лично, в данном случае — конкретной женщине), произведение посвящено определению личности в период исторического перелома. Лирический герой в форме письма помогает, обращаясь к любимой, задуматься о будущем и прошлом, как своем, так и своей страны.
Женщина, которой адресовано письмо
В 1924 году Сергей Есенин написал «Письмо к женщине».
двое детей, после расставания с ним она стала женой Всеволода Мейерхольда, режиссера, а также актрисы его театра. «Письма к женщине» Есенин: Кому посвящено это произведение, вы теперь знаете. Рассмотрим некоторые важные особенности интересующего нас стихотворения.
Переплетение двух строк
Анализ стихотворения Есенина «Письмо к женщине» показывает, что оно содержит 2 строки, 2 пласта: социальный и личный, любовь к Родине и любовь к женщине. Он начинается с личных воспоминаний. Лирический герой описывает сцену расставания с любимой женщиной, которая бросила ему в лицо горькие и резкие обвинения. Женщина хотела с ним расстаться, так как считала, что пора браться за дело, что его замучила ее «сумасшедшая жизнь». Лирический герой в отместку выдвигает свои обвинения. Она просто не понимала его, не могла понять душевного расстройства, а также трагедии в мире, когда одна страна безвозвратно уходит в прошлое, а на смену ей приходит что-то новое и совершенно новое.
Две части в стихотворении
Анализируя стихотворение Есенина «Письмо к женщине», можно выделить 2 части.
Они разделены остротой, а также противопоставлены в эмоционально-конфликтном ключе. «Теперь» и «тогда» не просто разделяют временные отношения — это как бы две раздвоенные души лирического героя: надежда найти смысл жизни, связанный с реализацией своего «я», и мучительное непонимание происходящего. вокруг.
Создание стихотворения
Необычно даже само построение стихотворения, которое создал Сергей Есенин («Письмо к женщине»). Впечатление прямого, непосредственного рассуждения создает свободный ямб. Лестница лестницы отделяет ключевые слова. Это концентрирует внимание читателя на наиболее значимых моментах.
Тип героя
Тип героя тоже интересен. Под письмом он подписывается как «Ваш знакомый Сергей Есенин». Однако ясно, что лирический герой не поэт. Он, во-первых, не так молод, как Сергей Есенин, которому на тот момент было всего 29 лет.лет. В «роковой» момент герой встречает уже сложившуюся личность. Ему трудно принять «новое время». К тому же становится понятно, что герой из лирики далеко.
Следовательно, он не лирический близнец поэта, а эпическое воплощение образа человека, ищущего свой путь, вовлеченного в конфликт с «судьбой», «судьбой».
Время перемен
Сегодня особенно интересно читать «Письмо к (Есенину) В нем отражена история тяжелого послереволюционного времени, которое многие из нас знают только по школьным учебникам. Герой чувствует себя, как загнанная лошадь, к погибающему в корабельной буре пассажиру. Ищет сочувствия, понимания, любви. Сам лирический герой При этом страдает и не может найти поддержки у тех, кто был рядом. в первую очередь это относится к возлюбленной,потому что «напарник»духовных исканий ее отпугнул,и герой ей уже не нужен.Вся Россия здесь сравнивается с кораблем во время морской качки.В этом случае страдают люди Чтобы ярче и сильнее передать их болезненное состояние, поэт использует вульгаризмы и просторечия. «Время перемен, — говорит поэт, — всегда тяжелое время, проверка людей на прочность, которую многие не выдерживают.
Очень страшно смотреть на слабость человека («человеческая рвота»). Тонкая душа героя не выдержала, спряталась в русском кабаке («корабельный трюм»), обретая покой.
Новое восприятие лирического героя
Лирический герой, пройдя через «гарь», падения, мучения, пришел, наконец, к иному мировосприятию. Проанализировав стихотворение Есенина «Письмо к женщине», вы заметите, что он принял тот факт, что необходимость поиска «новой славы», «новой жизни» исторически естественна. Он видел, как ни странно, стремление воплотить в жизнь вечные ценности, такие как «светлый труд» и «свобода» в социальных преобразованиях. Только находясь далеко от родины, он смог это понять.
«Гитлер» на «советской стороне»
Конечно, с изрядной долей самоиронии звучат слова лирического героя о том, что он теперь «самый яростный товарищ» на «советской стороне». Слово «попутчик», кстати, на языке идеологии означало политическую незрелость, классовую чуждость. И Сергей Есенин с подобными определениями в свой адрес согласился.
Поэтому голос лирического героя здесь как бы пытается заглушить, прикрыть и грусть расставаний, и неуверенность в собственном обновлении.
Финал произведения
В финале герой просит у любимой прощения. Он с горечью говорит о том, что ей не нужно. Теперь у нее новая семья, «умный» и «серьезный» муж. И герой для нее стал только родным. Ведь, как вы помните, письмо подписывает Сергей Есенин. В традициях классической русской литературы он желает счастья любимой.
Опыт Есенина
Почти век назад Есенин написал «Письмо к женщине», анализ (по плану) которого мы только что провели, но эта работа актуальна и сегодня. Он включен в школьную программу по литературе и любим многими нашими соотечественниками.
Во второй половине 20 века героя будет принято называть своим точным именем: это Эдичка из произведения Е. Лимонова «Это я, Эдичка», Веничка Ерофеев в произведении В. Ерофеева «Москва-Петушки». » Однако в первой половине 20 века это был смелый эксперимент, однако оправдавший себя «Письмо к женщине» (Есенин).
Кому посвящена работа, вы теперь знаете. Мы также провели его анализ. Надеемся, что информация, представленная в этой статье, была вам полезна.
Знаки и символы Эзры Кормана, детройтского одухотворенного идишского поэта
В великой безграничной, охватывающей весь мир идишской стране когда-то даже в Детройте был знаменитый идишский поэт.
А почему бы и нет? Там также поселились массы евреев во время Великой иммиграции из Восточной Европы — число евреев в городе подскочило с 1000 до 1880 г. до 35 000 в 1920 г., а вместе с ними росли и институты еврейской жизни. (Многие из них описаны в Idishe institutsyes un anshtaltn in detroyt — Еврейские учреждения и благотворительные учреждения в Детройте — опубликовано в 1940 году Детройтской еврейской благотворительной федерацией. Один из них назывался Undzer vort ( Наше слово ): социалистический журнал с фотографиями улыбающихся малышей в школах Рабочего кружка и рекламой первомайских праздников и быстрых обедов в гастрономах.
Они посещали представления на идиш, подобные тому, что было 19 мая.15 в Old Detroit Opera House, где члены Детройтского прогрессивного литературно-драматического клуба поставили одноактную пьесу Шолом-Алейхема « Agentn » (« Страховые агенты »). Писатель-классик выступил перед переполненной толпой, а затем удалился на вечер в близлежащий курортный город Маунт Клеменс, где остановился в живописном отеле Elkin’s. (Моя бабушка, Элизабет Элькин Вайс, 1925–2015 гг., чей двоюродный дедушка основал отель, пряталась там на лестничной площадке перед сном, слушая, как заезжие звезды еврейского театра декламируют в гостиных внизу.)
И, чтобы заработать копейки, детройтские носители идиша торговали металлоломом, бельем, нелегальным алкоголем. . . и да, поэзия.
Эзра Корман был деканом еврейской письменности в Детройте и вместе с Шлойме Шварцем в Чикаго и Альтером Эсселином в Милуоки был столпом еврейского творчества на Среднем Западе. Он родился в Киеве в 1888 году, иммигрировал в США в 1923 году и умер в приемном городе Детройте в 1959 году.
2.
Но фонды Центра книги на идише свидетельствуют о многообразии творчества Кормана и его трехстороннем литературном таланте: редактора-антолога, переводчика и поэта. Библиография также дает нам представление о жизни Кормана. Во-первых, его перевод стихов Генриха Гейне, изданный в 1917 году, когда Корману еще не исполнилось 30 лет, киевским авангардом9.0075 Kunst-farlag (Художественное издательство), учреждение, которое он основал. Эта работа предшествовала восьмитомному переводу Гейне на идиш, опубликованному в Нью-Йорке в следующем году, и быстро затмила его.
В знак симпатии к борьбе рабочего класса Корман опубликовал свою первую антологию In fayerdikn doyer — zamlung fun revolutsyonerer lirik in der nayer yidisher dikhtung fun ukrayne ( In Fiery Duration: Collection of Revolutionary Lyrics in Новая идишская поэзия Украины ) (Киев, 1921), и его расширенный вариант, Brenendike brikn ( Burning Bridges ) (Берлин, 1923).
В то же время в своем родном Киеве и в Варшаве он помогал создавать Культур-Лигу , известную общественную организацию, занимающуюся популяризацией еврейской культуры, искусства и образования.
Находясь в Варшаве, в 1923 году, его жена Анна родила их единственного ребенка Нохема, позже Нормана Кормана (рифмовый слух поэта, казалось бы, не ограничивался его поэзией). Примерно в то же время в Варшаве и Берлине были опубликованы еще два перевода Кормана: драма (голландско-еврейского драматурга Германа Хейерманса « Op Hoop van Zegen — Надеясь на удачу »; или в менее, скажем так, обнадеживающем переводе Кормана , Farloyrene hofenung — Lost Hope ) и русскую историю евреев в большевистской революции, в результате чего у Кормана общее количество языков перевода на данный момент равно трем.
(Годы спустя, гордясь своей новой средой Среднего Запада, он переведет чикагского поэта Карла Сэндберга на идиш — и, как оказалось, свои собственные стихи на английский… подробнее об этом позже.)
В 1923 году Корман иммигрировал в Соединенные Штаты, путешествовал на пароходе «Тиррения» и отметил «Журналист» в качестве своей профессии в своих предотъездных документах. Вскоре он и его молодая семья обосновались в Детройте, где Анна стала дипломированной медсестрой в больнице Харпера. В 1932 года вышла первая книга его собственных стихов: Shkie: lider fun elter un toyt ( Закат: Стихи о старости и смерти ), посвященная на этот раз памяти отца.
Изданная в Чикаго (но с авторскими правами, принадлежащими Корману, в Детройте), эта небольшая книга в кожаном переплете с золотым тиснением надгробной плиты наполнена рефлексивными, ритмичными словесными изображениями о смерти и умирании и о том, что идет после.
Выдающимся является « Левае » («Похороны»), в котором скорбящие собираются, чтобы молча попрощаться, зная, что они « але велн зих бекорев дорт багегенен » («они все там скоро встретятся») — пока « эйн кол », один голос, « райст зих », разрывает тишину, причитая. На протяжении всей книги снег и мороз являются повторяющимися мотивами, охлаждающими тело и душу или покрывающими землю и ее память. Неудивительно, ведь Корман на последней странице сообщает нам о происхождении этих стихов: « Винтер 1929, детройт. «Зима в этом городе жестокая пора. Когда садишься сочинять, снег — самый близкий — часто единственный! — образ под рукой.
. цвет и собственные эмоции. Корман был тронут ими всеми, как мы видим в стихотворении 1933 года, когда его работа была представлена в антологии, призванной дать публике представление о широте творчества на идише по всей Америке, а не только в Нью-Йорке.
В этом Antologye — mitvest-mayrev , или От Среднего Запада до северной части Тихого океана: Антология стихов на идиш , Корману, в дополнение к разделу его репрезентативных городских стихов, оказана особая честь написать стихотворение в память о книге. посвященный, нью-йоркский поэт Мойше Лейб Халперн. В этой части, напечатанной на вступительных страницах антологии, Корман представляет излюбленное мнение о том, что усопшие не являются таковыми на самом деле, если только их слова прочитать снова и вспомнить их дух:
“ Нит глойб, аз тойт из мойше лейб. /Эс лэбт зайн умру нох, /зайн вильде крафт, /зайн дрейстэ цунг, /фан лид зайн штаркер швунг. . . » — «Не верьте, что Мойше Лейб мертв. / Живёт его неугомонность, / его дикая сила, / его дерзкий язык, / могучий взмах его песни. . ».
Список авторов в «Митвест-майреве», рядом с изображением чикагским художником Митчеллом Сипориным ума идишского поэта (традиция, представленная белой козой у колыбели; марш современности с ее дымовыми трубами и небоскребами) Самое веселое стихотворение, однако, — это какофоническая, наполненная запахами и звуками песнь Кормана весне в Детройте « Фрилинг-джез » («Весенний джаз»).
Внезапное столкновение аромата и цвета в этом сезоне становится синестетически джазовой музыкой, которую Корман мог слышать, доносясь с городских улиц и в барах. В то время центр еврейского поселения, Гастингс-стрит, становился ключевой артерией Блэк Боттом, афроамериканского района Детройта. В «Springtime Jazz» идиомы обеих групп гармонируют в одной многоцветной мелодии.
Весенний джаз
Солнце бьет джаз на своих тарелках
в синем небе.
С дикими весенними ритмами
сирень благоухает яркой снаружи.
Весна настраивает тончайшие струны
всех своих скрипок
и отвечает небесному тромбону
песней с солнцем.
Полированная медь рогов тащит
из шофара вау-вау.
И медь от солнечного джаза
вспыхивает в огненных луках.
(идиш со стр. 153 из 1933’s Mitvest-mayrev , с последним куплетом, как он появляется на стр. 79 из 1959 г. Цейхнс ун цейруфим . Если не указано иное, все переводы в этой статье — Майкл Яшински.
)
פֿרילינג־דזשעז
די זון אױף שפּ שפּילט אַ דזשעז
אין אױסגעבלויטן ebethreמל.
אין העלער דרויסן שמעקט מיט בעז,
מיט פֿרילינגדיק געװימל.
דער פֿרילינג שטעלט די פֿידלען אָן
אױף דינסטער סטרונע
און ה הימלשן טראָמבאָן
צעזונגען און צעזוניקט.
און ס’קלינגט פֿון האָרן רײנער מעש —
אַ תּקיעה אױסגעצױגן.
פֿלאַמט אױף אין פֿײַער־בױגן פֿלאַמט אױף אין פֿײַער־בױגן.
Корман не публиковал ни одной книги оригинальных стихов до последнего года своей жизни. В последующие годы он продолжал редактировать, налаживать связи между центрами идишизма на Среднем Западе и в Канаде и, в своей обычной манере, инициировал новаторские культурные проекты, такие как его международный журнал 9.0075 Heftn — far literatur, kunst, un kultur ( Notebooks: For Literature, Art, and Culture ) (1936–37), расположенные как в Детройте, так и в Монреале. Он также не перестал переводить.
В 1946 году он самостоятельно опубликовал свой перевод на идиш избранных стихов почитаемого русского поэта Сергея Есенина. Единственная книга Кормана, напечатанная в Детройте, на обложке даже указан его собственный адрес в городе, 18 252 Steel Avenue.
3.
Мы с Корманом делим Детройт. Во время недавней поездки домой я нашел новые следы его жизни в городе. В рамках стипендии, спонсируемой детройтским семейным фондом Юджина Эпплбаума, я был в городе, читая лекции о культуре детройтского идиша в Государственном университете Уэйна, Еврейской академии Франкеля и конгрегации Шаарей Зедек. Я также провел архивную работу в последней, одной из старейших синагог района, которая в 1962 переехал из Детройта на свое нынешнее место в парящей палатке из бетона в пригороде Саутфилда. В то время идишская библиотека старого помещения была полностью перенесена в подвал нового здания. Более полувека он оставался там незамеченным. Но предприимчивому новому директору Центра еврейского образования Бермана при синагоге Рену Болье-Хаку было любопытно узнать о его содержании.
Теперь, признавая их культурную, историческую и духовную ценность, синагога работает над восстановлением этих старых книг на идише и их помещением в специально отведенное место в недавно отреставрированной библиотеке. Меня привлекли к работе над проектом, чтобы раскопать этот подвальный тел и отделить тома на идиш, затем каталогизировать и описать их.
. Пробираясь сквозь завораживающую смесь подземелий, мимо гор суповых горшков размером с Голиафа и украшений для того, что, по-видимому, когда-то было библейской маской (деревянный колодец, выкрашенный под камень , козёл-качалка), меня встретило это чудо: почти на каждом втором томе на идише в коллекции стоит экслибрис Эзры Кормана. Авторы многих томов были лично подписаны ему их авторами, как, например, Ида Мейз из Монреаля, которая пишет в копии своего « Стихи матери и детей » ей « liber fraynt un liber dikhter ezra korman » («дорогой друг и дорогой поэт Эзра Корман»), его жене Анне и их «дорогому ребенку».
Есть куча периодических изданий, все с адресными этикетками, выписанными на Эзру Кормана на Стил-авеню, среди них нью-йоркский коммунистический журнал Der hamer ( The Hammer ), детройтский Undzer vort , среднезападный литературный журнал. журнал Shikago и Undzer veg ( Our Path ), орган переживших Холокост, живущих в британской зоне послевоенной Германии, первый номер вышел в лагере для перемещенных лиц. Во многих из них фигурируют собственные статьи Кормана.
Но литературные занятия не составляли всей его повседневной работы, как я недавно узнал. Leksikon fun der nayer yidisher literatur ( Биографический словарь современной еврейской литературы ) дает лишь несколько предложений о его жизни; точно так же его биографическая запись в конце антологии Среднего Запада.
Мое понимание Кормана обогатилось артефактами его жизни, собственными словами поэта и недавним телефонным разговором с Ниной Корман, 49 лет, внучкой поэта и единственным живым потомком.
В нашем чате Нина сказала мне, что ей, конечно же, zeyde жила не только идишской культурной активностью — кто мог? Большую часть времени, проведенного в Детройте, он регулярно получал заработную плату в качестве контролера Детройтского еврейского дома для престарелых, где Анна также работала медсестрой. Эта деталь придает дополнительный нюанс, повседневный жизненный опыт, длинному перечню стихов Кормана, посвященных поздним стадиям жизненного цикла, — согласно подзаголовку первой книги его стихов, « Старость и Смерть ». К моменту публикации он уже проработает в Еврейском доме престарелых (так тогда называлось учреждение) уже пять лет.
Некролог Кормана из «Детройтских новостей», 24 октября 1959 г. Эзра Корман умер только сразу после выхода своего долгожданного заключительного тома стихов, Цейхнс ун цейруфим — лидер ун поэмы ( Знаки и символы: Стихи и длинные стихи ) была опубликована престижным издательством Y.
L. Peretz Farlag в Тель-Авиве в 1959 году. Хотя на внутренней стороне обложки в целях приятной аллитерации переведено как таковое, « цейруфим » — это больше, чем «символы». Согласно каббалистической традиции, они представляют собой комбинации еврейских букв, которые при расположении и перестановке обладают мистической силой созидания и воссоздания. Тон, который поражает такое название, безошибочен. Для Кормана стихи — это не просто свечение, а заклинание. Они обладают силой не только суммировать, но и призывать.
Это обширная коллекция, включающая ранее не публиковавшиеся произведения и переработанные версии уже виденных. Впервые он был анонсирован на первых страницах его перевода стихов Есенина 1946 года: « Грейт цум друк: Цейхнс ун цейруфим — лидер » (« Готово к печати: Знаки и символы. Стихи »), хотя до этого не дошло. до реализации до тринадцати лет спустя. Вынашивание сборника было затяжным, а его рождение судьбоносным — вскоре после того, как слова Кормана увидели свет, он покинул его, как будто построил себе памятник и остался им доволен.
В коллекции Центра идишской книги есть экземпляр, который поэт с энтузиазмом подписал Кадии Молодовской, чье произведение он опубликовал около тридцати лет назад и с большим успехом опубликовал в своей антологии женщин-поэтов: « Цу кадье молодовски ун симхе лев мит ди варимсте грусн, э. корман » («Кадии Молодовской и Симхе Льву [ее мужу] с теплым приветом, Е. Корман»).
В этой обширной книге поэт говорит в своей спокойной кадентной, лингвистически находчивой (в частности, в использовании гебраизмов), обдуманной, но эмоциональной манере о таких темах, как разрушительное воздействие Холокоста на землях, где он родился, пророка Илии и другие фигуры еврейской легенды, смешанные браки (в провокационном, двусмысленном стихотворении под названием « Perl un kreln — «Жемчуг и бусы») и, конечно же, философские учения о жизни, смерти и последующей жизни.
Несмотря на все свои размышления на эту тему, в конце своей жизни Корман утверждал, что получил лишь малейшее представление о ее великих тайнах. Возможно, печальная мысль, но мы можем утешить себя ею — даже умы и сердца, сверхчувствительные к восприятию волн мира, могут не выдержать их восприятия. Это он выражает в пикантной эпиграмматике « A remez » («Подсказка»), стихотворение, достойное памяти:
Подсказка
Целая жизнь в поисках истины,
и я нашел только ключ,
простой осколок, подозрение,
правды — предчувствие.
אַ רמז
אַ לאַנג געז געזוכט דעם אמת
און געפֿונען נאָר רמז רמז געז געז דעם אמת אמת
און געפֿונען נאָר רמז רמז געז געז דעם אמת אמת
און געפֿונען נאָר רמז רמז געז געז דעם אמת אמת אמת
און געפֿונען נאָר רמז רמז געז געז דעם אמת אמת אמת שפּ שפּילטער, דערמאַנ דערמאַנונג,
פֿ פֿ אמת נאָר ד שפּונג דערמאַנ דערמאַנונג,
פֿ דעם אמת ד.
(стр. 205 из Цейхнс ун цейруфим )
4.
Корман оставил после себя мир слов и одну женщину, Нину, стремящуюся найти в нем свой путь. Она никогда не встречала своего деда, поскольку родилась у Нормана и его жены кубинского происхождения Мими через несколько лет после смерти Эзры. Хотя Норман, врач, хранил книги ее деда в их доме, он редко говорил о достижениях своего отца. Нина росла, едва осознавая, кем был Эзра; тем не менее, у нее были очень теплые отношения со своей бабушкой Анной, которая переехала в Майами-Бич, чтобы быть рядом с семьей после смерти Эзры. Нина знает испанский, но не знает идиш. Она никогда не была в Детройте. Но, как и Эзра, она писательница, работающая в основном в журналистике.
Не имея идиша, она прочитала только одно стихотворение Кормана, которое он сам перевел. Она нашла его сложенным в бумажнике своего отца после его смерти. Норман, по-видимому, сам напечатал его на машинке, плотно сложил и много лет носил с собой, слова отца всегда были рядом с ним.
Это еще одно размышление поэта о весне в городе.
Пока мы разговаривали, я перевел для Нины еще одно стихотворение Кормана, адресованное ее собственному отцу, под названием « Tsu mayn yingl » («Моему мальчику»). В нем спикер предостерегает своего сына, чье ухо приковано к последним сериальным драмам, грохочущим по радио, от слишком быстрого взросления и слишком раннего вовлечения себя в жестокие драмы мира. Как она написала мне позже в электронном письме, услышав это стихотворение, она укрепила свою решимость в ее миссии повторного открытия:
«Услышать силу его литературного голоса, понять, как много своего истинного «я» он смог передать всего за два скудных часа. стихи, которые я слышал на английском языке, безусловно, подчеркнули важность для меня, чтобы наконец свободно говорить на идиш. . . . только те, кто может читать на языке моего деда — и кто находит время, чтобы прочитать его работы, — могут действительно знать, насколько существенным был или, лучше сказать, является его вклад».
В своем доме Нина хранит артефакты из жизни Эзры Кормана: его книги, пластинку с записью его поминальной службы в Чикаго, его билет на паром в Америку и иммиграционные документы, а также его пишущая машинка на идише, которую ее отец когда-то хотел подарить пожилому Исааку Башевису Зингеру, жившему тогда в соседнем Серфсайде, Флорида; Нина горячо отказалась, узнав, что ее дедушка предпочитал романы И. Дж. Зингера, старшего брата Башевиса. Но ее отец тоже однажды неожиданно встал на защиту наследия Кормана. Нина вспоминает сцену из 1980-х, когда она услышала, как ее отец «разговаривает по телефону, очень громко, почти крича». По окончании словесного «боя» он бросил трубку. — С кем ты разговаривал? — спросила Нина у Нормана. — Ирвинг Хоу, — с горечью ответил он. Норман упрекнул ученого за то, что он не включил Кормана в недавно опубликованную «Книгу пингвинов на современный идиш, стих ». Самому великому антологу уже не нашлось места в новейших антологиях.
Об этих предметах и этих воспоминаниях, об этом полузабытом наследии некогда известного поэта Нина рассказала мне следующее:
«Отчасти проблема в том, что я единственный наследник. . . кто-то вроде моего деда, у вас есть все эти вещи. А ты не умеешь читать. . . . Надеюсь, что в конце концов прочитаю. . . . Но вы совершенно не знаете, что с этим делать. . . . Что мне с этим делать? Куда это пойдет, когда меня не станет, потому что у меня нет детей, и я не думаю, что у меня будут дети на данном этапе моей жизни. . . . Это дилемма, однозначно. . . . Я не хочу просто нести его в мусоросжигательную печь, черт возьми! Ни за что. . . . Кто возьмет это беспризорное дерьмо?
Обложка последней книги Эзры Кормана «Цейхнс ун цейруфим», напечатанной в Тель-Авиве в 1959 году. стр. 105) незадолго до его смерти, мог бы послужить небольшим советом ей и всем нам, кто задается вопросом, что делать с оставленным нам наследием: берегите их. Даже если мы не можем прочитать каждое слово или узнать каждое лицо на каждой пожелтевшей фотографии.
Только раскрывайте их и храните там, где их можно будет снова найти. Только загляните внутрь них — сырой подвал, порванный саквояж, бумажник с секретной запиской внутри, размягченный временем и прикосновениями, — и они могут принести нам несметные сокровища, оживляющие духи, которых мы считали потерянными навсегда. Только сдуйте пыль с tseyref , и его буквы могут двигаться и светиться невообразимым образом. . .Песня об усопших
Они ушли навсегда, здесь больше нет,
ушедших не осталось.
Здесь только пыль, как песок на берегу
он густо оседает на их могилах.
Так опустела наша долина,
ветром срубили деревья, как рыцари их срубили.
Исчезли с давних времен пастухи,
те хранители рода и обычаев.
Кто, подобно им, прибудет в ослепительном свете
, чтобы нести оставленное ими наследие?
Наша долина обязательно снова расцветет,
когда жизнь победит смерть.
Пути погребенных будут простираться в вечность,
— в полноту и ценность за пределами часов,
— продвигаться от их земных дней,
— от песков пустыни к звездам.
Сегодня они покрыты темным краем мира,
но все, что есть пепел, не появляется снова, как пыль.
Из-под грязи, из-под своего ила,
может возрасти богатство Офира.
געזאַנג ד די נפֿטרים
.
נאָר שטױב ז זיך אָן, װי דער זאַמד אױפֿן ברעג,
און לײגט זיך געדיכט אױף די קבֿרים.
אַזױ אױסגעלײדיקט עס װערט אונדזער טאָל,
דער װינט רײַסט די בײמער, װי ריטער.
ס’פֿאַרשװינדן די שעפֿער פֿון גרױסן אַמאָל,
פֿון דורות אטײן שרטײן שטײן שטײן שטײן שטײן שטײן
װער װעט, װי זײ, קומען אין בלענדיקער שײַן,
װער זײער ירושה װעט אַרבן?
עס װ װידער בליִען דער טאָל, ער זאָל זײַן,
דאָס זאָל ג גובֿר־זײַן ס»שטאַרבן.
צו נצח געצױגן זיך האָט זײער װעג,
צו שלמות, צום אײביקן קרן.
זײ זענען געגאַנגען פֿאָרױס פֿון די טעג,
דורך זאַמדן פפֿון מדןר עדבר עדבר
הײַנט דעקט זײ די ערד צו בײַם פֿינצטערן ברעג,
נאָר ס’װערט נישט אַלץ אפֿר ואפֿר.