Трудности перевода: какой должна быть первая строка «Незнакомца»
Для современного американского читателя немногие строки во французской литературе известны так же, как начало «Незнакомца» Альбера Камю: « Aujourd’hui, maman est morte ». Если оставить в стороне напряжённые будни, первое предложение «Незнакомца» настолько элементарно, что даже школьник с базовыми знаниями французского языка может адекватно перевести его. Так почему же профессионалы продолжают ошибаться?
В первом предложении романа два тонких и, казалось бы, незначительных переводческих решения способны изменить то, как мы читаем все последующее. Что делает этот конкретный выбор колючим, так это то, что он затрагивает давние дебаты в литературном сообществе: необходимо ли переводчику иметь какую-то особую близость с автором произведения, чтобы создать наилучший возможный текст.
Артур Голдхаммер, переводчик тома передовых статей Камю Combat , называет «чушью» полагать, что «хороший перевод требует некой мистической симпатии между автором и переводчиком».
Стюарт Гилберт, британский ученый и друг Джеймса Джойса, был первым, кто попытался написать «L’Étranger» Камю на английском языке. В 1946 году Гилберт перевел название книги как «Посторонний», а первую строчку перевел как «Сегодня умерла мать». Просто, лаконично и неправильно.
В 1982 году и Джозеф Ларедо, и Кейт Гриффит выпустили новые переводы «Незнакомца», каждый из которых выбрал исправленное название Гилберта «Незнакомец», но сохранил свою первую строчку. «Мама умерла сегодня» осталось, и не было до 1988, в строке было изменено одно слово. Именно тогда американский переводчик и поэт Мэтью Уорд вернул «Мать» обратно к Maman .
Одно слово? Подумаешь? Большая часть того, как мы видим и — наряду с судом романа — в конечном итоге судим Мерсо, заключается в нашем восприятии его отношений с матерью. Мы осуждаем или освобождаем его не на основании преступления, которое он совершает, а на основании нашей оценки его как личности. Любит ли он свою мать? Или он холоден к ней, даже безразличен?
Первое впечатление имеет значение, и в течение сорока двух лет американские читатели знакомились с Мерсо через отстраненную формальность его заявления: «Сегодня умерла мать». В слове «Мать» мало теплоты, мало привязанности, близости или любви, это статичный, архетипический термин, а не то, что мы используем для обозначения живого, дышащего существа, с которым у нас близкие отношения. Это все равно, что называть семейную собаку «Собакой» или мужа «Мужем». Это слово заставляет нас видеть Мерсо далеким от женщины, которая его родила.
Что, если бы первая строка гласила: «Сегодня умерла мама»? Каким бы мы тогда увидели Мерсо? Скорее всего, наше первое впечатление было бы от говорящего ребенка.
Вместо того, чтобы нас оттолкнуть, мы бы почувствовали жалость или сочувствие. Но и это давало бы неверное представление о Мерсо. Правда в том, что ни один из этих переводов — «Мать» или «Мама» — не соответствует оригиналу. Французское слово maman висит где-то между двумя крайностями: это не холодное и отстраненное «мама» и не чересчур детское «мамочка». В английском языке «мама» может показаться наиболее подходящим для предложения Камю, но в этом односложном слове все же есть что-то отталкивающее и резкое; двусложное maman обладает оттенком мягкости и тепла, которые теряются в слове «мама».
Так как же англоязычному переводчику избежать ненужного влияния на читателя? Похоже, что Мэтью Уорд, последний переводчик романа, поступил единственно логично: ничего. Он оставил слово Камю нетронутым, передав знаменитую первую строчку: «Сегодня умерла маман». Можно сказать, что Уорд вводит новую проблему: теперь с самого начала американский читатель сталкивается с иностранным термином, с путаницей, которой раньше не было.
Однако перевод Уорда умен, и три причины показывают, почему его решение — лучшее.
Во-первых, французское слово maman достаточно знакомо для англоязычного читателя. Во всем мире, когда дети учатся составлять слова, бормоча, они начинают с самых простых звуков. Во многих языках двугубные звуки, такие как «м», «р» и «б», а также гласная нижнего «а», являются одними из самых простых в произношении. В результате в английском языке мы обнаруживаем, что дети изначально обращаются к родителю женского пола как к «маме». Даже в таком, казалось бы, отличном от китайского языка, как китайский, мы находим
С годами новые поколения американских читателей, которые часто впервые знакомятся с книгой Камю в старшей школе, все больше и больше удаляются от исторического контекста романа.
Использование оригинального французского слова в первом предложении, а не любого из вариантов на английском, также служит напоминанием читателям о том, что они на самом деле входят в мир, отличный от их собственного. Хотя этого намека может быть недостаточно, чтобы сообщить юному читателю, что, например, вероятность того, что француз в колониальном Алжире будет приговорен к смертной казни за убийство вооруженного араба, ничтожно мала или отсутствует, по крайней мере, он дает начальный намек на эти экстраординарные действия. текстовые факты.
Наконец, и это, пожалуй, самое главное, американский читатель не будет питать предвзятого отношения к слову maman . Мы поймем это с легкостью, но это не будет нести багажа, не посеет в нашей голове непреднамеренных семян. Это слово не заставит нас считать Мерсо ни слишком холодным и бессердечным, ни чрезмерно теплым и любящим. И хотя для англоязычного читателя определенная точность слова действительно теряется, maman по-прежнему дает нам более нейтральный или знакомый тон, чем «мать», который ближе к оригиналу Камю.